Вечер 25 октября 1917 года. По Николаевскому мосту с Васильевского острова на Адмиралтейскую сторону быстрым шагом проходят группы вооружённых рабочих. На ходу они тревожно оглядываются на серую громаду стоящего ниже моста крейсера, тревожно переговариваются, видя суету у бакового орудия. Говорят, что матросы «Авроры» с ними. Но так ли? По кому откроет огонь корабль?
Капитан 1-го ранга Михаил Ильич Никольский родился в октябре 1877 года в Петербурге, в семье пехотного капитана, был крещён в Преображенском всей гвардии соборе. Десятилетним мальчиком поступил во 2-й кадетский корпус, с августа 1891 года учился в младшем приготовительном классе Морского кадетского корпуса. Учился блестяще — при выпуске в списке, составленном в соответствии с баллами по успеваемости и поведению, занял пятую строчку из пятидесяти трёх, был удостоен премии имени адмирала Нахимова. Первый офицерский чин мичмана получил 15 сентября 1897 года. Службу начал на Балтике, на транспорте «Самоед», но уже в январе 1899 года был направлен в престижное заграничное плавание — вахтенным начальником миноносца № 119, находившегося в Средиземном море. Осенью 1901 года поступил в Артиллерийский офицерский класс, в августе 1902-го первым по успеваемости его окончил и был назначен артиллерийским офицером на крейсер II ранга «Джигит». В октябре 1902 года корабль покинул Кронштадт и начал долгий путь на Дальний Восток. На этом стареньком парусно-паровом корабле, использовавшемся преимущественно в учебных целях, молодой лейтенант прошёл замечательную морскую школу, пройдя три океана, посетив Буэнос-Айрес, африканский Капштадт (нынешний Кейптаун), австралийскую Аделаиду, Фиджи, Иокогаму. В июле 1903 года «Джигит» присоединился к эскадре Тихого океана, базировавшейся на Порт-Артур. Почти сразу Михаил Ильич был переведён артиллерийским офицером на канонерскую лодку «Бобр». На ней он и встретил нападение японцев.
Оборона Порт-Артура… Знакомые всем нам с детства по роману А. Степанова события. М. И. Никольский успел отличиться в нескольких ипостасях. Сперва на «Бобре» участвовал в отражениях атак японских брандеров. В апреле последовала высадка противника в районе Бидзыво, откуда началось наступление на Артур. В середине мая на перешейке у Кинчжоу состоялось сражение — попытка остановить наступление неприятеля. Для противодействия возможным атакам японских канонерских лодок на укреплённую позицию отправили два 152-мм орудия под командованием лейтенанта М. И. Никольского. Увы, решение было принято слишком поздно, успели доставить лишь одну пушку, которую матросы за двое суток круглосуточной работы смонтировать до конца не успели. Инженер-полковник С. А. Рашевский в дневнике отмечал: «Из эпизодов боя рассказывают: Никольский … увидел на позиции два уцелевших орудия и с помощью бывшего с ним матроса открыл из них действительный огонь по японцам, прячась после каждого выстрела на некоторое время в блиндаж, так как японцы сразу заметили эти орудия и открыли по ним огонь нескольких своих батарей». В суматохе неожиданного отступления орудие Кане пришлось оставить, вывезя в Порт-Артур лишь снаряды и замок.
После начала тесной осады крепости канлодка «Бобр» не раз привлекалась к артиллерийской поддержке обороняющихся. А в начале октября 1904 года М. И. Никольский был назначен старшим артиллерийским офицером крейсера I ранга «Баян». Должность была незавидная — во время ремонта корабля после подрыва на мине большинство орудий были сняты и установлены на сухопутном фронте. Действовали, однако, два 203-мм башенных орудия, и «Баян» регулярно обстреливал боевые порядки японцев. В конце ноября противник подошёл так близко, что с захваченной Высокой горы смог корректировать огонь своих 280-мм орудий. Уже 25 ноября «Баян» был расстрелян и затонул. М. И. Никольский при этом был контужен, но сумел организовать спасение части боезапаса. Последние дни обороны он провёл на береговых батареях. Наградой за мужество стали пять боевых орденов.
За неполные девять лет до начала Первой мировой войны Михаил Ильич успел многое. Для начала — женился. Послужил флагманским артиллеристом на минных крейсерах под командованием будущего адмирала фон Эссена. Обучал новобранцев и комендоров. Летом 1909 года командовал своим первым кораблём — миноносцем № 126. В 1909–1912 годах окончил курс военно-морских наук Николаевской морской академии. В апреле 1913 года стал командиром минного заградителя «Нарова» — только в 1911 году переоборудованного из старого фрегата «Генерал-адмирал». Этот «старичок» брал на борт около 650 мин заграждения! Использовать их пришлось уже в июле 1914 года — для предотвращения прорыва кайзеровского флота, которого очень опасались, поперёк Финского залива была создана Центральная минно-артиллерийская позиция. За этой важнейшей постановкой последовали другие, и в марте 1915 года Михаил Ильич был произведён в капитаны 1-го ранга. В это же время опытного офицера с академическим образованием привлекли к деятельности временного оперативного отделения Службы связи Балтийского моря.
И вот 8 февраля 1916 года — новое назначение. Михаил Ильич становится командиром боевого корабля — крейсера «Аврора». Корабль, уже тринадцать лет находившийся в строю, да и построенный по неудачному проекту, не мог являться пределом мечтаний, но тем не менее на нём можно было идти в бой! К тому же во время зимних ремонтов первых лет войны его вооружение было существенно усилено. «Аврора» входила в состав 2-й бригады крейсеров, базировавшихся на Гельсингфорс, нынешний Хельсинки.
К новой должности Никольский отнёсся с предельной ответственностью. Как образованный артиллерист, он начал с разработки планов по перестановке орудий и увеличению дальности стрельбы, а также улучшению организации управления огнём. Лето 1916 года для экипажа «Авроры» выдалось спокойным — корабль плавал с воспитанниками Морского училища. С другой стороны, это назначение в тыл стало в известной степени началом конца. Команда крейсера в первые годы войны выделялась своей дисциплинированностью и наличием сравнительно большого числа старослужащих как среди офицеров, так и среди матросов. Отметим: несмотря на все поиски историков советского периода, им не удалось найти сколько-нибудь достоверных данных о существовании на «Авроре» подпольной ячейки большевиков. События Февральской революции позднее показали — дисциплина была выше на тех кораблях, которые чаще участвовали в боевых походах. И, напротив, на редко выходивших из базы судах она была намного ниже. Перевод «Авроры» в тыл нанёс по дисциплине удар. Отлично понимающий это командир написал подробную докладную записку на имя начальника бригады — изложив свои наблюдения, он просил отправить корабль в боевую операцию. И его услышали! В августе крейсер действовал в Рижском заливе, который в то время являлся «передовой». А в сентябре — встал на плановый и очень необходимый ему ремонт.
В сентябре — октябре прошло докование в Кронштадте, после чего 25 октября состоялся переход в Петроград. Ремонт, в том числе машин и котлов, вёлся силами Франко-Русского и Адмиралтейского заводов. Матросы постоянно общались с рабочими, а наиболее квалифицированные и сами принимали участие в работах. По столице в это время ходило много разных разговоров и слухов — и о тяжёлом положении на фронтах, и о предательстве царицы и Распутина, да много ещё о чём. Дисциплина (как ещё летом предсказывал М. И. Никольский) падала.
Как ни странно, но явный толчок к радикализации настроений матросов совершил сам командир. Яростно борясь со всеми возможными нарушениями, он испортил отношения со старшим офицером, Александром Александровичем Бошняком. Последний был на пять лет моложе командира, во время порт-артурской эпопеи получил тяжёлое ранение. Обладая большим авторитетом, всемерно старался поддерживать хорошие, отеческие отношения офицеров и матросов. С точки зрения Михаила Ильича Никольского, это был уже либерализм, который требовал искоренения. В результате в декабре 1916 года Бошняк списался с крейсера и, видимо, по выбору командира, был заменён на старшего лейтенанта Павла Павловича Ограновича.
П. П. Огранович всю Первую мировую войну прослужил на линейном корабле «Андрей Первозванный» — старшим минным офицером, затем и. д. флагманского минного офицера штаба начальника 2-й бригады линейных кораблей. Дисциплина на бригаде поддерживалась педантично и жёстко, и именно такую линию новый старший офицер стал проводить на «Авроре». Скажем сразу: во время Февральской революции наиболее сурово расправлялись с офицерами именно на однотипных линкорах «Андрей Первозванный» и «Император Павел I».
Пары месяцев оказалось достаточным, чтобы испортить отношения П. П. Ограновича с немногими остававшимися на корабле офицерами и, в свою очередь, офицеров с командиром. Про озлобление в команде говорить не приходится.
К концу февраля 1917 года ситуация в Петрограде накалилась. Стихийные протесты против недостатка хлеба быстро перешли в забастовки на заводах и волнения в запасных частях. Стачка охватила в числе прочих Адмиралтейский и Франко-Русский заводы, при этом М. И. Никольский стал старшим офицером в этом районе — в его ведении оказался также и караул от Кексгольмского полка. Утром 27 февраля командир дал разрешение посадить в судовой карцер крейсера трёх задержанных солдатами подстрекателей. Это возмутило команду. Дело в том, что осенью 1915 года, во время волнений на линкоре «Гангут», авроровцы уже использовались для конвоирования арестованных — это стало поводом для третирования их матросами других кораблей. На этот раз за удаление неизвестных высказались и офицеры, включая старшего офицера. Когда же неожиданно начальник армейского караула сообщил о том, что получил приказ вернуться в казармы, Никольский приказал ему забрать задержанных. Обрадованные матросы на палубе устроили крик, не отреагировав на приказ командира разойтись. И тут пролилась кровь. Михаил Ильич, увидев неподчинение, выхватил два револьвера и открыл огонь, его поддержал старший офицер. Один из матросов, П. Осипенко, получил ранение, от которого позднее скончался в госпитале.
Ночью командир отдал старшему механику обручальное кольцо и свой нательный крест для передачи жене, если случится непоправимое. Предчувствие его не обмануло.
Рано утром командир, старший офицер и офицеры-специалисты обсудили ситуацию и пришли к заключению — контролировать ситуацию на корабле они не смогут. Было уже ясно, что твёрдой власти в городе нет и помощи не будет.
После утреннего чая командир в очередной раз обратился к команде с призывом к благоразумию, обещал сообщать все новости из города. В 9 утра на стенке показались рабочие — больше, больше, вскоре их была уже толпа. Стали звать матросов вместе идти в город. Никольский, несмотря на запрет командования, дал добро. Его условие было одно — оставить на корабле вахтенных. Самым главным для Михаила Ильича являлось сохранение боеспособности корабля для дальнейшей службы. Отдав распоряжения, командир ушёл в каюту.
Матросы смешались с толпой, вооружились отобранными у караула винтовками и офицерскими револьверами и собрались на берег. И тут кто-то предложил Никольского и Ограновича, виновных в случившейся накануне стрельбе, отвести в Таврический дворец. Началось издевательство — срывание погон, плевки. На берегу раздались требования дать арестованным красные флаги и поставить во главе колонны. Отказ вызвал ещё большую злость. Старшему офицеру повезло — он получил удар штыком в шею, упал и в итоге выжил. А Михаил Ильич Никольский, вторично отказавшийся взять в руки красный флаг, был убит выстрелом из винтовки в голову. Именно он стал первым убитым морским офицером в дни «великой и бескровной» революции.
…Через неполных восемь месяцев «Аврора» стояла ниже Николаевского моста, ощетинившись 152-мм орудиями. Одни смотрели на неё с надеждой, другие — с ненавистью. Вечером 25 октября офицеры сидели в кают-компании и пили чай. Вспомнили ли они, что в этот день их командиру исполнилось бы 40 лет? Вряд ли…
Обложка публикации:Иллюстрация к тексту о Михаиле Никольском из книги «"Аврора" – крейсер революции».
Алексей Емелин.
Фотография Из архива Центрального военно-морского музея
