Отца многие воспринимали как наставника, но он никогда не желал быть ментором и руководить. Его требовательность к окружающим — следствие требовательности к себе: к уровню профессиональных знаний, образованности, интеллекта. В присутствии папы никто не мог опуститься ниже определённой планки. На единственной сохранившейся видеозаписи отец беседует с тогда ещё малоизвестным клоуном Славой Полуниным о том, как выстраивать образ на экране, и спрашивает: «Вы “Дорогу” Феллини видели, я надеюсь?» Рядом с папой было стыдно чего-то не знать или не помнить, стыдно быть глупым.
В кругу родных он был таким же. Папа обожал задавать вопросы: «Кто написал эту книгу?», «Что это значит?», «Кто это сказал?» Я очень хорошо помню физическое ощущение стыда, которое испытывала, когда не могла дать правильный ответ. Он обладал невероятными знаниями по русской литературе, хорошо разбирался в поэзии, музыке, живописи и, конечно, кино. Постоянная работа отца над собой стала для многих его знакомых стимулом читать, смотреть, слушать и думать. Он не хотел быть первым во всём, ему просто нравилось всё знать. Зинаида Гиппиус часто спрашивала, говоря о людях: «А он интересуется интересным?» Мой отец интересовался.
Папа был очень требователен в том числе и на съёмочной площадке, но хамского поведения по отношению к артистам он не позволял себе никогда. Отец умел выражать недовольство так, что никто не чувствовал себя униженным. Он чётко формулировал то, что ему не нравится, и никогда не впадал в неконтролируемые истерики. Как режиссёр папа был заинтересован в результате, поэтому терпеливо исправлял то, что не получалось с первого раза. Актёры его любили, им было интересно работать с отцом.
Однажды я стала свидетелем разговора папы с художником-постановщиком Владимиром Светозаровым, который был намного младше его. Когда я спросила отца, почему он обращается к Володе на вы несмотря на то, что они дружат, папа ответил, что никогда не будет говорить «ты» человеку, который не может ответить ему тем же на работе.
Отец не был закрытым человеком, его окружало множество людей разных профессий: философы, физики, сценаристы, художники. В детстве я не могла понять, что их объединяет, однако спустя годы именно с ними я беседовала о творчестве папы.
На восприятие картины любого режиссёра влияет контекст и обстоятельства жизни. Отец никогда не старался навязать зрителю своё мнение, но всегда находились те, кто понимал, о чём он хочет сказать. Это для художника большое счастье. Пересматривая фильмы папы по мере взросления, я замечала смысловые пласты, которые ранее мне не были доступны. Так же произошло и с фильмом отца «Голос» (1982). Эта картина достоверно показала действительность «Ленфильма» того времени: атмосферу и взаимоотношения между людьми. О том, был ли этот фильм предчувствием смерти, мы размышляли со сценаристом Павлом Финном, другом папы.
Каждый художник задумывается о смерти. Помимо любви, это одна из главных тем искусства. В эссе «Феномен Авербаха» Михаил Петров цитировал слова отца о смерти: «Она должна прийти так, чтобы ты это видел, чувствовал её приход, заглянул ей в глаза. Смерть — это последний и, может быть, самый важный акт нашей жизни, и он должен быть осознанным, прочувствованным... Конечно, легко умереть от кирпича с крыши, но так умирать не надо». Папа говорил со мной об этом, когда я была ребёнком. Для меня казалось диким понимание того, что всегда нужно быть готовым умереть.
В русском искусстве тема смерти практически не раскрыта. Мы редко о ней шутим (чёрный юмор не в счёт!). Для нас смерть — нечто исключительно трагическое. Однако мы забываем о том, что она — один из этапов существования человека. Фильм «Голос», я думаю, не был предчувствием. Обстоятельства сложились так, что именно он стал последней игровой картиной отца.
Отец мечтал экранизировать роман Михаила Булгакова «Белая гвардия», сценарий к которому он успел написать. Если бы папа не заболел, то обязательно создал бы этот фильм. Он умер во время перемен, когда слово «можно» в кинематографе стало звучать чаще, чем «нельзя».
Папа научил меня уважать людей, интересоваться жизнью и в любой ситуации не терять чувства юмора. Отец считал, что всегда нужно быть готовым к наихудшему варианту развития событий, но при этом надеяться на лучшее. Благодаря папе я не умею сидеть без дела: слово «отдых» мне не знакомо. Именно он показал мне, как слушать и слышать музыку, научил знать и любить Петербург. Отец говорил, что каждая европейская женщина по утрам всегда принимает ванну. Следуя этому правилу, я очень страдала. Ну какая ванна утром? Я ненавидела эту европейскую женщину!
Папа старался сделать всё, чтобы я занималась чем угодно, но только не кино, и ни в коем случае не стала актрисой. Лишь когда родились мои дети, я поняла, что отец хотел уберечь меня от этой невероятно тяжёлой профессии. Папа считал, что необходимо знать иностранные языки, поэтому я получила филологическое образование в Герценовском университете. Я была переводчиком на съёмочной площадке, синхронистом, переводила фестивальные фильмы, готовила артистов к съёмкам и преподавала английский язык на «Ленфильме». Моя работа по-прежнему тесно связана с кино.
«Ленфильм» сыграл большую роль и в жизни моего отца, и в моей судьбе. Сейчас киностудия стала другой: новые люди, иные принципы производства фильмов. Те, кто работал на студии с папой, помнят о нём и по сей день. Илья Авербах стал для них мерилом времени. Режиссёром, который навсегда останется в истории советского кинематографа.
