Петербург культурный
Гость

Петербург культурный
Беседа с Александром Маличем

Над материалом работали: Юлия Кишенькова

Александр Малич — самый «культурный» теле- и радиоведущий Петербурга. Он успел поработать на всех главных каналах города, снять несколько документальных фильмов и провести, пожалуй, все знаковые мероприятия. Сегодня в послужной список Малича добавилась новая регалия — автор и ведущий YouTube-канала «Хот Культур», где «журналист культурный» беседует с видными петербуржцами о — правильно — культуре. «Адреса» поговорили с Александром о хорошем и плохом искусстве, его инициации в классической музыке, энергии творцов, журналистике, блокадном Петербурге и «выяснили 5 точек входа в культуру от Малича.

Алексаднр Малич

Александр Малич

Александр Малич — самый «культурный» теле- и радиоведущий Петербурга. Он успел поработать на всех главных каналах города, снять несколько документальных фильмов («Окно в Норвегию», «Путешествие оркестра», «Петербург — Бангкок. История Дружбы», «Истории Кипра») и провести, пожалуй, все петербургские официальные и праздничные мероприятия. Уже 11 лет Александр ведёт все сезоны абонемента «Во фраках и джинсах» Петербургской филармонии, хотя 20 лет назад честно признавал, что совсем далёк от классической музыки (об «озарении» ведущего читайте ниже). Сегодня в послужной список Малича добавилась новая регалия — автор и ведущий slow talk шоу на YouTube «Хот Культур», героями которой уже стали Саша Филипенко, Борис Пиотровский, Семён Александровский, Александр Цыпкин, Ильдар Абдразаков, Теодор Курентзис, Нарек Ахназарян.

Плохое и хорошее искусство

Александр, вы как человек «глубокого погружения в культуру» можете нам сказать, есть ли в искусстве категории — «хорошее искусство» и «плохое искусство»? Дозволительно ли так судить?

Думаю, что очень сложно ввести одно универсальное понятие для всех: это должен определить для себя самостоятельно каждый человек. Отзывается что-то в нём, становится он ответной частью процесса — значит, хорошее. Критерий примерно такой: если трогает — тогда это искусство, не трогает — не искусство (авт. — смеется). Но у искусствоведов, наверное, есть более точные определения.

Также существует искусство, которое без подготовки для вас кажется закрытым. Тут приведу пример из личного: долгое время я работал на телеканале «100» в музыкальной программе, где занимался рок-музыкой, джазом, всеми современными видами, только к классике при этом никак не относился — было откровенно скучно, чего я даже не стеснялся. Хотя, конечно, это неправильно и некрасиво. И однажды меня попросили снять фильм про итальянский тур оркестра Юрия Хатуевича Темирканова. Кто-то не смог поехать, вызвали меня:

— Саша, слушай, надо ехать снимать. Виза есть?

— Есть, но, ребята, где я и где академическая музыка?

— Да всё классно, выезжать послезавтра.

— Ребята, вы обалдели?..

Но таковы были обстоятельства. И я поехал. Даже сценарий был, но как-то странно написанный, и для меня вся ситуация выглядела более чем загадочно.

Мы начали в Милане и поехали через Парму и Болонью в Рим. В каждом городе оркестр играл Второй концерт Рахманинова. Я хорошо помню, как все начиналось: мы приехали в La Scala, поставили камеру, снимаем... Второй концерт Рахманинова считается очень лёгким для восприятия, а я стою и не понимаю, что происходит в зале. Со мной вот ничего не происходит — я просто стою и смотрю. Вышел покурил, вернулся. Оператор снимает. Заканчивается — зал рукоплещет, люди плачут. На следующий день мы приезжаем в другой город, ситуация повторяется. Третий город, четвёртый город, наконец доехали до римской Академии Санта-Чечилия. Снова снимаем, я нахожусь как бы немножко сзади: вижу Темирканова, слушаю и знаю всю программу, но по-прежнему бесстрастно смотрю. Заканчивается концерт, Юрий Хатуевич опускает руки, снимает очки, поворачивается к залу, отвернувшись от оркестра, и в этот момент наступает та самая пауза, когда аплодисменты ещё не начались, а музыка уже закончилась — очень короткое время идеальной тишины. И в эту секунду кто-то из зала кричит: Bravi! Зал взрывается овацией, и я понимаю, что у меня текут слёзы.

С. Рахманинов. Концерт для фортепиано с оркестром №2.
00:00

Абсолютно необъяснимо. Я слышал эту музыку пять раз. Ничего не сделал с собой — ни отжался, ни подтянулся, ни поел лука. Но за последнюю секунду, в ту самую паузу, что-то изменилось. Потом мне уже говорили, что восприятие академической музыки, как и любой другой, зависит от количества прослушиваний. Сейчас я ощущаю это как огромное чудо: действительно сам пережил, а не в книжке прочитал. Поэтому точно могу сказать: если вы несколько раз послушаете, подготовитесь, вам откроется совершенно дивный новый мир.

Из последних примеров — что вас тронуло?

Недавно я был на концерте группы Jungle. Меня всегда поражал этот коллектив: я видел их ещё на фестивале Flow в Хельсинки, году в 2014–2015-м. Потом мы ставили их на «Нева FM»: тогда никто не знал этой группы. Но мы не ошиблись — это одно из ярких открытий и музыкальных приобретений в мире. Я не претендую на истину в последней инстанции, но для меня это, безусловно, так. Еще меня тронул прошлогодний тур бас-гитариста Pink Floyd Роджера Уотерса. Я был на всех концертах Уотерса, и этот, 29 августа, в очередной раз меня порадовал.

Из театрального мира — спектакль «Слава» Константина Богомолова в БДТ, которым театр открывал сезон. Это была сентябрьская премьера, но «Слава» и сейчас в репертуаре. Из балета — «Солярис» Юрия Смекалова на сцене «Приюта комедианта».

Про «Солярис» мы поговорим подробнее: Юрий был героем нашего журнала, и мы тоже посетили премьеру его балетного спектакля. Ваши впечатления о формате? Ощущения, которые вызывает постановка?

Понятно, что в постановке сошлось очень много наслоений на тему «Соляриса»: мы, во-первых, знаем картину Тарковского, во-вторых, прочитали произведение Станислава Лема и только потом пришли на «Солярис» Юрия Смекалова. И она, конечно, не про Тарковского, не про то, что писал Лем, но обоих в спектакле объединила тема одиночества.

«Солярис» Юрия — совершенно другой мир: я испытал те эмоции, которые, как мне кажется, не были очевидно показаны — это то, что осталось между строк. Вот вы смотрите: актеры танцуют, есть загнутая декорация, по которой они идут и появляются в разное время своей жизни. И это всё можно прочитать в либретто, а чувства при этом потусторонние, не очевидные. Вдруг вы входите в ритм, и открывается какой-то портал, а «Солярис» начинает восприниматься как планета, которая действительно где-то существует. Это самый кайф.

Я еще вспомнил одно из ярких впечатлений — как попал во время юридического форума на концерт Аллы Пугачёвой.

И на какой песне вы начали плакать?

А я не плакал вообще, я улыбался: была потрясающая энергетика. Когда Алла Борисовна вышла, появилось чувство, что у неё включился генератор — как лучи, которые светят в небо (нам в Петербурге хорошо знаком такой образ, вы должны представить). Она была одна на сцене — живое исполнение во дворе Инженерного замка. По ощущениям — будто зажёгся луч энергии, которая тебя поглощает и размазывает. При этом Пугачёва ничего из ряда вон не делала — не танцевала, не исполняла нижний брейк, не кричала: «Эй, поднимите ваши руки!». Просто вышла и запела, и это было очень круто.

Каких ещё людей культуры с подобной энергетикой, в частности, петербуржцев, вы встречали?

Валерий Абисалович Гергиев — человек с очень сильным энергетическим полем. Питерский маркер — Борис Борисович Гребенщиков. Мне кажется, все, на кого мы обращаем внимание как на звёзд и людей, которые много сделали, обладают очень сильной энергетикой.

Это врождённое качество?

Во многом да. Наверное, его можно прокачать, став сильнее, но база врождённая. Это хорошо заметно на видеозаписях, на фотографиях прошлого: посмотрите на Фредди Меркьюри, например. В творчестве это и есть самое главное: если ты можешь передать свою силу на холст, — она срезонирует, и зритель все прочувствует.

Творец может сгореть?

Многие сгорают — те, кто не может остановиться. Раньше я об этом не задумывался, но тут меня самого заразили лыжной бациллой: и первое, что мне посоветовал тренер — купить пульсометр. Я сопротивлялся, ведь и так себя хорошо чувствую, зачем он мне. А он всё: купи да купи. Я сдался. И мы начали отслеживать процесс: как только вхожу в красную зону, он говорит мне: всё, тормози, ты себя сжигаешь — сейчас, скорее всего, не чувствуешь, но, возможно, ты сокращаешь условное время своей жизни.

Ресурс есть у всего, и в искусстве то же самое. Художники не контролируют те силы, которые отдают. Поэтому многие и сгорают.

И как отследить? В данном случае пульсометр не поможет…

Да, и это самое сложное. Я бы с радостью сказал, но не знаю ответа. Если человек горит своим делом, то всё равно будет работать, и ничто его не остановит. Как говорят, самый «договороспособный» человек — это ты сам. Если ты себе пообещал, к примеру, что не будешь пить, найдёшь тысячи причин, чтобы нарушить обещание. В плане работы то же самое.

Иногда я смотрю как сутки едет поезд. Это перезагружает

Ваш блог на YouTube «Хот Культур» — это воплощение личных амбиций или то самое «призвание», если отбросить материальное?

Сейчас я сознательно делаю то, что вряд ли будет популярно у миллионов. Я довольно давно занимаюсь журналистикой и хорошо понимаю, ещё на старте, что «Хот Культур» — не совсем массовый продукт. Конечно, я надеюсь, что у него будет своя аудитория, и он станет довольно популярным через какое-то время. Это шоу можно назвать личными амбициями, но только в том, что мне хочется этим заниматься. Я не пытаюсь создавать конкуренцию кому-то из блогеров или уже существующим YouTube-форматам. Просто это моё видение slow talk шоу.

Что из подобного вы смотрите?

Почти ничего. Смотрю то, что делает Коля Солодников, просто потому что мы давно знакомы с ним. Понятное дело, что я пересмотрел всех популярных сейчас в формате: Дудь, Парфёнов, проект «А поговорить?», программу Татьяны Лазаревой. Я всё видел, но не могу сказать, что что-то из этого входит в мой ежедневный просмотр. Люблю пару американских каналов. Иногда могу залипнуть на странное слоу-ТВ, например, норвежское телевидение, когда поезд долго едет через северную страну.

Хронометраж роликов?

Сутки. Я могу минут на 15 зависнуть, наблюдая, как поезд медленно идёт по Скандинавии. «Медленное телевидение» — это северное изобретение: там есть вариант с поездом, а есть, когда кораблик долго-долго идёт через фьорды. И больше ничего не происходит. Это перезагружает.

Возвращаясь к каналу. Борис Пиотровский, Саша Филипенко. Кто ещё появится в программе?

Если всё будет хорошо, появится Семён Александровский (всё действительно было хорошо, это интервью появилось на канале Александра до публикации нашего материала. Гостями «Хот Культур» стали Александр Цыпкин, Ильдар Абдразаков, Теодор Курентзис, Нарек Ахназарян, Лиза Боярская — ред.). Первый блок программы — пять роликов, в монтаже есть ещё. У меня нет чёткого представления о том, должно ли моё шоу быть еженедельным или ежемесячным. Потому что сейчас «Хот культур» для меня — B-side-проект, который мне просто нравится делать. Это термин из старого винилового, меломанского прошлого: A-side — это лицевая сторона пластинки, а B — оборотная, то, чем добивают виниловый диск. Шоу живёт на собственные инвестиции: нет никакого продюсера, кроме меня, и нет другого финансового источника, кроме моей договорённости с ребятами.

описание

Точки входа в культуру от Александра Малича

Книга — «Лавр» Е. Р. Водолазкина

Музыка — Теодор Курентзис (если не живьём на концерте, то посмотреть записи выступлений) и оркестр Musica Aeterna Ensemble.

Кино — Из последних — сериал «Домашний арест», и всегда полезно пересмотреть «Друзей»

Театр — БДТ — «Три толстяка», «Слава»; Pop-up театр — «Топливо» Семёна Александровского и потрясающая «Тоска» в Мариинском театре

Поиск определения хорошего журналиста

Говоря о журналистике: современная — какая она?

Глобально все считают, что блогерская журналистика составляет конкуренцию журналистике профессиональной. Я не буду называть блогеров непрофессионалами, но они часто не занимаются ремеслом на более глубоком, журналистском уровне. Недавно я вёл встречу с известными блогерами и журналистами: последних было всего трое, а блогеров около пятнадцати. Надо сказать, что их могло бы и не быть. Эти люди пришли, открыли глаза и так и просидели, совершенно не готовые к диалогу с героями. По факту мы расписали эту встречу на троих.

Саша Филипенко в интервью «Хот Культур» использует хороший термин, говоря: «мы сегодня жонглируем банальностями». Я про то, что в противовес блогерам существует и пресс-релиз-журналистика: где идёт бесконечный копипаст и никто не в состоянии задать вопрос. Так действительно происходит в большинстве случаев, но при этом есть некоторое количество успешных ребят, и они делают отличные вещи. Просто им, быть может, теперь не всегда нужны телеканал или газета, они в состоянии всё это выплёскивать в интернет — меняются способы доставки информации.

Итак, хороший журналист — это…

Такой сложный разговор — со мной про журналистику беседовать! Я не оканчивал факультет журналистики и совсем не журналист в смысле канонов профессии. Поэтому буду фантазировать: думаю, что хороший журналист — тот, который старается не врать себе. Если журналист пишущий, очевидно, что он хорошо формулирует и более-менее ставит запятые в нужных местах, обладает довольно большим лексическим запасом — знает чуть больше слов, чем в букваре. Если это тележурналист — он, наверное, неплохо разговаривает и правильно ставит ударения, а также в состоянии отличить Моне от Мане, если занимается культурой, или, как иногда шутят, Бабеля от Бебеля.

И ещё существует такая тонкая грань: если вы занимаетесь журналистикой, вы должны быть, с одной стороны, довольно наглым, регулярно выключая чувство щепетильности, но, с другой, для меня хороший журналист — именно щепетильный. Он понимает, с кем разговаривает, и обращает внимание на детали, особенно если мы говорим про жанр интервью. Хороший журналист-интервьюер может себе позволить не задать какой-то вопрос, но при этом раскрыть своего героя, а ведь это довольно сложно

Юрий Дудь, выступая перед студентами журфака, посоветовал им одну вещь — не идти в журналистику. «Ребята, вы тут не заработаете» было лейтмотивом его часового выступления. Вы не журналист, но в журналистике что бы посоветовали?

Если вы хотите заработать, наверное, журналистика — не то место, где водятся быстрые большие деньги. Но я бы сказал так, если вы можете не идти в журналистику, не идите туда. Не можете — идите (авт. — смеется). Что ещё посоветовать молодым журналистам? Книжек больше читать. Все так говорят, но это действительно важно.

Культурный Петербург & молодой Петербург

Какие, по-вашему, культурные тренды актуальны в Северной столице?

В Петербурге есть несколько важных направлений, о которых можно говорить, но я сначала выделю театр. Хоть и принято считать, что мы уже пережили театральный бум и сейчас он идёт на спад, но, думаю, последние годы были для данного вида искусства очень удачными во всех его проявлениях, и это будет долго влиять на театральный Петербург, где есть что посмотреть и есть чему удивиться. Вот, к примеру, БДТ, отмечающий в этом году столетие, снова встал на первые полосы. Это же прекрасно.

В смысле гастрономической культуры очевидно, что мы сейчас — барная столица России, а до этого были центром кофеен. Об данном явлении важно говорить, потому что современные петербуржцы достаточно избалованы местным соотношением цена-качество, и это прорыв. Приезжая в Европу, мы всё чаще сталкиваемся с более низким уровнем сервиса.

Я считаю, что нас также ждёт прорыв в популяризации классической музыки в массовой культуре: в этом отношении мы неплохо развиваемся и не все так ужасно, как принято считать. Если вы посмотрите на концертные залы, где исполняют академическую музыку — там очень много молодёжи среди зрителей, что не свойственно этому жанру. Мы говорили с коллегами, которые занимаются журналистикой в области классической музыки в других странах, и их всех поражает этот наш феномен.

описание

Петербургские адреса Александра Малича

Я очень люблю район Смольного, Пески, где родился и живу сейчас, и всё, что окружает Таврический сад. Люблю путешествие по улице Чайковского до Фурманова, теперь она называется Гагаринской: если повернуть по Гагаринской налево, через Соляной, или без Соляного, сразу до Пестеля направо, то выйдете к Инженерному замку — это золотой треугольник центра Петербурга. Но на самом деле по этому маршруту вы перемещаетесь из эпохи в эпоху.

На меня это до сих пор производит сильное впечатление, когда впервые попадаю на развод мостов после зимы. Едешь за рулём, вообще не думаешь про мост — я же здесь живу, и вдруг — бац, а он разведён. И каждый раз замираешь: боже мой, какая красота! Или когда мосты днём разводят, по случаю праздников. Пробки, конечно, сразу на полгорода. Если вы живёте в центре Петербурга, я считаю, должны нести за это ответственность, терпеть неудобство.

Едешь за рулём, вообще не думаешь про мост — я же здесь живу, и вдруг — бац, а он разведён.

Почему у молодого поколения появился интерес к искусству?

Поколение на самом деле гораздо более интересующееся, чем мы думаем. То же сказал и Борис Пиотровский. Странная тенденция — полагать, что молодёжь апатична, и все они серые. Наверное, такие тоже есть, но я вижу много молодых классных ребят, которые массу всего прочитали и посмотрели. Когда вы видите заполненные инстаграм-ленты друзей, которые сходили на какую-нибудь премьеру, вы тоже идёте. И вдруг понимаете, что и вам интересно...

Так этот интерес искренний? Или это тренд? Если в ленте друзей видишь, и ходят все, тебе тоже нужно...

Я бы вообще не ставил так вопрос. Даже если молодые люди идут «за трендом», и 10 % вернётся не потому, что модно, а потому, что они что-то почувствовали, — это победа. Неблагодарное дело рассуждать на тему «вот вы пришли в театр, потому что это модно». Главное, что пришли. Дальше уже дело театра выстроить диалог со зрителем, чтобы там остались.

Блокадный Петербург

Я вырос с ощущением Ленинграда, и оно всё чаще и чаще проявляется. Я много думаю о своей бабушке-блокаднице — что она видела и как переживала всё то, что происходило здесь. Блокадная история понятна не всем приезжим, и дело не в их бесчувствии. Мы долгое время работали с Серёжей Соколовым на «Нева FM», он из Владивостока. Как-то Сережа подошёл ко мне: мол, я прожил 5 лет в Петербурге, и вокруг всегда говорили о блокаде. Я всё знал, хронику видел, но ничего не чувствовал. Сейчас вдруг понял, про что вы все говорите и почему хлеб не выбрасываете... А у меня в подсознании живёт, как бабушка запрещала это делать. Я и сейчас ссыпаю крошки обратно в тарелку с хлебом. Это ведь важно.

Для ленинградцев 18 января — день прорыва блокады — всегда было более значимым, чем 27-е. В этот день бабушка мне рассказывала про блокадные дни, про налёт на Бадаевские склады, как служила в ПВО — добровольческих отрядах противовоздушной обороны, которые следили, в том числе, и за крышами города, куда сбрасывали зажигательные бомбы. Бомба могла не взорваться, но стать источником пожара, поэтому её нужно было положить в ведро с водой, чтобы потухла.

Бабушка рассказывала и о мирной жизни, не связанной с налётами, как они хлеб доставали. И как она с сестрой «драпала» от человека, который страшно испугал их: она от голода опухшей была, очень щекастой, и кто-то сказал: иди, девочка, я тебе щёки вырежу. То ли пошутил, то ли на самом деле хотел...

Сейчас я передаю всё, что помню, дочке, в рамках разумного. Недавно, им, второклассникам, начали рассказывать про блокаду в школе. Девочки плакали, а моя сдержалась.


Фотографии Виктории Зыбенской

За локацию благодарим панорамный ресторан NEVESOMOST по адресу П.С. Большой пр., д.37