• Текст: Слова Елены Соломахи
  • N 85/107

Эрмитаж в годы войн

Государственный Эрмитаж за свою долгую историю вместе со всей страной переживал все её потрясения, — революции, войны и связанную с этим эвакуацию своих собраний.

IMG_0097.jpg
Работы по упаковке в Итальянских кабинетах. В центре — директор Эрмитажа Д. И. Толстой, справа — заведующий Картинной галереей Д. А. Шмидт. Фотография А. Ф. Поповского. 1917 год. Научный архив Эрмитажа.© Государственный Эрмитаж, 2025

Впервые собрания Эрмитажа отправились в эвакуацию во времена Отечественной войны 1812 года. 11 (23) июня войска Наполеона Бонапарта вторглись в пределы Российской империи и так стремительно продвигались вглубь страны, что император Александр Первый был вынужден отдать приказ о начале подготовки к вывозу из столицы её важнейших учреждений — Государственного Совета, Сената, Синода, Монетного двора, Кадетских корпусов, архивов Министерства иностранных дел и других. Предполагалось также вывезти святыни Александро-Невской лавры, памятники Петру Первому и Суворову, а ещё «лучшия картины Эрмитажа, также и камни резные». Царская семья готовилась к переезду в Казань. Ещё до Бородинского сражения, 23 августа 1812 года, было решено приступить к эвакуации.

По приказанию обер-гофмаршала Н. А. Толстого 6 сентября 1812 года началась упаковка художественных собраний Эрмитажа. Согласно распоряжению императора, эвакуации подлежали Галерея драгоценностей, Картинная галерея, небольшая часть скульптуры — в основном, бюсты членов императорского дома — и вазы. Для этой цели купец Михайло Петров поставил в Эрмитаж «различного сукна, гвоздей, кастыльков, войлоков, ваты, пеньки льняной, ниток, картона, ящиков, различной бумаги и других упаковочных материалов Ёна сумму 703 рубля 50 копеек».

Руководил упаковкой и отправкой экспонатов начальник Второго отделения Эрмитажа Ф. И. Лабенский. Галерею драгоценностей вывозили двумя путями: тринадцать ящиков с бриллиантовыми вещами из неё были отправлены «водою с означением, что в них находится». «Сухим» путём, на подводах, везли пять ящиков с мелкими предметами, — табакерками, часами, коробочками, кольцами, подвесками, украшенными драгоценными камнями. В их числе были и знаменитые ювелирные подвески в виде лебедя с барочным жемчугом и кораблика с изумрудом. «Водным путём» вывозили яшмовые, мраморные, малахитовые вазы и бюсты российских императоров и императриц. Часть из них сложили в ящики, часть завернули в циновки.

03_00000104.jpg
Схема расположения ящиков на корабле. 1812 год. АГЭ. Ф. 1. Оп.2.10. 1812 Л.55 ©Государственный Эрмитаж, 2025

Картины числом 874 упаковывали в 52 ящика, от пяти до сорока в зависимости от размера, большие полотна накатали на валы и упаковали в четыре ящика. На все предметы были составлены реестры с указанием, из каких залов они взяты. Всего через две недели, 19 сентября 1812 года, ценный груз уже был отправлен на двух кораблях.

В виду секретности операции корабли были обозначены только номерами № 41 и № 48. Сопровождали ящики до места назначения всего пять человек. Документы архива сохранили для нас их имена. Это были камердинер Андрей Митрохин, выполнявший обязанности реставратора, его помощники — камердинер Алексей Андреев и лакей Иван Трифонов, губернский регистратор Савелий Лузин и письмоводитель Густав Планат.

В целом, об этой экспедиции известно очень мало, даже место эвакуации эрмитажных коллекций в разных источниках указывается по-разному.  По одним сведениям, «огромные ящики с драгоценностями из Эрмитажа и Двора, картины, бриллианты и разное другое имущество царской фамилии» были доставлены в Выборг и помещены в замке — Шлоссе, «где был удвоен караул и учреждено особое дежурство штаб-офицеров». По другим сведениям, «драгоценности и разные вещи Императорского Эрмитажа и Кабинета Его Величества на судах были отправлены в город Вытегру».

В декабре 1812 года, когда Великая армия Наполеона была изгнана за пределы Российской империи, было принято решение о возвращении коллекций. Но пришлось ждать тёплого времени года, чтобы окончательно растаял лёд, и 1 июня 1813 года все ящики с коллекциями Эрмитажа были доставлены в Петербург и перенесены в Аванзал Зимнего дворца. Там в течение двадцати дней картины распаковывал, осматривал и вставлял в рамы скульптор Нашон с тремя мастерами, он же занимался починкой поломанных рам. Что же касается сохранности экспонатов, то, как следует из рапорта Ф. И. Лабенского обер-гофмаршалу А. Л. Нарышкину, пятеро служащих, которые «отправлены были при картинах и редких вещах и, имея тщательное за ними наблюдение, сохранили препорученную им кладь от всякого повреждения».

03_10.jpg
Разгрузка ящиков перед входом в Эрмитаж. Рисунок Г. С. Верейского. 19 ноября 1920 года. Научный архив Эрмитажа. © Государственный Эрмитаж, 2025

Прошло чуть более ста лет, и опять эрмитажные сокровища отправились в путь, на этот раз двумя партиями. К марту 1913 года политическая обстановка в Европе стала настолько напряжённой, что Министерство императорского двора приняло решение о подготовке Галереи драгоценностей и коронных драгоценностей из Зимнего дворца к возможной эвакуации. В июле 1914 года, за две недели до объявления Второй Отечественной войны, как её тогда называли, драгоценности были отправлены в Москву. Чтобы не создавать панику среди населения, основные собрания музея тогда было решено не вывозить.

В августе 1917 года в результате выступления генерала Л. Г. Корнилова и значительного продвижения немецких войск на фронте, Временное правительство приняло решение об эвакуации правительственных учреждений и наиболее ценных художественных собраний Петрограда в Москву. Решение это было по тем временам весьма непростым, — приходилось выбирать между опасностью, что сокровища пострадают в результате немецкого нашествия, и возможным разграблением эшелонов вооружёнными бандами, да и транспортировка такого количества предметов могла угрожать их сохранности.

Так как всё это время в Эрмитаже продолжали готовиться к эвакуации, удалось быстро, и, главное, так тщательно упаковать огромное количество экспонатов самого разного формата, в том числе и очень хрупких, что транспортировка и дальнейшее трёхлетнее пребывание их вне стен музея не повредило сохранности. Опять хранители снимали со стен картины и упаковывали в ящики — в маленькие до сорока, в большие до пятидесяти в каждом. Полотна вынимали из рам, оставляя рамы на стенах, чтобы впоследствии можно было быстро восстановить развеску.

Наиболее ценные эрмитажные коллекции вместе с другими петроградскими собраниями были отправлены в Москву 15 сентября 1917 года. Весь персонал музея тяжело переживал эвакуацию. Директор Эрмитажа И. Д. Толстой вспоминал: «Можно сказать, что в это время весь Эрмитаж жил тяжёлой, лихорадочной жизнью; казалось, что переживаешь кошмар, или что хоронишь кого-то очень дорогого и близкого».

Второй эшелон был отправлен 6 октября. Он увёз очередную партию художественных собраний Петрограда, среди которых были 883 ящика с эрмитажными коллекциями. Эвакуированные петроградские собрания разместили в Большом Кремлёвском дворце, Оружейной палате и Истори-ческом музее.

Был подготовлен к эвакуации и третий эшелон. Его отправка, намеченная на 25 октября, не состоялась, так как большевики захватили Николаевский вокзал. А 1 и 2 ноября был обстрелян Кремль, в результате чего серьёзно пострадали кремлёвские соборы и здания. В некоторых газетах появились сообщения о разграблении коллекций петроградских музеев, но, к счастью, они не подтвердились.

В течение всего времени пребывания в эвакуации эрмитажные коллекции стояли не распакованными, хотя в московских художественных кругах периодически возникали разные идеи относительно их использования, — от устройства временных выставок вплоть до оставления части экспонатов в столичных музеях. Совету Эрмитажа при поддержке народного комиссара просвещения А. В. Луначарского удалось отстоять их неприкосновенность.

Собрания петроградских музеев и дворцов оставались в Москве до 1920 года, и всё это время художественные круги Петрограда боролись за их возвращение, вплоть до обращения напрямую к председателю Совнаркома В. И. Ленину. Окончательное решение о реэвакуации петроградских собраний было принято после подписания мирного Тартуского договора с Финляндией в ноябре 1920 года.

Реэвакуация началась 15 ноября. Она была блестяще организована и осуществлена в предельно короткие сроки благодаря содействию начальника Военных сообщений Республики М. М. Аржанова, обеспечившего не только весь транспорт, но и исключительные меры охраны.

Ящики были благополучно доставлены в Эрмитаж 19 ноября 1920 года. Встречать их вышел весь персонал музея. По этому случаю вечером в Малахитовом зале Зимнего дворца состоялся торжественный ужин. По воспоминаниям супруги хранителя Э. К. Липгарта Луизы Константиновны, присутствующие были «в шубах и галошах на ногах от страха их потерять». В присутствии представителей Рабоче-крестьянской инспекции 23 ноября был вскрыт первый ящик с картинами. По воспоминаниям Л. К. Липгарт, — «в момент, когда открывали ящик Рембрандта, все обнажили головы, то же и с „Мадонной Альбой“ Рафаэля».

Первыми развесили картины в зале Рембрандта. Его торжественное открытие состоялось 28 ноября 1920 года. Именно с него началось долгожданное восстановление всего музея, получившего к этому времени здания Малого и Старого Эрмитажей, а также часть Зимнего дворца. Блестяще проведённая операция по отправке собраний Эрмитажа в Москву в 1917 году стала своеобразной репетицией эвакуации в десятки раз увеличившихся коллекций музея во время Великой Отечественной войны.

Фашистская Германия напала на Советский Союз 22 июня 1941 года, а уже на следующий день, 23 июня, в Эрмитаже приступили к упаковке экспонатов. В музее для этого было практически всё готово, так как И. А. Орбели, единственный среди директоров музеев Ленинграда, очень серьёзно подошёл к вопросу о возможной эвакуации, и ещё задолго до начала войны добился от властей города выделения для этой цели специального здания, — им стал Сампсониевский собор. Там, в обстановке строгой секретности, бригада рабочих начала изготавливать по заданным размерам ящики. Уже к 1939 году основная часть тары была сделана, а также заготовлено 28 тонн стружки, опилок, пакли, бумаги и другого упаковочного материала. К апрелю 1941 года были отпечатаны упаковочные ведомости.

Так как часть сотрудников с началом войны была мобилизована «на окопы», а часть ещё находилась в экспедициях, Эрмитажу пришли на помощь художники, студенты, курсанты военно-инженерного училища и отряд подводного плавания. Картины упаковывали по школам от пяти до двадцати в ящик в зависимости от размера, вынимая их из рам, как и в 1917 году. В рамах оставляли только пастели и ряд картин XIV–XV веков. Керамику и стекло заворачивали в папиросную бумагу, обкладывая валиками и подушками из стружки, полости заполняли опилками. Шпалеры перекладывали обёрточной бумагой, спрыснутой керосином, и наматывали на валы, а затем заворачивали в клеёнку. При упаковке фарфора использовали ящики, оставшиеся от эвакуации 1917-го года.

03_11.jpg
Лист упаковки ящика № 246. 1941 год. АГЭ. Ф.1. Оп. 5. Д. 2707 Л.246. © Государственный Эрмитаж, 2025

Художница Е. В. Байкова вспоминала: «Снимаем картины со стен, с подрамников, перекладываем тонкой рулонной бумагой, накатываем на валы. Обычного чувства трепета перед шедеврами нет, хотя „Данаю“ заворачиваем нарочито долго. Скорее, скорее. Убрать... Внизу скульпторы что-то упаковывают в ящики. По залам всюду Орбели… Пустой Эрмитаж похож на залу, откуда вынесли покойника».

Ввиду необычайной ценности груза из Москвы приехал председатель Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР М. Б. Храпченко с помощником и заместитель комиссара внутренних дел К.И. Павлов, который руководил отправкой экспонатов. Уже к июлю — всего только за одну неделю! — был собран и отправлен в Свердловск первый эшелон, увозивший 1133 ящика с 500 тысячами экспонатов. Возглавил эшелон, а затем и филиал Эрмитажа в Свердловске В. Ф. Левинсон-Лессинг. Горисполком города выделил для Эрмитажа здание Картинной галереи на улице Вайнера, № 11, в котором с трудом удалось разместить первую партию эрмитажных ящиков.

К 20 июня был собран и отправлен второй эшелон, увозивший на Урал 1422 ящика. Кроме эрмитажных, в этом эшелоне отправлялись в эвакуацию ценнейшие экспонаты из ГАИМК, Музея этнографии, рукописи из Пушкинского дома, часть библиотеки Пулковской обсерватории, так как Орбели, идя навстречу коллегам, взял ящики этих организаций в ущерб своим коллекциям.

Для размещения второго эшелона Эрмитажа власти Свердловска, уже переполненного к этому времени всё прибывавшими организациями, смогли выделить два здания. Одно из них — печально известный дом инженера Ипатьева, где в 1918 году расстреляли семью Николая Второго, другое — здание Польского костёла. В Ипатьевском доме к тому моменту на первом этаже уже находились экспонаты из Оружейной палаты, ящики Эрмитажа разместили на втором этаже вместе с имуществом Херсонесского музея. Из Польского костёла пришлось в срочном порядке выселять живущих там людей, ломать перегородки, убирать буржуйки. Только в 1943-м году филиалу Эрмитажа передали просторное здание клуба имени Горького на Первомайской улице, куда перевезли ящики из костёла, Ипатьевского дома и частично из здания Картинной галереи. Тем временем необходимо было обеспечить сохранность оставшихся в зданиях Эрмитажа экспонатов, — ящиков третьего эшелона, который не был отправлен из-за начавшейся блокады, и предметов, которые по разным причинам не подлежали эвакуации. Часть экспонатов спрятали в подвалах, хрупкий фарфор закопали в нанесённые туда кучи песка, сняли люстры из Павильонного зала и тоже отнесли в подвалы. Мебель поместили в конюшни под Висячим садом. Всего было перенесено в безопасные места около 120 тысяч предметов.

В конце марта 1942 года Эрмитаж был законсервирован, И. А. Орбели эвакуирован в Ереван, музей отключён от всех систем водо- и энергоснабжения, персонал сокращён до минимума. В Эрмитаже осталось около ста человек. Кто-то уехал в эвакуацию, кто-то ушёл на фронт, большинство умерло от голода. Весной 1942 года подвалы затопило водой, пришлось в кромешной тьме доставать оттуда спрятанные там ранее экспонаты, извлекая их из ледяной воды наощупь, и размещать в античных залах первого этажа Нового Эрмитажа. Кроме того, надо было участвовать в обязательных работах по уборке города, ликвидировать, насколько это было возможно, пробоины от снарядов, забивать фанерой выбитые стекла, нести дежурства в залах, и всё это в условиях бомбёжек, постоянного чувства голода, тревоги за близких.

После освобождения Ленинграда от фашистской блокады И. А. Орбели, вернувшийся из эвакуации, принял решение об устройстве выставки из экспонатов, оставшихся в музее. Её было решено открыть к ноябрьским праздникам в Павильонном зале и галереях Малого Эрмитажа. Для этого надо было привести в порядок залы. Сотрудники своими силами застеклили окна, вынесли песок, как смогли исправили и натёрли 2 тысячи квадратных метров паркетных полов. С помощью милиционеров, охранявших музей, принесли и расставили тяжёлые постаменты, скульптуру, витрины и шкафы для экспонатов. Отреставрировали и развесили картины на стенах, фарфор и стекло разместили в витринах, выставили даже знаменитую египетскую мумию, в течение всей блокады бережно сохраняемую профессором отдела Востока Н. Д. Флиттнер.

03_ОГ8-15.jpg
Малый Эрмитаж. Павильонный зал. 1942 год. Фотография Б. П. Кудоярова. Научный архив Эрмитажа. © Государственный Эрмитаж, 2025

Открытие выставки состоялось 8 ноября 1944 года. Всего на ней было представлено 1338 экспонатов из всех отделов музея. Так Эрмитаж отметил освобождение Ленинграда от блокады и ещё за полгода до окончания войны продемонстрировал жителям города и всей стране, что музей не только выжил, но смог восстановить, пусть и частично, нормальную деятельность. Выставка была открыта вплоть до возвращения основных собраний из эвакуации. И вот наступил долгожданный день — 9 мая 1945 года. «Мы по-прежнему бдительно хранили эрмитажные сокровища, читали лекции в госпиталях, работали на своих огородах и ждали… ждали вызова в Ленинград! Ждали напряжённо! Было известно, что в Эрмитаже идёт ремонт, и это тоже было не в нашу пользу, возвращение задерживалось», — писала сотрудник отдела Востока Г. Н. Балашова.

В сентябре 1945 года филиал Эрмитажа, наконец, получил разрешение начать реэвакуацию, и 7 октября 1945 года два состава с разницей в один час отошли от платформы Свердловска, а 11 октября их уже встречали сотрудники музея во главе с И. А. Орбели. Спешными темпами началось восстановление залов. По традиции, его начали с зала Рембрандта, а 4 ноября 1945 года публике представили восстановленные меньше чем за месяц 69 залов. С них началось дальнейшее восстановление музея.

Эрмитаж был сохранён благодаря сотрудникам, остававшимся здесь в блокаду, выжившим и умершим, сохранявшим коллекции музея в Свердловске, оборонявшим наш город на фронте, а ещё раньше — благодаря тем служителям, хранителям, реставраторам, которые в смутные времена революций и войн сохранили для будущих поколений коллекции нашего великого музея.

a propos

Елена Юрьевна Соломаха — заместитель заведующего Отделом рукописей и документального фонда Государственного Эрмитажа

Источники

С. Искюль. В Петербурге перед лицом опасности. 1812 //Звезда. №5. 1815 //https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=2504

Архив Государственного Эрмитажа (АГЭ). Фонд 1. Опись 2. Дело 10 1812. Листы 1, 2, 4, 53, 135; Дело 16. 1814. Л. 2

Революционное время в Русском музее и в Эрмитаже. (Воспоминания графа Д. И. Толстого) // Российский архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв. : альманах. [Т.] 2–3. М., 1992. С. 346.

Н. Н. Веснина. С.А. Веснин. Российские дворянские роды фон Липгарт и Шестаковы. СПб. 2014. С.71

Ю. А. Пятницкий. Неистовый Орбели: Эвакуация на случай мобилизации» // 250 история про Эрмитаж. «Собранье пестрых глав».Кн. четвертая (I). СПб. 2016. СС. 75–118

Эрмитаж. Хроника военных лет. 1941–1945. Документы архива Эрмитажа. СПб. 2020. С.33 Там же. С. 194


Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем