Всю свою жизнь художник работает на свое имя. В результате – если, конечно, есть результат – это имя может звучать по-всякому: классически серьезно, вызывающе-авангардно, концептуально-занудливо. Может звучать как насмешка или как приговор.
Веселое имя
Имя Гаги Ковенчука – веселое имя. Это художник неунывающий. Массу вещей он начал делать первым: увлекся тем, что сегодня называется медийным искусством – использовал в своих работах кино- и фотоматериалы, искал и находил для этого особую визуальную форму. Я тогда сердился на него – почему не закрепляешь свои находки в декларациях и текстах? Гаге все это было неинтересно: вымучивать манифесты, осваивать терминологию, цитировать Гройса, заниматься public relations. Всю жизнь ему интересно рисовать, писать маслом, оформлять книги и спектакли (его оформление «Записных книжек» И. Ильфа, как и сценическое решение «Клопа» В. Маяковского, сегодня уже можно признать классичными), снимать на видео и путешествовать вместе с женой Жанной. Путешествовать не просто так, а опять-таки ради бесчисленных рисунков, картин и пленок. Продуктов веселой контактности Гаги, позволяющей ему абсолютно естественно сходиться с самыми разными странами и людьми, визуализировать мимолетное, преходящее, едва зацепленное сетчаткой, но намертво отложившееся в сознании. Гага недаром работает, опираясь на видео: сначала – живое впечатление, потом его техническая фиксация, затем – «разбор полетов» собственно в рисунке – анализ того, что и почему зацепило глаз. Эта практика и помогла ему найти новую медийную форму, как мне представляется, просто напрашивающуюся на то, чтобы реализоваться в городской среде.
Все началось с бутылок. Гага всю жизнь был к ним неравнодушен: использовал по назначению – рисовал, писал, вводил в ассамбляжи, снимал. Видимо, вся визуальная и тактильная совокупность бутылкознания натолкнула его на идею бутылок-скульптур. То есть скульптурных объектов, использующих объемные, оптические, тактильные, игровые возможности бутылки.Так родились многочисленные «солдаты», «матросики», «дамы, танцующие канкан». В нашей городской среде давно уже появилась развлекательная скульптура. Сама по себе развлекательность вовсе не противопоказана серьезной городской скульптуре – элементы аттракционности использовали и Н. де Сен Фаль, и Ж. Тингели, и Д. Сегал. К сожалению, наша скульптура этого рода – других кровей: все эти «фотографы», «бендеры», «гашеки» и пр. – кальки с западной туристской скульптуры невысокого пошиба, призванной развлекать невзыскательных бюргеров по ходу шоппинга. Эта скульптурная попса сама по себе не столь уж вредна, когда она не амбициозна и не лезет в исторический центр, поближе к настоящей скульптуре (а у нас она, увы, лезет, более того, проникает со своей симуляционной, натуралистической эстетикой в формат памятников – взять, к примеру, памятники Ломоносову и Гоголю). Но уж больно она не питательна в эстетическом смысле – хоть и бронза, а, говоря на языке музыкальной попсы, – фанера. Так что веселые монументальные бутылочные объекты Гаги Ковенчука с их полноценной, отрефлексированной художественностью вполне могут утолить эстетическую жажду фланирующих – пусть не в центре – горожан.
Здравое, современное понимание медийности (вкупе с привычкой путешествовать и фиксировать увиденное) подтолкнуло художника к еще одной скульптурной идее. В Париже он умудрился найти – в нескольких шагах от мастерской Домье – тот самый спуск к Сене, по которому спускались прачки, героини одноименной картины великого мастера. Глаз – ватерпас! Гаге пришла идея перевести каноническое изображение в скульптуру. Эффектный, постмодернистский и вместе с тем человечный, уважительный по отношению к предшественнику ход! Идея вроде бы понравилась в Париже, даст бог, реализуется на уготованном месте. А могла бы прижиться и где-нибудь на набережной у нас: как-никак французское искусство укоренено у нас накрепко, не худо бы показать это таким недежурным способом, а не сомнительной башней неизвестного происхождения на Сенной.
Суммирую: Гага Ковенчук – из тех, кто поможет сдвинуть воз городского public art, безнадежно застрявший в банальщине и штукарстве. Другое дело – подсобят ли Гаге в этом деле эстетические отцы города.
Обложка публикации: Александр Боровский. Фотография Кирилла Морозова.