Генеалог Алла Краско: Архив как часть жизни
Я уже двадцать пять лет занимаюсь генеалогическими исследованиями. Как возник интерес к этому делу? После окончания университета я работала в городском бюро экскурсий. Краеведческое движение тогда входило в силу, и очень популярны были исследования, посвящённые конкретным местам города. Я решила написать книгу об улице Маяковского, бывшей Надеждинской, и во время изысканий наткнулась на адрес Маяковского, 27. Это дом, где до революции располагалось четыре (!) генеалогических общества, и у всех них был один руководитель — граф Сергей Дмитриевич Шереметев. Так я начала заниматься историей их рода.
Фонтанный дом связан с именами пяти представителей этой фамилии: фельдмаршал граф Борис Петрович Шереметев, которому был пожалован земельный участок, его сын Пётр Борисович, который выстроил этот дворец, Николай Петрович — внук фельдмаршала, Дмитрий — его сын, и последний владелец усадьбы Сергей Дмитриевич… За тридцать лет я так много о них узнала, что могу совершенно определённо сказать — «богатые тоже плачут».
С семьёй Шереметевых и с их родовым гнездом — Фонтанным домом — связано достаточно мифов. Начиная с известного заблуждения, которое относится не только к Шереметевым, но и к истории России вообще, о том, что быть дворянином очень хорошо. В то время как «служилое дворянство — писал Ключевский, — это первое закрепощённое сословие».
В Шереметевском дворце есть свой миф. Его культивируют журналисты и даже музейные экскурсоводы. Это брак графа Николая Шереметева с крепостной актрисой Прасковьей Ковалёвой, который принято подавать как возвышенную романтическую историю о прекрасной любви. Но на самом деле это ужасная, трагическая история.
Есть хорошая русская пословица: «Не в свои сани не садись». В пренебрежении этим правилом и заключалась трагедия. Человек живёт в социуме, он всегда несвободен, зависим от времени и конкретного окружения. Первая и главная обязанность дворянина, исполнение которой и давало ему привилегии, — служба стране и государю. Ещё со времён Петра, собираясь вступать в брак, мужчина должен был испросить разрешения своего начальства. Другое дело, что Екатерина Вторая позволила дворянину самому решать, сколько лет будет длиться его служба. Например, когда гвардейские офицеры женились по любви на женщинах низшего сословия или «женились на деньгах», они уходили в отставку.
Граф Николай Петрович Шереметев начал служить при Екатерине. Его стезёй стала придворная служба. А это серьёзная вещь, ведь придворные влияли на государя и тем самым делали политику. Когда на престоле оказался Павел, с которым они были близки, Шереметев числился первым (!) придворным лицом, обер-камергером двора. Начальником ему был только император. Но представить себе, что даже при хороших отношениях Николай Петрович мог прийти к Павлу и испросить разрешение на брак со своей бывшей крепостной, просто невозможно.
Тем не менее, когда Павел был убит и настало «дней александровых прекрасное начало», сменилась, как теперь принято говорить, властная элита — Шереметев ушёл в тень. Убедившись, что император лично к нему относится хорошо, он решился на тайное венчание. По закону того времени и по общественным нормам перед венчанием священнику полагалось провести «брачный обыск». Он должен был убедиться, что брак законен и препятствий ему в виде близкого родства, двоежёнства и какой-либо болезни нет. Функция у обыска примерно та же, что и у помолвки, — это публичное объявление о том, что два человека связывают себя узами брака. Так вот, брачный обыск прошёл без лишней огласки, хотя формально препятствия к браку отсутствовали. Прасковья Ивановна к тому времени уже получила вольную; ни она, ни граф ранее не состояли в браке. Другое дело, что обвенчались они без формального разрешения, поэтому, когда Прасковья родила Дмитрия, а через три недели умерла, Николай Петрович оказался в ужасающем положении, ведь в обществе никто не знал, что он женат и что у него есть законный наследник.
После смерти отца пятилетний мальчик «попал в вакуум»: между родственниками-дворянами со стороны Шереметева и крепостными со стороны матери никакого пересечения не было. Единственным человеком, который давал ему тепло, была Татьяна Васильевна Шлыкова — бывшая крепостная балерина Шереметевского театра, близкая подруга Прасковьи Ивановны, поклявшаяся не оставлять мальчика. Дмитрий вырос страшным интровертом, он не умел подать себя в обществе, которое при всём богатстве молодого графа видело в нём сына крепостной актрисы... Красива ли эта история? Романтична ли она?
У Фонтанного дома есть и миф, касающийся самого графа Дмитрия. Сын Прасковьи Ивановны и Николая Петровича был женат дважды. Первая его жена Анна Сергеевна была ему семиюродной племянницей — достаточно дальнее родство, чтобы брак считался законным. Он прожил с ней двенадцать лет с апреля 1837-го до июня 1849 года. Она умерла совершенно неожиданно: «скончалась простудою» записано в метрической книге. Сами понимаете, всё бывает, но смерть была уж очень внезапной… Московские потомки Шереметевых излагали мне версию о том, что Анну Сергеевну отравили. И что отравила её никто иная, как младшая сестра Варвара, которая потом сожительствовала с графом. Действительно, из сохранившихся писем Варвары Сергеевны к Дмитрию Николаевичу очевидны их близкие отношения. Но версия с отравлением — легенда. И если какие-то легенды можно попытаться проверить, то здесь это сделать невозможно.
Я против мифов. Русская история достаточно обеспечена документами, чтобы не выдумывать мифов. Шереметевы оставили колоссальнейший архив, который по праву считается национальным достоянием. Одна его часть находится в Москве, в Архиве древних актов, а вторая — у нас в Российском государственном историческом архиве. Сохранились прекрасные дневники последнего владельца петербургской усадьбы графа Сергея Дмитриевича — толстенные рукописные книжки, где он делал заметки и куда вклеивал какие-то телеграммы или газетные вырезки, то, что считал необходимым сохранить в своём дневнике.
Бывают люди, жизнь которых ориентирована на сохранение истории своей семьи и истории страны вообще. Сергей Дмитриевич был таким человеком, историком просто по своей сути. И Шереметевский дворец под его началом превратился фактически в родовой музей, где граф урегулировал колоссальный фамильный архив, собранный им в Фонтанном доме.
У меня сохранились самые последние его записки, которые он делал незадолго до смерти. Дело в том, что в 1917 году, на Светлую седмицу — после свержения самодержавия, но ещё до октябрьских событий, — Шереметевы выехали из Фонтанного дома в свои подмосковные имения на летний отдых. После октября 1917-го обратно им было уже не вернуться: у семидесятилетнего графа началась гангрена. Почти умирая, переживая арест сыновей и зятьёв, конфискацию имущества в московском доме — все ужасы, которые случились с его семьёй, он, тем не менее, написал несколько записок князю Николаю Сергеевичу Щербатову, управляющему Историческим музеем. Вот одна из них:
25 июля. 3 часа ночи. Многоуважаемый князь Николай Сергеевич. Дай Бог, чтобы скоро разрешился вопрос с Сашей Гудовичем (1), попавшим в ловушку за свою корректность (2). Опасаюсь ухудшения его положения в связи с наступлением с Востока (3). У меня к вам несвоевременная просьба: нельзя ли приобрести «Историю России» вашего предка (4), изданную вашим братом? Очень одолжите. Извиняюсь, что по ошибке написал на конверте. Старость — не радость! Вам искренно преданный С. Шереметев. P.S. Какие дни переживаем, с какими разбойниками имеем дело? Дай Бог пережить такое испытание нашей Родине.
Это июль 1918 года. Вот о чём он думает за четыре месяца до своей смерти.
Дневники и другие документы позволяют не фантазировать, не строить домыслов. Нужно просто читать, вникать, сопоставлять. Тогда не будет никаких мифов. Тогда не будут говорить: «Какая это красивая история — граф Шереметев женился на своей крепостной актрисе». Ведь наши мифы нам же и вредят.
Примечания:
1. Граф Александр Васильевич Гудович — зять С. Д. Шереметева, губернатор Кутаисской губернии в 1916–1917 годах. Расстрелян в 1919 году.
2. В 1918 году по требованию ВЧК граф Александр Гудович зарегистрировался как царский офицер.
3. Имеется в виду наступление Чехословацкого корпуса в 1918 году.
4. Князь Михаил Михайлович Щербатов — автор знаменитых трудов «История России» и «О повреждении нравов в России».
À PROPOS
Алла Краско — историк рода Шереметевых, старший научный сотрудник Института генеалогических исследований, организатор ежегодной научно-практической конференции «Шереметевские чтения» (с 1990), член-учредитель (1991) и вице-президент Русского генеалогического общества (с 1991), член-корреспондент Международной Академии генеалогии (Франция), руководитель Школы практической генеалогии в РНБ (с 2000).
Слова Аллы Краско записала Наталия Иванова.