Дворцовой набережная зовётся по праву первородства. На ней несколько дворцов в полном смысле этого слова — обиталищ членов царской фамилии (не стоит называть дворцами особняки аристократов и откупщиков), однако Дворцовая она в первую очередь потому, что именно здесь находилась императорская резиденция. Теперь уже ни для кого не секрет, что Зимний дворец Петра Великого стоял не там, где нынешний, а на месте Эрмитажного театра. При Николае Первом на это указал А. Майер. В конце прошлого века археологические исследования и научная реставрация открыли под театральным залом несколько сохранившихся помещений петровского дворца, и даже часть его невского фасада, — и теперь любой желающий может увидеть это всё собственными глазами.
Там же, где теперь высится Зимний дворец, при Петре Первом был построен самый крупный из домов тогдашней Дворцовой — дом генерал-адмирала Фёдора Матвеевича Апраксина. Современник, восхищаясь его убранством и меблировкой, проницательно говорил, что «и король мог бы жить в нём». Немудрено, что, переезжая в 1732 году на «постоянное место жительства» в казалось бы навсегда заброшенный Петербург, императрица Анна Ивановна именно пустовавший дом покойного адмирала и свойственника (он был братом её тётки, царицы Марфы Матвеевны) выбрала в качестве своей новой резиденции. Уж больно тесны и невзрачны были клетушки петровского жилища.
Был призван молодой Ф. Б. Растрелли. Без конца приходилось ему расширять и перестраивать дворец, пока уже другая императрица — Елизавета Петровна — да ещё под конец своего правления не решилась строить новый, в общих чертах дошедший до нас. Вселился туда уже Пётр Третий со своей супругой, которая вскорости свергла его с престола. Екатерина Вторая не любила Елизавету и терпеть не могла барокко, но пришлось смириться. «Свита играет короля», — где найдёшь императорскую резиденцию великолепнее! Не ограничившись переделкою внутренних помещений в новом вкусе, она решила построить для своих уединений и для ближнего жительства Григория Орлова два павильона, соединённых картинными галереями, с висячим садом между ними. Так начинался Эрмитаж. Нам очень повезло, что северный павильон построен по проекту Ж. Б. Валлен-Деламота. На Дворцовой набережной возник великолепный образец парижского аристократического отеля эпохи рококо.
Войдя во вкус, императрица повелела Ю. М. Фельтену выстроить здание куда протяжённее — на восток от Ламотова павильона, а там, перебравшись через Зимнюю канавку, предоставила возможность Дж. Кваренги возвести Эрмитажный театр, не уступающий по своей прелести палладиеву театру Олимпико в Виченце. В этом здании получил квартиру и сам зодчий. Тогда, в XVIII веке, мало кто беспокоился о сохранении исторических реликвий, какой, несомненно, был дворец Петра Первого. Тем не менее всё, что при строительстве театра можно было не ломать, великий итальянец сохранил, завалив строительным мусором. Между прочим, примерно так же консервируют руины и современные археологи.
Почему же «царь-плотник» в своё время, перебравшись с Городового острова на Адмиралтейский, чтобы быть поближе к верфи, не поселился в непосредственном соседстве с ней? Дело в маскарадном юродстве, почему-то органически присущем российским тиранам. Пётр обожал представляться то простым бомбардиром, то корабельным мастером Петром Михайловым. Отдав почётное место подле Адмиралтейства генерал-адмиралу, сам поселился поодаль, в компании корабельных мастеров, таких, как Ф. П. Пальчиков и Ф. М. Скляев. Только учтите, что все они были не просто «плотники». Это были инженеры-кораблестроители, — их имена в ту пору звучали так, как имя Сергея Королёва в век космонавтики
Громадный дом Федосея Моисеевича Скляева, царского соседа, дошёл до нашего времени, правда, в перестроенном до неузнаваемости виде. Дом сейчас носит номер 30. До недавнего времени он был известен как «дом Менгдена» — по одному из последних владельцев — или как Запасной дом Зимнего дворца. Теперь, после того, как эрмитажные археологи установили, что кладка капитальных стен здания относится к петровскому времени, что сохранились даже надворные постройки на участке «генерального конструктора» петровского флота, дом занесён в реестры памятников архитектуры как «дом Ф. М. Скляева».
Ещё один знаменитый дом петровской поры дошёл до наших дней, скрытый под двумя слоями штукатурного грима. Это дом господаря Молдавии Дмитрия Константиновича Кантемира, сподвижника Петра Великого. После неудачного Прутского похода Кантемир перебрался в Россию. Это был не только выдающийся политический деятель, но и крупный учёный своего времени — историк и философ, владевший десятком европейских и восточных языков. В списке фамилий выдающихся ученых и писателей на здании парижской библиотеки Сент-Женевьев его имя стоит рядом с именами Ньютона и Лейбница. В 1721 году князь начал строительство великолепного особняка на набережной по проекту совсем ещё юного Растрелли. «Википедия» сообщает: «Эта постройка вписывалась в основное русло петровского барокко и мало отличалась от подобных сооружений». Какой вздор! Всякий, видевший это удивительное здание (а картинки сохранились), запомнит его навсегда. Четыре башни возвышались у Растрелли по углам, а на Миллионной странному дому противостоял плоский двухэтажный жилой флигель. Зодчий построил замок молдавскому суверену! Много ли «подобных сооружений» вы знаете? Кстати, в тогдашнем Петербурге улицы вдоль Невы (и не только) застраивались, как встарь — «порядками», то есть в ряд по одной стороне. При Петре это называлось —«в линию». Поэтому северный фронт Миллионной улицы (в ту пору Немецкой, или Греческой — смотря с какого конца считать) составляли зады участков по Дворцовой набережной. Впоследствии там появлялись доходные флигели обитателей особняков или же наоборот — жилища владельцев участка.
Дмитрий Кантемир умер вдали от Петербурга в 1723 году, а строительство дома продолжалось до 1727 года. Теперь тут жила княжеская семья — вдова, Анастасия Ивановна, и дети, среди которых был сын Антиох — русский поэт, учёный-естествоиспытатель, политический деятель и дипломат. Литературная слава осталась за Кантемиром на века. Но ведь он был ещё и душой заговора «молодой шляхты», приведшей избранную на царство Анну Ивановну к самодержавному правлению. Как знать, если бы не они, возможно, Петербург так и не возродился бы после запустенья конца 20-х годов XVIII века…
Ещё один удивительный персонаж русской истории поселился в этом особняке в начале XIX века — граф Юлий Помпеевич Литта, итальянский аристократ, отпрыск рода Висконти, служивший русским царям при четырёх правлениях, счастливо женатый на очаровательной Екатерине Скавронской, урождённой Энгельгардт, любимой племяннице Потёмкина, осыпавшего её горами бриллиантов. Богатейшая супружеская пара тех времён! Для них архитектор Луиджи Руска перестроил дворец Кантемира, насколько возможно изгнав из его облика «несчастный вкус» барокко. Получился такой вполне себе ампирный особнячок. Башни как бы и пропали, застроенные новой плотью третьего этажа. Впрочем, сам граф Литта жил в перестроенном флигеле на Миллионной, а особняк на набережной в начале 30-х годов XIX века продал министерству финансов, которое в ту пору возглавлял Егор Францевич Канкрин, тоже личность легендарная. Он-то и поселился здесь, вместе со своей канцелярией и типографией.
Нынешний вид дом Кантемира принял в последней четверти XIX века, когда архитектор К. К. Рахау перестроил его для одного из колоритнейших представителей петербургского купечества лесопромышленника Ильи Федуловича Громова. И вот парадокс, — мастер позднего эклектизма, уничтожив следы «скучного, казённого» классицизма, вернул особняку барочную пластику, динамику и пышность орнаментально-скульптурного убранства. Всё возвращается на круги своя!
А насчёт башен, дорогой читатель, не убивай-тесь, — в 1780-х годах зодчий, имя которого неизвестно, построил у самой Лебяжьей канавки (Дворцовая наб., дом №2) загородный дом для ещё одного удивительного русского вельможи, впрочем, и характерного для эпохи Просвещения — Ивана Ивановича Бецкого. Странный дом — к Неве обращён был четырёхэтажный на вид корпус с двухсветным залом-галереей наверху: там сейчас концертный зал Университета культуры. Только теперь зал освещён с одной стороны, а раньше — обе стены были прорезаны окнами. Со стороны Миллионной (фактически Царицына луга, сиречь Марсова поля), — корпус трёхэтажный, по углам — две башни! Между корпусами дом одноэтажный на высоком подвале, а на крыше — висячий сад! Очень любили художники помещать дом Бецкого на видах Петербурга.
Мы назвали этот дом «загородным». Так уж повелось — от Петра, — что по берегам речек располагались дачи. Вот и Бецкой построил себе такую дачу на берегу Лебяжьей канавки. Ведь у него был и другой дом, городской, на той же Дворцовой набережной — под нынешним номером 10. Как он выглядел, неизвестно, зато известно, что и там был висячий сад над конюшнями. Нет сомнения, что именно Бецкой посоветовал Екатерине Второй устроить такой же при Эрмитаже. Вообще Екатерина доверяла ему в вопросах искусства и в делах строительных. Именно Иван Иванович возглавил Комиссию о каменном строении городов Санкт-Петербурга и Москвы, был президентом Академии художеств. А ещё Бецкой отвечал за педагогику и благотворительность. Он основал Воспитательный дом, Смольный институт, — и всё это с идейной проработкой проектов, — так что Екатерина на старости лет даже ревновала его к этим начинаниям.
Главная улица в Одессе называется Дерибасовской. Имеются в Одессе и три памятника одному из основателей города у Чёрного моря — Осипу Михайловичу Дерибасу, испанскому аристократу на русской службе, адмиралу Хосе де Рибасу. Этот адмирал, женившись на воспитаннице Бецкого А. И. Соколовой, унаследовал вместе с нею оба дома Ивана Ивановича, так что при благоприятных обстоятельствах и Дворцовая набережная могла бы стать Дерибасовской.
Дом Дерибасов у Лебяжьей канавки постигла та же участь, что и дом Кантемира. Когда он перешёл к новому владельцу, принцу П. А. Ольденбургскому, архитектор В. П. Стасов превратил его в равномерно четырёхэтажный дом. Висячий сад исчез, башни утонули в общем объёме. И только внимательный глаз выделит добавления, которые, конечно, отличаются от изящных декораций «родных» частей здания. И вновь утешьтесь, мой читатель! Мюнхенский архитектор Лео фон Кленце привёз императору Николаю Павловичу из цветущей Баварии проект Нового Эрмитажа — со своим вариантом применения угловых башен, теперь уже в стиле неогрек. И его построили. Так что башни в этой части города у нас по-прежнему есть, — пусть не на Дворцовой, но хотя бы на Миллионной.
Сколько раз мы гуляли по Дворцовой набережной, но чаще всего и не задумывались, что в домах, расположенных здесь, жили Иван Крылов (кстати, в доме Бецкого), внучка Кутузова Долли Фикельмон (в соседнем доме Салтыковых), жили в своих дворцах великие князья — поэт Константин Константинович, историк Николай Михайлович, президент Академии художеств Владимир Александрович, их родители. братья, сёстры, жёны и дети. Жила в одном из домов на Дворцовой возлюбленная Оноре де Бальзака Эвелина Ганьска, жили литовские магнаты, хозяева территории нынешней Белоруссии, Радзивиллы, жил камердинер Павла Первого граф Иван Кутайсов, попавший «из грязи», если не «в князи», то вроде того. Жил на Дворцовой известный литератор и замечательный мемуарист Владимир Соллогуб, жили Сергей Юльевич Витте, Мария Вениаминовна Юдина, гениальная пианистка и крайне необычный человек. Иосиф Абгарович Орбели жил, спаситель сокровищ Эрмитажа, жил безумно популярный историк Евгений Викторович Тарле, про которого Самуил Маршак на замечание: «Вот ведь не подберёшь рифму к «Тарле»!» молниеносно парировал эпиграммой. Что то вроде:
О Николае и о Карле
Расскажет вам историк Тарле…
Тарле-то, может, и рассказал бы, но вот нам про дома и людей Дворцовой набережной невозможно всё рассказать в короткой статье. Надо писать книгу. И много книг уже написано. Лучше всех — не про все дома на Дворцовой, но про многие, написал историк, культуролог и краевед А. А. Иванов в книге, которая так и называется «Дома и люди». О доме № 30 большое исследование опубликовала дотошная Л. И. Бройтман. Есть и книга такая: «Прогулки по Дворцовой набережной». Сочинил её известный историк П. Я. Канн. Сочинил небрежно. Многое пропустил, кое-что перепутал. Заглянул на Дворцовую и другой историк — В. С. Измозик, написавший хорошую книжку «Пешком по Миллионной», тем более что почти все участки северной стороны Миллионной улицы выходят на Дворцовую. Есть очень славная брошюра, которую сделали три педагога, преподающие в Герценовском университете, — историки Л. К. Ермолаева, И. М. Лебедева и художник А. И. Мажута. Называется она красиво: «Пред взором владыки морей». Так что книги в руки, дождитесь хорошей погоды — и вперед! — на прогулку по Дворцовой набережной.
À PROPOS
Михаил Николаевич Микишатьев — ст. научн. сотр. НИИТИАГ, член Российского союза художников (СПб), лауреат Анциферовской премии (2012)
Nota bene
По воспоминанию современника, это произошло в театре. Позднее С. Я. Маршак записал эпиграмму в более монументальном виде:
В один присест историк Тарле
Мог написать (как я в альбом)
Огромный том о каждом Карле
И о Людовике любом.