По соседству на специально выстроенном аэродроме проводились ежегодные Всероссийские праздники воздухоплавания, в которых принимали участие все сколько-нибудь известные русские авиаторы. Первый же из этих праздников был омрачен нелепой гибелью тридцатитрехлетнего любимца публики капитана Льва Мациевича. 24 сентября 1910 года Мациевич, еще накануне лихо катавший на своем «Фармане» премьер-министра П.А. Столыпина, на глазах у оцепеневших от ужаса зрителей упал с высоты в 250 саженей и разбился насмерть. Один из очевидцев трагедии писатель Лев Успенский вспоминал: «Одна из расчалок лопнула, и конец ее попал в работающий винт. Он разлетелся вдребезги...
«Фарман» резко клюнул носом, и ничем не закрепленный на своем сиденье пилот выпал из машины...». Это была первая авиакатастрофа в отечественной летной практике. Вся Россия оплакивала погибшего героя. Александр Блок написал по этому поводу стихотворение «Авиатор»: «Летун отпущен на свободу...». Была выпущена граммофонная пластинка с рыдающей мелодекламацией г-на Н. Богемского «Его уж нет, любимца славы» (в сопровождении скрипки): «Как ястреб, как орел, парил в выси так смело. Бесстрашно рассекал он облаков туман. За наш воздушный флот и за святое дело погиб во цвете лет отважный капитан!». А еще один свидетель трагедии, актер Глеб Котельников, потрясенный увиденным, посвятил остаток жизни созданию устройства для спасения жизни авиаторов в воздухе — парашюта.
Лев Макарович Мациевич был корабельным инженером, участвовавшим в проектировании многих боевых кораблей и подводных лодок. Последней, так и не воплощенной при его жизни идеей Мациевича было создание так называемой «матки для аэропланов» — первого в мире военного авианосца. Всего за месяц до катастрофы Мациевич вернулся из Парижа, где обучался летному мастерству под руководством самого Анри Фармана.
В газетах писали, что одной из вероятных причин гибели капитана Мациевича явились «переутомление и нездоровье покойного». Однако есть свидетельства того, что авиатор пал жертвой неистребимой русской страсти к рационализаторству. Сиденье «Фармана» не было оборудовано спинкой, от чего во время длительных полетов у авиатора уставала спина. Рассказывали, что в роковой день Мациевич приказал своему механику натянуть между стоек аэроплана дополнительную горизонтальную проволоку, чтобы было на что опираться спиной в воздухе. Эта-то проволока и сгубила авиатора, не позволив ему вовремя отклониться назад, чтобы своим весом выправить опасно накренившийся «Фарман».
Мациевич похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. На собранные общественностью Санкт-Петербурга деньги на его могиле был установлен добротный памятник в виде высокой каменной колонны с бронзовой урной и рельефным портретом героя в летном шлеме. На Комендантском же аэродроме, на месте трагедии, был установлен небольшой каменный памятный знак. Сегодня его почти невозможно отыскать среди унылых домов-«кораблей», выстроенных здесь в 1970-х. Печально, что вскоре этот знак и может вовсе исчезнуть с лица земли — на месте гибели капитана Льва Мациевича собираются построить многоэтажный дом.
Обложка публикации: «Отважный авиатор Лев Мациевич». Картина Ольги Флоренской, 2002 год.
