Но даже из тех, кто знает, что Соляным городком называется квартал между Фонтанкой и Соляным переулком, ограниченный по торцам Пантелеймоновской и Гангутской улицами, немногие объяснят вам происхождение этого странного названия. Ещё меньше найдётся петербуржцев, которые слыхали о том, что в нашем городе при Петре Великом существовала младшая сестра Адмиралтейства — Партикулярная верфь, и покажут, где она была. Находилась же верфь непосредственно под государевым оком — против Летнего сада. Именно её габариты и определили границы будущего Соляного городка — громадного замкнутого каре, образованного амбарами для хранения соли и вина. Об этих таинственных строениях, об их истории, славной и драматичной, мы хотим сегодня поговорить.
Пётр Великий был человеком крайностей. Уж если он захотел сделать столицу России новым Амстердамом, то решил вообще мостов между островами невской дельты не наводить, а заставить её жителей плавать по городу на манер обитателей настоящего Амстердама или Венеции — в лодках или гондолах, для чего и потребовалось создать специальную верфь. Следовало снабдить петербуржцев «плавсредствами», чтобы, как гласил Сенатский указ, — «при Санкт-Петербурге и в окрестностях оного на морских и речных водах во время бываемых великих ветров и штурмов, мог всякий ездить без страху, к тому же оные суда при сем новом приморском месте были деланы по образцу европейскому. Его величество повелел довольно таких судов наделать и всем знатным господам безденежно раздать, ...дабы на оных судах могли беспрестанно всюду ездить...». Вот для изготовления этих «партикулярных» судов и была сооружена верфь на берегу Фонтанки.
Первоначально деревянная, в 1735–1740‑х годах Партикулярная верфь была перестроена И. К. Коробовым в камне. Подобно Адмиралтейству, она имела П-образный план, обращённый крыльями к воде, а посередине продольного корпуса — башню со шпилем, увенчанным корабликом. У П. Н. Столпянского можно прочесть, что верфь была обнесена каналом, который определил положение Рыночной (Гангутской) и Пантелеймоновской улиц, а также Соляного переулка. На самом деле, в отличие от Адмиралтейства, Партикулярная верфь не имела внешнего рва, а только внутренние каналы — производственные. Корпуса стояли с их наружной стороны. Всё это прекрасно показано на большом плане столицы, изданном в 1753 году, на котором важнейшие здания были изображены в аксонометрии — по рисункам М. Махаева.
Партикулярная верфь на плане Трускотта (или Махаевском плане) Санкт-Петербурга 1753 годаКогда в 1784 году верфь была переведена на правый берег Невы, на её месте организовали казённые склады вина и соли — продуктов, на продажу которых ещё с петровских времён существовала государственная монополия. Вот тогда-то этот квартал и стал называться Соляным и Винным городком. То ли оттого, что винные склады впоследствии переместили на Выборгскую сторону, — в полукруглое здание пивоварен, выстроенных в те же 1780‑е годы, — то ли для краткости склады на берегу Фонтанки со временем стали называть просто — Соляной городок. Так оно и сохранилось за всем кварталом, образованным ими, это симпатичное название. Между прочим, Винный городок на Выборгской стороне с отменой казённой монополии получил совсем неожиданное применение: его превратили в дом предварительного заключения, а в конце XIX века старое подковообразное здание снесли, выстроив на его месте для той же цели знаменитые «Кресты»…
Однако вернёмся на Фонтанку. Громадное каре складских зданий, замкнутое как военное укрепление, возвёл знаменитый и во многом загадочный архитектор Волков. Фёдор Иванович, профессор и адъюнкт-ректор Академии художеств, окончив альма-матер в 1772-м, продолжил образование в Италии и Франции, работая с 1776 года у архитектора Шарля де Вайи, учителя наших корифеев — Баженова и Старова. Ну а по возвращении в Петербург пришлось ему строить в основном казармы да склады.
Кроме Соляного городка построил он и вышеупомянутые пивоварни на месте нынешних «Крестов», проектировал здания присутственных мест для городов Санкт-Петербургской губернии. Для Григория Потёмкина соорудил ограду Таврического сада, оранжереи и весьма оригинальный Дом садового мастера Гульда, совершенно во французской манере. Среди работ зодчего для морского и военного ведомств — казармы лейб-гвардии Семёновского и Преображенского полков, здания Морского кадетского корпуса на набережной Невы и казарм местных войск на набережной Фонтанки у Гороховой улицы. Фёдор Волков был носителем принципов французской школы, отличавшейся суровой лапидарностью, в сочетании с благородством пропорций и точностью деталировки. В архитектуре Петербурга он явился предшественником Захарова и Тома де Томона.
Внешний периметр каменных амбаров, замкнувший обширное пространство с внутренними строениями, прошел по линии коробовского сооружения. От Партикулярной верфи осталось только здание Пантелеймоновской церкви, построенной для работавших там мастеровых. Выбор святого в данном случае определило то, что в день св. Пантелеимона 27 июля 1714 года при участии самого Петра была одержана победа над шведским флотом при Гангуте. А спустя шесть лет тем же числом, 27 июля, мы вновь победили шведов — на этот раз у острова Гренгама. Как же было не выстроить церковь во имя такого скоропомощного святого!
От славных дел минувших дней обратимся к облику Соляного городка, возведённого Фёдором Волковым. Суровой и неприступной цитаделью выглядело это громадное по протяжённости сооружение. Маленькие окошки прорезали только цокольный этаж и верхний, выглядевший надстройкой. Основная поверхность стены, оформленная рустовкой, подражавшей каменной кладке, оставалась глухой. Впечатление крепости дополняли угловые ризалиты, похожие на бастионы. Впрочем, к Фонтанке был обращён центральный павильон, прорезанный тремя высокими арками. Над непреклонной горизонталью складов возвышался четвёртый этаж с небольшими окнами, опрятным архитектурным убранством и просторным балконом. Словом, это было истинное воплощение «французского вкуса». Такое сооружение вполне мог бы построить Клод Николя Леду где-нибудь при солеварнях города Шо.
Странно выглядела эта цитадель казённой торговли в самом центре столицы. Но на срединном переломе XIX века всё изменилось. Наступила эпоха Великих реформ, экономика России, как мы теперь выражаемся, перешла на рыночные рельсы. За ненадобностью казённые складские амбары опустели. Вскоре их громадным помещениям нашли замечательное применение. В них решили разместить XIV Всероссийскую промышленную выставку. До этого «мануфактурные выставки» проводились в разных городах России. Пять из них, столичных, размещались в специально выстроенном в 1820‑х годах Экспозиционном зале на Биржевой площади и в последовательно присоединяемых к нему помещениях Южного пакгауза — теперь там всем известный Зоологический музей. На этот раз выбор пал на Соляной городок. Освободились к этому времени далеко не все склады. Многие из них ещё прежде были сданы в аренду купцам. Архитектор Л. Ф. Фонтана и его помощник А. И. Стафьери в 1869–1870 годах перестроили среднюю часть соляных складов. Глухую стену по сторонам павильона прорезали арочными проёмами, в пандан аркам павильона, а его фасад превратили в монументальный портал, обильно украшенный скульптурой и декоративной лепниной. На аттике водрузили символическую скульптурную группу, прославляющую российскую промышленность и торговлю.
Выставка занимала площадь 24 тысячи квадратных метров. Использовались пять дворов Соляного городка. На их территории были выстроены временные павильоны по проекту архитектора Виктора Гартмана. Спустя годы его акварели вдохновили М. П. Мусоргского на создание гениального фортепианного цикла «Картинки с выставки». Но композитор имел в виду совсем другую, посмертную выставку рано умершего Гартмана. А пока Виктор жив, и его громадные павильоны, перекрытые высокими и лёгкими конструкциями, поражают воображение посетителей. В. В. Стасов поёт зодчему оды, при том, что специалисты, несмотря на всеобщее засилье эклектики, возмущаются стилевым разбродом между внешним убранством фасада, якобы «в стиле французского ренессанса» и павильонами Гартмана, пытавшегося возрождать национальные традиции. Почему-то пионерами «русского стиля» обычно были российские немцы…
Выставка 1870 года имела грандиозный успех. Колоссальные пространства павильонов позволяли выставлять экспонаты огромных размеров — от абстрактной композиции из полированного проката, созданной инженерами Путиловского завода, до циклопической «сахарной головы», которой хватило бы на чаепитие всему столичному населению. Судьба Соляного городка была предрешена. Отныне здесь стали разворачивать временные и постоянные экспозиции всевозможных выставок и музеев.
Со стороны Пантелеймоновской улицы в 1871 году разместили Музей прикладных знаний и рабочие кабинеты Императорского Русского технического общества (ИРТО). Корпуса для этого реконструировал инженер Г. С. Войницкий. Вскоре к ним присоединили учебно-методический центр для военных учебных заведений, вход в который был с набережной Фонтанки. Отсюда берёт начало Институт имени Лесгафта. Пётр Францевич был учёным секретарём Музея. Там же, при ИРТО, со стороны Пантелеймоновской улицы разместили первую поверочную палатку мер и весов. Как это ни странно, но это учреждение вновь заставляет нас вспомнить о великом русском композиторе, — на этот раз о Дмитрии Шостаковиче: ведь здесь служил его отец — Дмитрий Болеславович.
На противоположном конце Соляного городка, у Рыночной (Гангутской) улицы разместился Сельскохозяйственный музей. Здание для него с экспозиционными помещениями площадью более 4 тысяч метров в конце 1870-х годов соорудили архитектор Иероним Китнер и инженеры С. Лукашевич и О. Крель. Все эти сооружения представляли собой чудо строительного искусства и последнее слово инженерной мысли. Десятью годами позже во дворе Русского технического общества по проекту В. И. Карловича строится постоянный выставочный зал площадью 500 кв. м, а в начале 1890-х к нему пристроили почти такой же по площади павильон с деревянным сводом по системе В. Г. Шухова. Но вернёмся к Сельскохозяйственному музею. Как и музей РТО, он сразу же стал кузницей кадров. При нём возникли Курсы молочного хозяйства и Императорское Русское общество птицеводства, а также другие подобные учреждения. В частности, отсюда берет начало Общество рыбоводства и рыболовства. Обо всём этом и о многом другом подробно рассказано в книге Михаила Фокина «Путешествие по набережным Фонтанки».
В конце 1870-х годов происходит знаменательное событие, круто развернувшее историю Соляного городка в новом направлении. На месте восточного корпуса возводится здание Центрального училища технического рисования барона А. Л. Штиглица, известного людям моего поколения как Мухинское училище. В его стенах постигал азы изобразительного искусства и автор этих строк, в ту пору ученик школы № 190. Здание это, внешне не больно-то выразительное, но весьма эффектное внутри, спроектировали архитекторы-рационалисты А. И. Кракау и Р. А. Гёдике. На должность директора был приглашён талантливый и энергичный архитектор Максимилиан Месмахер. Он был прекрасным педагогом, ученики его обожали, о чём свидетельствуют и мемуары К. С. Петрова-Водкина, весьма сдержанного на похвалы. Вот Месмахер-то соорудил по-соседству с училищем потрясающее здание Музея декоративно-прикладного искусства. Внешне оно по богатству убранства и по пластической выразительности может соперничать с Парижской оперой Шарля Гарнье. А уж по внутреннему великолепию просто не имеет себе равных. Огромный выставочный зал воспроизводит двор ренессансного палаццо. Перекрыт он колоссальным стеклянным куполом на стальном каркасе пролётом 19 на 41 метр. Этот купол попадает во множество видовых точек окружающего ландшафта, создавая впечатление уголка Парижа на скрещении Мойки и Фонтанки.
С появлением в Соляном городке училища Штиглица он становится одним из «рассадников культуры и искусства», выражаясь языком А. Бенуа и Н. Врангеля. Кстати же здесь стали устраивать художественные выставки, многие из которых явились вехами в истории отечественной культуры, как например, Русско-финская выставка 1889 года, впервые обозначившая начало поворота к модерну. И вновь о музыке. Она зазвучала в Соляном городке, когда при Музее Прикладных знаний возник «кружок любителей игры на балалайке», созданный В. В. Андреевым, а позднее зародилось Общество любителей духовой музыки «Гармония».
Воистину, со временем Соляной городок стал напоминать сказочный теремок, готовый вместить всё новых и новых обитателей. Боюсь, что перечисление всех этих учреждений превратит наш рассказ в сухой перечень, подобный какой-нибудь амбарной книге. А с другой стороны, здесь, на небольшом клочке земли, зарождались всевозможные начинания, имевшие порой неожиданное продолжение в масштабе всей страны. Вот, например, при Музее Прикладных знаний в начале ХХ века были созданы Педагогические курсы для подготовки офицеров к воспитательной деятельности в кадетских корпусах. Позднее при курсах появилась Лаборатория экспериментальной педагогической психологии, которая стала центром педологического движения в России. Ну а дальше вспоминайте педагогические баталии, описанные в «Республике ШКИД», в книгах Семёна Макаренко… Или вот — в противовес этому направлению уже в 1920-х годах создаётся здесь же Всероссийский педагогический музей, а при нём Общество изучения и преподавания языка и словесности, душой которого стал Лев Владимирович Щерба, позднее — Государственный институт научной педагогики.
А музеи всё «плодились и размножались». В конце XIX века рядом с Сельскохозяйственным возник Лесотехнический, со своей библиотекой. Здание для него строил гражданский инженер Н. Ф. Савельев в 1888 году, а в начале ХХ века к нему прилепилось здание Кустарного музея Министерства земледелия. Строитель — гражданский инженер П. П. Трифанов. По-видимому, вход в него был со стороны Соляного переулка. Именно в объединённых помещениях этих музеев разместили воссозданный в 1989 году Музей обороны и блокады Ленинграда.
В бесконечных залах, лабиринтах и закоулках Соляного городка бурлила и общественная жизнь. В декабре 1906 года в помещении Сельскохозяйственного музея проходил Первый Всероссийский женский съезд. а в помещениях Русского технического общества в 1913 году — учебно-воспитательная и промышленная выставка Лиги равноправия женщин, приуроченная к Первому Всероссийскому съезду по образованию женщин. Только вообразите это столпотворение стриженых курсисток в пенсне, с пахитосками в зубах, рьяно отстаивающих женские права в клуба́х табачного дыма!
Впрочем, и само ИРТО своих позиций не сдавало. В 1908 и 1912 годах оно провело Первую и Вторую международные выставки осветительных приборов. То-то светло было! На второй из них экспонировался 31 фонарный столб различной конструкции. Все они были установлены вдоль Пантелеймоновской улицы. Не столь яркой, но наверняка весьма аппетитной была Мукомольная выставка, показанная в 1909 году к съезду мукомолов, и уж совсем великолепной — Строительно-художественная выставка, организованная в том же помещении в 1913 году Обществом архитекторов-художников и приуроченная к IV съезду русских зодчих.
Как известно, удушение «прекрасных порывов» началось только в 1930-х годах, а революция 1917 года, несмотря на голод и разруху, вызвала новый всплеск общественной жизни и разбудила творческую инициативу масс. Жизнь в Соляном городке не затихала. Про Общество изучения и преподавания языка и словесности мы уже рассказали, опережая события. Но в то же время при Сельскохозяйственном музее создаётся Общество распространения естественно-исторических знаний. В 1927 году в Соляном городке находилось Общество ревнителей материального образования (ОРМО). Заместителем его председателя был Борис Брониславович Пиотровский, выдающийся педагог, математик, отец будущего директора Эрмитажа и дед ныне здравствующего его директора. А в 1928 году Сельскохозяйственный музей преобразуют в Музей социалистической реконструкции сельского хозяйства. Всё становится очень серьёзным. Настолько серьёзным, что через два года музей ликвидируют. Хотелось бы знать, куда девались сокровища, накопленные в этом и в других музеях Соляного городка?
Большой бедой стала ликвидация Училища Штиглица, а главное, его музея с бесценными коллекциями. Помещения училища были отданы сельскохозяйственным учреждениям, в том числе ветеринарному техникуму. Из вещей многое попало в Эрмитаж (в тридцатых годах Музей Штиглица превратили в его филиал — в отдел прикладного и промышленного искусства), но сколько было распродано, разворовано, роздано многочисленным музеям и музейчикам городов Советского Союза? Автор этих строк находил в самых разных местах вещи, собранные Месмахером и его сотрудниками. Даже если большинство экспонатов не пропало, надо иметь в виду, что любое собрание, любая коллекция имеют истинную цену прежде всего как совокупное целое. Тем более, что музей создавался как учебный, и собрание его тщательно подбиралось именно с этой целью.
В годы советской власти пострадали не только дореволюционные обитатели Соляного городка. Настоящей трагедией обернулось уничтожение Музея блокады, созданного здесь в 1946 году. Очевидцы говорят, что эта экспозиция производила ошеломляющее впечатление. Среди экспонатов были: дневники, макеты блокадных квартир, вещи блокадников — всего 40 тысяч экспонатов. Музей занимал весь квартал! На 47 тысячах квадратных метров размещалось 37 залов, среди которых четыре — колоссальных размеров. Из зала в зал экскурсанты могли проехать на блокадном трамвае, для которого были проложены специальные рельсы. Удалось разместить и трофейную военную технику, сбитый немецкий самолет, танк и даже знаменитую пушку «Берту», которая вела обстрел Ленинграда с Пулковских высот.
Музей просуществовал всего четыре года. В связи с «ленинградским делом» директор музея Лев Львович Раков и еще несколько сотрудников были репрессированы, экспонаты частично уничтожены, частично отданы в другие музеи. В 1989 году Музей был как бы «воссоздан», но это лишь бледная тень былого великолепия. Достаточно сказать, что все его коллекции собирались заново. Отнятое, насколько мне известно, так и не вернули…
Если не считать возрождённого после войны Училища Штиглица, которому в последние годы не только возвратили имя его основателя, но и присвоили статус Академии, и Музея, активно восстанавливающего свои коллекции (сравнительно недавно удалось даже получить из Новгородского художественного музея памятное изваяние Александра Штиглица, постамент которого пустовал многие десятилетия), нынешнее существование Соляного городка — незавидно. Из бывших помещений ИРТО убрали завод «Электропульт», но что там теперь, — неизвестно. Бо́льшую часть корпусов занимают военные. Всё-таки использование старинных зданий в самом центре города для «проведения гидроволновых испытаний морских сооружений и кораблей» и других подобных занятий вряд ли целесообразно. Вопреки всем дискуссиям и спорам пример Новой Голландии показал, что разумное преобразование подобных «мёртвых зон» может привести к созданию весьма привлекательных и полезных очагов культурного досуга на достойном европейском уровне.
Литература:
Никитин Ю. А. Выставочный Петербург. СПб., 2003.
Фокин М. М. Путешествие по набережным Фонтанки. М.–СПб., 2010.
На обложке: Музей А.Л. Штиглица
