Седым Васю звал отец — волосы малыша летом совсем выгорали. Отец был человеком уважаемым. Приехав в столицу из деревни близ города Невеля, он сделал отличную карьеру, дослужившись до позиции старшего дворника, руководящего целым штатом из восьми «рыцарей метлы и фартука» — и не где-нибудь, а на Невском проспекте! Здесь, в отцовском служебном жилье в доме № 139 по Невскому проспекту, в апреле 1907 года и родился Василий Соловьёв. Одарённость мальчика проявилась почти сразу: уже к пяти годам он научился самостоятельно читать, использовав в качестве букваря общедоступную газету «Копейка»; легко считал в уме; позднее обожал сочинять весёлые вирши и громко распевать их на радость окружающим.
Музыкальность привил мальчику отец: Соловьёв-старший страстно любил самолично исполнять народные песни на домашних посиделках — благо подобралась целая аккомпанирующая «группа», куда входили гитара, гармонь и балалайка. Эти «дворницкие концерты» пользовались в доме громким успехом — на них приходили поглазеть даже жильцы. Соловьёв-младший также принимал в меру возраста участие в общем веселье — вместе с другом Александром Борисовым, ставшим потом известным драматическим актёром. Мальчики сдружились в семь лет и прошли по жизни рядом бесконечные семь десятилетий; даже похоронены они были неподалёку. Душевный талант к столь крепкой и долгой дружбе — важный штрих к образу будущего композитора.
Первый свой инструмент — балалайку, подаренную отцом, — Вася впоследствии вспоминал как одно из самых важных событий детства. Он открыл в себе новую способность: мгновенно подбирать по слуху на балалайке услышанные мимоходом популярные мелодии. В 9 лет увлёкся гитарой, ходил на курсы игры. Кстати, нот он тогда не знал, находя их изучение скучным. А ещё раньше, в 1913 году, произошло знакомство с главным инструментом его жизни — фортепиано. В доме, где жили Соловьёвы, открылся маленький «немой» кинотеатр «Слон». Поразив тапёра своим талантом точно воспроизводить на клавишах едва знакомые песни, Василий был награждён регулярным доступом к дорогому инструменту для упражнений — по утрам, пока людей мало. Тогда и кристаллизуется его искусство импровизатора, которое композитор совершенствовал всю жизнь. Вскоре Соловьёв уже сам работал тапёром — сначала в кинотеатре, затем в студии художественной гимнастики, где озвучивал физкультурные упражнения.
Огромным успехом стало приглашение Василия аккомпаниатором на Ленинградское радио: там искали новые формы связи со слушателями и в качестве эксперимента в январе 1929 года начали передачи уроков утренней зарядки — те самые, увековеченные впоследствии Владимиром Высоцким: «Вздох глубокий, руки шире…» Люди старших поколений наверняка ностальгически вздохнут, вспомнив другие слова: «Доброе утро, товарищи! Выпрямитесь, голову повыше, плечи слегка назад…» Находка оказалась очень удачной: с перерывом на войну «Утреннюю гимнастику» будут передавать по утрам каждый рабочий день до самого конца 1980-х годов. Несколько следующих лет горожане просыпались и собирались — на завод, в школу или в детский сад — под бравурные виртуозные марши Соловьёва. Новая работа имела свои плюсы и минусы: с одной стороны, у Василия впервые появились нормальные деньги, он смог приодеться и начал жить отдельно от родни. Но с другой стороны — трансляции велись из Радиоцентра (он располагался тогда на Мойке, дом № 61, в здании Электротехнического института связи имени М. Бонч-Бруевича). Гимнастика шла в прямом эфире — в 6:15, 7:00, 7:45, и молодой музыкант был вынужден ежедневно вскакивать затемно и, не выпив даже чаю, в любую погоду пешком идти через весь город в студию — что приводило к постоянному недосыпанию. Тем не менее, как композитор вспоминал впоследствии, радиопрактика имела для него огромное профессиональное значение. Комплексы занятий отрабатывались с музыкой заранее, и точные отрезки времени, отведённые на каждое упражнение, требовали от аккомпаниатора чёткой формы его музыкальных фантазий и подчинения их определённой последовательности ритмов, что рождало мелодику. Был и ещё один важный момент: Василий всё еще не знал нотной грамоты и научился, ничего не записывая на бумагу, запоминать огромные массивы музыкального материала.
В том же 1929 году 22-летний Василий Соловьёв сделал главный шаг в своей карьере. Импровизатора-самоучку оценили по достоинству: без всякой подготовки он поступил в 3-й Музыкальный техникум, что находился на Бассейной улице (сегодняшней Некрасова), дом № 4/2. Через несколько месяцев жизненный путь был выбран окончательно: Соловьёв перевёлся в Центральный музыкальный техникум на композиторское отделение. Это учебное заведение располагалось на Моховой улице, дом № 36 — кстати, здесь оно и поныне как Музыкальный колледж имени М. Мусоргского. ЦМТ пользовался в городе славой «второй консерватории» благодаря исключительно высокому уровню педагогического состава: достаточно упомянуть Дмитрия Шостаковича и Бориса Асафьева. Состав учащихся подобрался им под стать: в один год с Соловьёвым в техникум поступил другой великий композитор, Никита Богословский — пожалуй, главный конкурент Соловьёва по советской песенной киноклассике (он автор знаменитых песен «Любимый город», «Тёмная ночь» и «Шаланды, полные кефали»). Через несколько лет в этом техникуме отучился и Георгий Свиридов (это именно его прекрасная музыка к фильму «Метель» и многолетняя заставка к программе «Время» из сюиты «Время, вперёд!»).
Но главное — Соловьёву невероятно повезло с учителем: им стал композитор и музыковед Пётр Рязанов, который сам был лишь на семь лет старше своего ученика. Он как раз разрабатывал новый подход к теории мелодики на основе русского народного песенного творчества. Зёрна упали на правильную почву: мелодизм Соловьёва освободился от чуждых ему ритмических схем, уводивших прочь от первоисточников — народного и городского бытового фольклора. Молодой композитор обратился к развитию распевности, которую давала только вокальная музыка. Как он писал, «наличие текста помогает мне развивать конкретное образное мышление». Характерно, что из всей мировой классики Соловьёв больше всего любил творчество норвежца Эдварда Грига и финна Яна Сибелиуса — его привлекала естественность и яркая эмоциональность их стиля, склонность к народной мелодике и импровизации. Вероятно, этих трёх композиторов роднила также и любовь к неяркой северной скандинавской природе…
Студенческая жизнь дала Соловьёву отличные возможности для развития таланта: в составе концертной бригады он с успехом выступал в рабочих клубах, а то и просто в заводских цехах в обеденный перерыв с импровизированными куплетами, в которых «бичевались отдельные недостатки». Поучаствовал он и в создании песни для хоровой олимпиады профсоюзов — её потом отпечатали на листовках и во время праздников разбрасывали с самолёта над городом. К 1930-му относится начало его сочинительской карьеры — написаны первые семь работ: два романса и пьесы для спектаклей кукольного театра. Впрочем, их автором значился некий «В. Седой». В следующем году весь соловьёвский курс во главе с Рязановым перевели в Ленинградскую консерваторию — одарённость всех студентов была несомненна.
К середине 1930-х основное направление творчества молодого композитора вполне сложилось — он создавал большей частью лирические песни. Однако тогда это было не особо актуально; в тренде, как сказали бы сейчас, были песни совсем другие — бодрые, маршевые, оптимистичные, яркие образцы которых стране дал великий Исаак Дунаевский. Советское высшее руководство рассматривало песню в качестве средства массовой агитации — и потому успех в те годы обходил «Седого» стороной. Не «прозвучали» ни первый его вокальный цикл «Песни восставшей Венгрии» (1932), ни первый опубликованный издательством «Тритон» сборник песен (1934), ни даже «Песнь о Станке» на слова А. Безыменского. Он не раз принимал участие в песенных конкурсах, приуроченных к памятным датам, но безрезультатно. Кстати, консерваторию Соловьёв так и не окончил — не сдал экзамен по немецкому языку…
Первый успех пришёл к Василию Павловичу в 1935 году, когда его заметили в Москве: известная певица Ирма Яунзем с большим успехом представила его балладу «Гибель Чапаева» (слова Зинаиды Александровой) на Декаде советской музыки. Тогда же знаменитый Леонид Утёсов впервые исполнил его песни «Казачья кавалерийская» и «Служили два друга». Вскоре «Гибель Чапаева» опубликовали для разучивания ленинградские газеты «Смена» и «Красный Балтийский флот». В следующем году «Седого» наконец заметили и в родном городе: на очередном ленинградском конкурсе массовой песни первых премий были удостоены сразу две его работы «Парад» (слова Александра Гитовича) и «Песня о Ленинграде» (текст Елены Рывиной). На волне успеха Соловьёв начал искать себя и в крупных формах. С 1938 года он работал над оперой «Дружба» на актуальную тему — о сотрудничестве колхозников и пограничников. Её либретто создавал знаменитый Михаил Булгаков, однако дело не заладилось, и опера пропала. Другой крупный проект той поры Соловьёв таки довёл до конца: в 1940 году в Театре оперы и балета имени Кирова в Ленинграде прошла премьера его балета «Тарас Бульба», через год его поставили в Большом театре в Москве. Впрочем, особого успеха эти постановки не имели. Но отметим: именно тогда на афишах впервые появилась знаменитая впоследствии фамилия — Соловьёв-Седой. Кстати, в предвоенные годы началась и работа Соловьёва в кино: он написал несколько вставных песенных номеров для фильмов, снимавшихся на Минской и Одесской студиях.
nota bene
Попадали песни на фронт именно благодаря нотным открыткам и листовкам. Другого пути практически не было. Ансамбли никак не могли объехать все фронтовые позиции. Да и выступать во время боёв в Севастополе было невозможно. Репродукторов не было, военные оркестры на поле боя не играли, а музыкальные руководители сами рядовыми шли в бой. Граммофоны и грампластинки появились только в 1942 году, и их стали высылать по некоторым частям, но рассылок были десятки, а бойцов — миллионы. Главный упор был именно на листовки и нотные открытки, которые десятками тысяч высылались на фронт. Часто нотными листовками называли именно нотные открытки, как и сам Соловьёв-Седой в своих воспоминаниях.
Комментарий Юрия Кружнова
Но настоящим звёздным часом для Василия Павловича стала Великая Отечественная. Первую свою военную песню, «Играй, мой баян» (на стихи Григория Ромма и Людмилы Давидович), он сочинил уже 24 июня — и вечером того же дня она в исполнении друга Саши Борисова уже звучала из уличных репродукторов… Но настоящий прорыв произошёл в июле 1941-го. История создания знаменитой песни «Вечер на рейде» известна из воспоминаний обоих её авторов. Василий Павлович вместе с другими музыкантами трудился на разгрузке барж в ленинградском порту, вечером они отдыхали после тяжкой работы, и в наступившей тишине с корабля, стоящего на рейде, доносились звуки баяна. «В эти минуты — вспоминал композитор, — у меня зародилась идея с описанием этого тихого чудесного вечера, выпавшего на долю людей, которым вскоре предстояло идти в бой». Он придумал фразу «Прощай, любимый город!», остальные слова сочинил поэт Александр Чуркин, работавший неподалёку. Но в городском отделении Союза композиторов новую песню не одобрили как излишне «упадочную и минорную»: особой героики и призывов идти в бой в ней и правда было не слышно. Одним словом, разрешения на её исполнение авторам не дали. И быть бы этому шедевру неизвестным людям — но нет. На обратном пути Соловьёв-Седой заглянул в гости к своим старым друзьям, в Центральный ансамбль Военно-морского флота, созданный незадолго до войны знаменитым Исааком Дунаевским. Показанная автором новинка поразила коллег своей сдержанной мощью и одновременно задушевностью; они разучили песню и на свой страх и риск начали исполнять на концертах. К началу 1942 года «Вечер на рейде» пела уже вся страна, а Соловьёв-Седой стал по-настоящему народным композитором. Популярность этой песни в войну была столь высока, что на разных фронтах появились её переделки. Парашютисты пели: «Споёмте, друзья, / ведь завтра в полёт / Летим мы во вражеский тыл…» Крымские партизаны подхватывали: «И ранней порой / мелькнёт за спиной / зелёный мешок вещевой…» Очень любили эту песню и в Севастополе, где во время героической обороны она распространялась на листовках. Сегодня можно сказать: даже если бы Василием Павловичем не было создано ничего после этой вещи — он и так вошёл бы в состав лучших авторов русских песен XX века. В 1943-м за три песни («Играй, мой баян», «Вечер на рейде» и «Песня мщения») Соловьёв-Седой был удостоен Сталинской премии 2-й степени.
À PROPOS
Из воспоминаний В. П. Соловьёва-Седова:
«Я иду по знакомому до слёз Ленинграду и слышу мягкую виолончельную партию Львиного мостика, барабанную дробь памятника Суворову, гобои Дворцовой площади, шёпот и шелест листьев Александровского сада…»
«Я вслушиваюсь, и, действительно, каждый памятник, мост, особняк, каждая набережная, каждое дерево имеет свою тему, свой образ, своё музыкальное развитие, свою мелодию и подголоски. Застывшая музыка архитектуры звучит, и я отчётливо слышу это звучание».
«Ленинград всегда был большой радостью моей жизни. Я родился и вырос в Ленинграде. Я люблю свой город до самозабвения. Моя тема — это Ленинград. Моя привязанность — это Ленинград. Моя гордость — это Ленинград».
Эвакуированный из Ленинграда в последние дни перед началом блокады, Соловьёв-Седой попал в Чкалов (сегодня Оренбург), где организовал театр миниатюр «Ястребок», с которым начал колесить по прифронтовым частям с концертами. Для него настало крайне напряжённое в творческом отношении время: новые песни следовали одна за другой, как из пулемёта — каждые несколько дней по новому произведению. Путь песни к слушателям сжался до предела: Василий Павлович выучился играть на аккордеоне и сам исполнял новые вещи перед солдатами и матросами — бывало, уже через несколько часов после сочинения. При таком творческом подходе, с идеально налаженной обратной связью со слушателями, не могли не рождаться время от времени замечательные номера, а порой появлялись и настоящие шедевры. Большой популярностью в 1943-м пользовалась соловьёвская вещь в исполнении неподражаемого Леонида Утёсова «О чём ты тоскуешь, товарищ моряк?» (стихи Василия Лебедева-Кумача). Композитор вспоминал, что текст и музыка были написаны авторами по отдельности, но идеально совпали, будто создавались одновременно. Этот поразительный эффект объяснился просто: оказалось, поэт работал над текстом (названном им «Незримая рана»), вспоминая мелодию матросской песни «Раскинулось море широко». Но и Соловьёв-Седой сочинял свою музыку, имея в уме ту же самую стилистику! Эту песню блестяще исполнял Леонид Утёсов — как и другую, шутливый номер на стихи Виктора Гусева «Вася Крючкин» (1942).
Но главной находкой композитора в Чкалове оказалось знакомство с молодым поэтом Алексеем Фатьяновым — будущим постоянным соавтором. Вместе они создали множество жизнеутверждающих хитов — или, как тогда называли на немецкий манер, шлягеров. Все они были напрочь лишены пафоса и нарочитой героики, говорили о простых человеческих чувствах, а мелодии были очень напевны и легко запоминались. Соловьёвская фронтовая лирика была поддержкой и опорой солдат на фронте, позволяла людям выжить, не забывая о том, кто они, откуда пришли и кто ждёт их дома. На фронте Соловьёв-Седой заслужил от знаменитого полководца Георгия Жукова почётное звание «Маршал песни», которым очень гордился. Многие из военных песен Соловьёва-Седова и Фатьянова пережили свою эпоху — вспомнить хоть «На солнечной поляночке» (1943) («Играй, играй, рассказывай / Тальяночка сама / О том, как черноглазая / Свела с ума») или «Соловьи, соловьи / Не тревожьте солдат, / Пусть солдаты немного поспят» (1945). Кстати, оба стихотворения поначалу были забракованы цензурой за «легковесность» и «упадничество» и только после перелома в ходе войны были допущены к распространению.
Не одно десятилетие огромной популярностью в СССР пользовались песни Соловьёва-Седого на стихи С. Фогельсона из фильма «Небесный тихоход» (1945) — «Первым делом, первым делом самолёты, / Ну а девушки — а девушки потом!» и «Пора в путь дорогу, / Дорогу дальнюю, дальнюю…». Помню, я их пел дома всё детство, сидя с взрослыми за праздничным столом... Написанная под Кёнигсбергом в мае 1945-го песня «Давно мы дома не были» поражает и сегодня свой искренностью и задушевностью, в ней совсем нет ничего «советского» — немудрено, что уже в XXI веке её исполняют Ольга Арефьева и Олег Погудин, Игорь Растеряев и группа «Пикник». Но мне она больше всего нравится в исполнении Максима Леонидова в альбоме «Давай закурим!» (2001)… Получила эта замечательная композиция и признание властей: в 1947-м за четыре песни — «Давно мы дома не были», «Пора в путь-дорогу», «Стали ночи светлыми», «Едет парень на телеге» — композитор получил вторую Сталинскую премию (вновь второй степени). А ведь были ещё прекрасные, душевные песни, созданные в соавторстве с другими поэтами — «Не тревожь ты себя, не тревожь», «Услышь меня, хорошая» (обе на стихи Михаила Исаковского), «Матросские ночи» (стихи Соломона Фогельсона) — её прекрасно исполняла уже в 1976 году ленинградская певица Мария Пахоменко. Военную тему Соловьёв-Седой разрабатывал и после войны, создав в том же 1947-м цикл из шести песен под названием «Сказ о солдате». Наиболее известной песней из него стала «Где же вы теперь, друзья-однополчане…», и по сей день неизменно звучащая на всех встречах немногих уже — увы! — ветеранов Великой Отечественной.
В 1944-м Соловьёв-Седой вернулся в родной город, а через несколько лет был выдвинут на важный пост: с 1948-го по 1964 год возглавлял Ленинградское отделение Союза композиторов. Дальше — больше: в 1950-м его избирают депутатом Верховного совета СССР, с 1957-го по 1974-й он занимал пост секретаря Союза композиторов СССР. Самое поразительное, что при этом композитор оставался беспартийным — это говорит об огромном доверии к нему властей, привычно воспринимавших в те годы Соловьёва-Седого как ответственного за всю музыку и музыкантов Ленинграда. В этом качестве он неожиданно проявил себя умелым политиком: ни один композитор в городе при нём не был репрессирован, а многие даже переехали в новые квартиры.
Казалось бы, при такой общественно-политической нагрузке до творчества ли? Но нет — в послевоенные годы он увлекается музыкой для кино. Его песни на слова В. Лебедева-Кумача из популярнейшего фильма «Первая перчатка» (1946) о боксёрских буднях — «Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка», «Закаляйся, если хочешь быть здоров» — были любимы многими поколениями советских спортсменов. Лирический номер из того же фильма «На лодке» трогает душу зрителя сегодня так же, как и полвека назад. Песня из комедии «Максим Перепелица» (1955) — «Солдаты в путь, в путь, в путь, / А для тебя, родная, / Есть почта полевая. / Прощай, труба зовёт, / Солдаты в поход!» — стала, пожалуй, самой популярной в Советской Армии послевоенной строевой песней: её мой отец пел на военных сборах в начале 1970-х…
Самый известный за рубежом фильм с музыкой Соловьёва-Седого — это, конечно, «Баллада о солдате» (1959) режиссёра Григория Чухрая, где звучала песня «Шёл солдат» на стихи Михаила Матусовского. Эта картина в 1960-м получила специальную премию жюри на Каннском фестивале, а затем совершила триумфальное шествие по экранам мира, завоевав около сотни различных наград. Иногда песен Соловьёва-Седого ждала причудливая судьба, и они получали вторую жизнь в новом, не предусмотренном автором качестве. Так случилось с песней «Марш нахимовцев» на слова Н. Глейзарова. Этот чудный номер в исполнении детского хора, начинавшийся словами «Солнышко светит ясное, / Здравствуй, страна прекрасная, / Юные нахимовцы тебе шлют привет!», был включён в фильм «Счастливого плавания!» (1949), но через много лет, уже в иной исторической эпохе, многие открыли его для себя в фильме другого Соловьёва, Сергея «Чёрная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви» (1989). Саундтрек этого культового фильма потом не раз переиздавался. К сожалению, большая часть фильмов с соловьёвской музыкой сегодня прочно забыта — но не песни из них. Задушевная лирика, юмор и жизнелюбие, положенные на поразительно красивые, напевные и простые мелодии, — благодаря всему этому песни Соловьёва-Седого живут и сегодня, а их автор стал по-настоящему народным композитором, одним из лучших в советской истории.
За военной темой не забывал Василий Павлович и родной город. Вскоре после его возвращения из эвакуации появляется одна из самых нежных и пронзительных песен о нашем городе — «За заставами ленинградскими», с припевом, от которого лично у меня всякий раз сжимается сердце: «Над Россиею небо синее, / Небо синее над Невой. / В целом мире нет, нет красивее / Ленинграда моего». А ведь это было написано в 1945-м, когда город лежал в руинах. Как же нужно было любить его, чтобы написать тогда такую песню… А потому совершенно естественно, что в 1963 году именно Соловьёв-Седой (в соавторстве в верным А. Чуркиным) стал создателем ещё одного подлинного шедевра — «Вечерней песни», которая в исполнении великого Марка Бернеса стала неофициальным (а на мой взгляд, главным) гимном Ленинграда. Вряд ли есть хоть один наш горожанин вменяемого возраста, кто ни разу не слышал её берущего за душу вступления: «Город над вольной Невой, / Город нашей славы трудовой, / Слушай, Ленинград, я тебе спою / Задушевную песню свою…» Кстати, в 1981-м её даже переделали в гимн болельщиков «Зенита»… К песням о родном Ленинграде его певец возвращался и позже — например в «Разговоре с городом» (1972) на стихи Юрия Капустина. Эта строгая, красивая и очень образная песня, дивно исполнявшаяся Эдуардом Хилем, начиналась словами «Вдоль парапетов молча бродим мы, / Сухие листья вороша…».
Была Василием Павловичем написана и ещё одна великая песня о родном городе, но её ждала странная судьба: она получила всемирную славу — но под другим названием. Речь, конечно, о знаменитых «Подмосковных вечерах», которые изначально были написаны автором на даче в Комарово в 1953 году как… «Ленинградские вечера»! До поры до времени мелодия лежала «в столе», но когда в Москве снимали документальный фильм «В дни спартакиады» (1956) о 1-й летней Спартакиаде народов СССР и предложили композитору вставить туда несколько песен, он решил использовать давнюю наработку. Текст, по его собственным словам, «состряпал на скорую руку» М. Матусовский. Но если на минуту допустить, что при этом он представлял себе именно ленинградский вечер, а точнее, начинающуюся тихую и погожую белую июньскую ночь, то мигом объяснятся все странности этого текста, вызывавшие усмешку и недоумение не у одного поколения пародистов. «Речка движется и не движется, / Вся из лунного серебра» — это ведь не о юрких и узких подмосковных речушках сказано, нет, это о величественной Неве, где течение серой ночью и правда почти не заметно глазу… А «Песня слышится и не слышится / В эти тихие вечера» — это совсем не о подмосковных садах-лесах, где звук глохнет, если только источник не рядом. Нет, это сказано о нашей широкой, просторной Неве, где в ночной тиши отзвуки песни и правда могут быть слышны далеко-далеко — уже и слов не разобрать… В итоге название Матусовский сменил — спартакиада в Подмосковье всё-таки, — а текст менять поленился.
Авторы предполагали, что получается творческая неудача — но всё изменил исполнитель, актёр и певец Владимир Трошин. Он так задушевно исполнил эту песню, что её решили оставить в фильме (а ведь поначалу собрались забраковать!), а затем начали транслировать по радио. На VI Всемирном фестивале молодёжи и студентов, проходившем в Москве в 1957 году, «Вечера» ждал настоящий триумф — к полному недоумению автора, по-прежнему её недолюбливавшего. Вскоре американский пианист Ван Клиберн сделал «Вечера» всемирным хитом (1958), новая радиостанция «Маяк» взяла первые аккорды этой песни как свои позывные сигналы (1964), а само её название стало раскрученным брендом, своего рода музыкальной визитной карточкой СССР. В 1980-м «Подмосковные вечера» были признаны в мире самой популярной русской песней, а позднее вошли в Книгу Гиннеса по количеству исполнений. В 1959 году Соловьёв-Седой получил Ленинскую премию за песни «В путь», «Вёрсты», «Если бы парни всей земли», «Марш нахимовцев» и «Подмосковные вечера». Композитор работал в самых разных направлениях — создавал балеты и оперетты, произведения для симфонического оркестра и драматических спектаклей, — но главным жанром для него всегда оставалась Песня.
Вообще, на звания и награды власть для него никогда не скупилась: заслуженный деятель искусств РСФСР (1956), народный артист РСФСР (1957), народный артист СССР (1967), герой Социалистического труда (1975), три ордена Ленина (1957, 1971, 1975), орден Красной Звезды (1945). Прижизненные тиражи пластинок Соловьёва-Седого составили 2,5 млн экземпляров. Не раз Василия Павловича настойчиво приглашали переехать на жительство в столицу, но он всегда отказывался, говоря: «Меня за язык в Москве посадят. Долго не продержусь». Но на самом деле, похоже, причина была не в этом; просто он хорошо помнил древнюю истину — «Лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в городе». Одним словом, нечего ему там делать, и точка!
Но никакие воздаваемые государством почести не изменили жизнерадостную натуру Василия Павловича: он до последних лет оставался душевным, открытым, отзывчивым и простым в общении человеком. Его отменное чувство юмора было известно всем: воспоминания людей, его знавших, полны соловьёвскими «приколами» и каламбурами. Договариваясь о встрече, он мог сказать: «На улице Восстания жду вас, Таня, я», а в светском разговоре с почитательницей на слова «Я вас видала во сне» следовал быстрый ответ: «А я вас — не!» Обращаясь к друзьям, он даже подписывался зачастую хитро — иногда «Васолов», а иногда и вовсе нотными знаками: «Фа-си-ля Си-до» (Василий Седой). Василий Павлович был хлебосольным хозяином, «живой достопримечательностью музыкального Ленинграда», с которым мечтали познакомиться начинающие певцы, композиторы, драматурги. Квартиру № 8 на 4-м этаже на Фонтанке, дом № 131, где он жил с 1950 года и до самой смерти (в декабре 1979 года), посещали, например, Эдуард Хиль, Эдита Пьеха, Сергей Захаров, Мария Пахоменко, Людмила Сенчина и многие, многие другие. Именитый композитор очень любил возиться с творческой молодёжью: привечал, советовал, помогал... По сути, Соловьёва-Седого можно считать основателем особой, ленинградской школы в советской эстраде 1960-х — начала 1970-х годов. Он до конца оставался Главным по Ленинградской Музыке…
Литература:
Сохор А.Н. В.П. Соловьёв-Седой. М., 1959.
Адигезалова Л.Л. Советские композиторы – лауреаты ленинской премии: Д. Шостакович, С. Прокофьев, А. Хачатурян, В. Соловьёв-Седой. Л., 1961.
Хентова С.М. Соловьёв-Седой в Петрограде-Ленинграде. Л., 1984.
Василий Павлович Соловьёв-Седой. Воспоминания, статьи, материалы / Сост. и ред. Хентова С.М. Л., 1987.
