Слуга или стражник, нанимающийся на работу с тем, чтобы, помимо (или вместо) жалованья, хозяин давал бы ему кров, кормил и одевал, — это старо как мир. Но западное Средневековье превратило оформление одежд, раздаваемых слугам, в особое искусство. Челядь Монтекки и Капулетти узнавала друг друга издали — по расцветке нарядов, по сочетаниям броских цветов. Расцветка княжеских чулок могла оказаться далеко идущей политической декларацией. Иногда «цвета сеньора» распространялись на весь костюм, иногда было достаточно полосы ткани, небольшой нашивки. В дополнение к цветовым различиям были придуманы разнообразные эмблемы, родственные, но не тождественные гербам. Это был своеобразный второй уровень геральдики.
Наряды, указывающие на принадлежность к службам и отрядам, именовались на латыни liberea — то, чем наделяют. Отсюда русское слово «ливрея», обычно обозначающее помпезные наряды швейцаров (почти вышедшие из употребления в наши дни), но по-прежнему пригодное и для обозначения давней традиции «хозяйских расцветок». Эмблемы, связанные с ливреями, иногда называют «изобразительными девизами», или «немыми девизами» (первоначально слово «девиз» могло обозначать не только фразу, но и картинку, и их сочетание). Самые знаменитые знаки такого рода — алая и белая розы, давшие имя династической войне последних английских Плантагенетов. Куда менее известно то, что персональные изобразительные девизы были и у российских монархов. Екатерина Вторая избрала улей с пчёлами, Павел — орла, летящего к солнцу.
Со временем средневековая ливрея в её минималистическом виде (тканевая нашивка на одежде) принимала всё более изысканный облик и превратилась в кокарду — аккуратно уложенный бант или розетку из ленты определённого цвета. Белую кокарду — символ исключительности и безупречной законности — избрали себе французские Бурбоны и британские Стюарты, тогда как Ганноверская династия, вытеснившая Стюартов в 1714 году, принесла с собой чёрную германскую кокарду, напоминающую о цвете имперского орла.
Верхняя полоса российского флага, принятого Петром, как и полотнище Андреевского флага, закрепили за белым значение главного из российских цветов. К тому же в окружении Петра Первого важную роль играли шотландцы, сочувствовавшие Стюартам. Не удивительно, что самая амбициозная из кокард, белая, появилась и на шляпах российских гвардейцев. Однако во второй половине XVIII века на престоле Романовых оказались представители германских династий, и возобладал чёрный цвет кокарды. Наконец, в XIX веке окончательно установилась трёхцветная и пятиполосная композиция (чёрно-оранжево-чёрно-оранжево-белая).
Есть ещё ленты разнообразных наград. И здесь обычаи коренятся в Средневековье. В XII веке в моду входят духовно-рыцарские ордена, а в XIV столетии появляются светские. Уже к концу Средневековья знаки многих орденов стали раздавать как награды. Обычно для кавалеров ордена были установлены не только знаки, но и определённые облачения. Однако из практических соображений кавалеры не всегда надевали уставные епанчи и кафтаны. Если орденский знак носился на обычном костюме, то его часто подвязывали к цветной ленте — облачение как будто сжималось до клочка ткани.
Со временем для орденов стали специально сочинять ленты отличительной расцветки. Первым российским орденам были даны одноцветные ленты: ордену Святого апостола Андрея Первозванного — голубая (как у высших орденов Франции, Англии и Дании), ордену Святого Александра Невского — красная. Для женского ордена Святой Екатерины поначалу была избрана белая лента, хотя позже она и стала красно-розовой с серебряным шитьём по краям. Екатерина Великая, учредившая два следующих ордена (Святого Георгия и Святого Владимира), предпочла ленты более сложного рисунка: оранжевую с тремя чёрными полосами — для Георгия и чёрно-красно-чёрную — для Владимира.
Формально рассуждая, обе эти ленты перекликаются по расцветке с гербом империи: чёрный орёл, золотое поле щита с орлом, червлёное (красное) поле щитка на его груди. Но откуда полосы на георгиевской ленте? Не так давно автору этих строк удалось найти ответ: композиция ленты вдохновлена фамильным гербом Ангальтской династии, из которой происходила сама основательница ордена — Екатерина Вторая (точнее — входящими в состав ангальтского герба символами герцогства Саксонии и родового гнезда, графства Балленшедт). Здесь нас опять обступают средневековые реалии.
В нашей историографии любят представлять князей ангальтских как мелкий, незначительный княжеский род. В действительности это — ветвь некогда блистательной Асканской династии, одной из наиболее могучих в истории Священной Римской империи. Екатерина Великая часто подчёркивала, что она российский монарх и потому в полной мере русский человек, невзирая на происхождение. То, что — вопреки этой тенденции — в рисунке ленты ордена Святого Георгия отразился германский геральдический мотив, персонально важный для Екатерины, показывает, сколь близко к сердцу она принимала основанный ею военный орден, сколь дорогим детищем он был для неё. По-видимому, ещё одним элементом ангальтского герба — чёрным медведем на красной стене в гербе графства Бернбург — хотя бы отчасти вдохновлена и расцветка владимирской ленты.
На орденских лентах носились не только кресты самих орденов, но и медали, иногда формально не связанные с орденами. Например, для медали «За взятие Парижа» 1814 года была установлена соединённая лента — наполовину голубая, андреевская, наполовину — георгиевская. Отличившимся полкам жаловали серебряные георгиевские трубы, перевитые георгиевскими лентами. Кавалеры георгиевского и аннинского оружия имели темляки из орденских лент. В этих и во многих других случаях ленты российских орденов употреблялись не как простые дополнения к кресту или медали, а как самостоятельные почётные обозначения.
Репутация ордена Святого Георгия была так высока, что в советское время его характерная лента была возрождена для боевых наград, а в 1992 году, в качестве одного из первых шагов новой России на наградном поприще, Президиум Верховного Совета принял решение возродить орден. Сегодня георгиевская лента остаётся принадлежностью государственной наградной системы, но значение самой ленты стало совсем иным. Акция «Георгиевская ленточка» превратила почётный знак в мемориальный, высокую награду — в простой сувенир. Акция стала массовой и в этом смысле — чрезвычайно успешной, но добились этого ценой понижения роли ленты. Позднее ситуация стала ещё более запутанной: та же лента, помимо наградной и мемориальной роли, стала своего рода политической декларацией. Лента, к сожалению, стала пафосным знаком с размытыми смыслами и потеряла значение награды. Это касается и акции, участники которой носят ленту медали «За освобождение Ленинграда». Их патриотические чувства заслуживают похвалы, но способ выражения этих чувств с точки зрения наградной традиции просто неверен.
Конечно, традиция не может быть мерилом всего: обе названные акции формируют новую реальность. Пока, к сожалению, эти перемены сводятся к опрощению и расшатывают уже имеющиеся системы понятий, не предлагая новых.
À PROPOS
Михаил Юрьевич Медведев — петербургский историк, член Геральдического совета при Президенте Российской Федерации, член-корреспондент Международной академии геральдики и Королевской Мадридской академии генеалогии и геральдики, председатель Гильдии геральдических художников
