Здание Университета на Гагаринской улице, 3 впечатляет гостей как снаружи, так и внутри. Его называют Малым мраморным дворцом, поскольку роскошный фасад в стиле неоренессанса облицован редким для Петербурга тивдийским мрамором — как долго считалось, пепельно-жемчужного цвета. Но недавняя реставрация открыла, что на самом деле он розовый.
Входишь — и сразу теряешься в запутанных переходах, разнокалиберных лестницах, всяких непредсказуемых закутках… Можете себе представить: и через много лет в этом странном доме находились неведомые мне уголки — хотя, казалось бы, уже был всюду.
Как и полагается всякому дворцу, этот имеет свою богатую историю. С 1770‑х годов участок поочерёдно принадлежал князю С. Трубецкому, купцу Д. Образцову, прусскому посланнику Шиллеру, графу А. Г. Кушелеву-Безбородко… Сегодняшний вид особняк приобрёл при младшем сыне графа Николае, штаб-ротмистре Кавалергардского полка и большом ценителе искусств. По его заказу архитектор Эдуард Шмидт в 1857–1862 годах полностью перестроил здание, превратив его в настоящий дворец. В нём разместилась и часть знаменитой Кушелевской коллекции живописи, которую Николай завещал Академии художеств. В 1873 году дворец перешёл в собственность императорской фамилии. Здесь несколько лет прожил под домашним арестом великий князь Николай Константинович — единственный член династии, запятнанный криминалом. Стремясь завоевать благосклонность некой американки, он украл бриллианты с оклада иконы своей матери, великой княгини Александры Иосифовны, а затем ложным свидетельством добился, чтобы в краже обвинили другого. За столь недостойный поступок по распоряжению императора специальной медицинской комиссией он был признан душевнобольным и недееспособным. Позднее его перевели в Ташкент.
Самый блистательный период в истории дворца наступил в 1881 году, когда согласно завещанию Александра Второго здание получила его вдова Екатерина Долгорукова, светлейшая княгиня Юрьевская. При ней дворец стал настоящим мемориальным музеем покойного императора — здесь бережно сохранялись его личные вещи: кровать, на которой он провёл последнюю ночь жизни, умывальный стол с приборами, где он совершил последний туалет, множество портретов и бюстов. Гостей на лестнице встречало чучело медведя, убитого царём на охоте, а иконостас домовой церкви в точности воспроизводил походный иконостас Александра Второго.
Современников поражало великолепие парадных залов дворца, каждый из которых был стилизован в той или иной эпохе. Тут имелись Розовый будуар в духе Помпадур и Елизаветинская зала, Большой и Дамский кабинеты. Несколько роскошных гостиных были выполнены в стиле французских Людовиков. Гобеленовую залу и Гостиную саксонского фарфора отделали ореховыми панелями, а паркет двухсветного Белого зала был «инкрустирован драгоценными мелкими кусочками дерева и большим количеством перламутра». Во флигелях, соединённых с главным корпусом галереей и Турецкой комнатой, тоже располагались залы, был даже прекрасный зимний сад с фонтаном и бассейном. Увы! — сегодня из всей этой роскоши мало что сохранилось (дворец получил статус памятника архитектуры только в 1970 году). Впрочем, несколько помещений уже отреставрировали. Поднимаясь по мраморной парадной лестнице мимо большой вазы в стиле Медичи, попадаешь через высокие резные двери в Белый зал, где воссоздан вензель светлейшей княгини Юрьевской, — здесь проходят научные презентации. Направо — Золотой зал с богатой позолотой и лепниной, здесь шумят аспирантские праздники. Прямо — бывший Большой кабинет, где теперь конференц-зал. Немного дальше можно увидеть голубой Дамский кабинет с живописными амурами на стенах — нынешнюю приёмную ректора, и Гостиную саксонского фарфора — в ней, правда, нет фарфора, зато рядом с массивным мраморным камином помещается сам ректор.
В 1913 году, будучи уже в Ницце, княгиня продала дворец со всей обстановкой дочери камер-юнкера Высочайшего Двора Е. П. Леонард за миллион двести тысяч рублей наличными — кроме, конечно, вещей, связанных с памятью покойного императора, их княгиня вывезла во Францию. Советская история дворца началась в 1927 году, когда здесь разместился Научно-исследовательский институт охраны труда. Он и сейчас существует, судя по табличке при входе, — но как-то виртуально, успешно скрываясь в недрах здания. По крайней мере, увидеть его сотрудников за все годы мне так и не удалось.