Одно из побережий полуострова, на котором располагается город, заканчивается скалистыми берегами, обрывающимися в море. Это то самое место, где Пётр Первый собирался построить мощную морскую крепость. Идея была грандиозна: часть залива должны были перекрыть насыпными косами, как воротами, с двух сторон, чтобы образовать специальный проход, который можно контролировать воен-ными сооружениями. Пётр развернул там масштабные работы. Каторжники, привезённые с разных мест, вели строительство в тяжелейших условиях.
Палдиски — проект, возникший по воле и замыслу одного человека, и это пересекается с историей Петербурга.
В какой-то момент все работы были остановлены. Осталась конфигурация классической крепости, которую можно увидеть с высоты птичьего полёта. И в хорошую погоду видна коса, которая так и не взошла над морем, оставшись небольшой отмелью… Конечно, если бы эти работы были закончены, это был бы изумительный объект, Палдиски стал бы важной военной и торговой точкой, город бы богател, обрастал интересными сооружениями.
***
Моя мама попала в Палдиски во время войны. Она родом из Гатчины, которая во времена Великой Отечественной была захвачена фашистами. Когда те начали отступать, стали угонять с собой и мирное население в качестве рабочей силы. Эшелон, в котором оказалась часть нашей семьи: моя мама со своей мамой, бабушкой и двумя братьями, был остановлен в Эстонии в местечке под названием Клога. Эшелон разгрузили, и в какой-то момент территорию стали обносить колючей проволокой. Моя прабабушка Аня первая поняла, что готовится нечто нехорошее, и решила той же ночью уйти, пока не успели огородить территорию до конца. Так и сделали: всей семьёй вместе с маленькими детьми добрались до городка Палдиски. А в Клоге тем временем был организован концентрационный лагерь, и все оставшиеся были уничтожены.
После войны они обосновались в Палдиски, снимали жилье у эстонцев. Моя мама, как и все дети, училась в школе, а в летние каникулы устраивалась на подработку на хутора. Маме повезло: её в качестве пастушки взял фермер, живший на островах вместе со своей дочерью такого же возраста, и девочки подружились. Там была замкнутая система, они жили уединённо, поэтому мама очень быстро выучила эстонский язык. А на следующий год этот фермер просил отпустить её уже не в качестве рабочей силы, а как подругу дочери. Так она окончила школу и осталась в городе. А мой отец родом с Украины и служил в Палдиски военным моряком — там они с мамой встретились, поженились, и получились два сына — я и мой старший брат, который тоже пошёл по стезе военных моряков.
Мы жили буквально в ста метрах от моря, в одном из маленьких домиков, которые у нас назывались финскими. На берегу моря я провёл всё детство. Оно было абсолютно чудесным и счастливым и состояло из бесконечных путешествий и игр, которые придумывал и организовывал для всей нашей компании мой старший брат. Летом и осенью мы играли в индейцев, немцев, партизан... Как только наступала зима, начинались хоккейные баталии, причём без коньков и клюшек: гоняли шайбу кривыми палками на отполированном снегу. Потом, когда отечественная промышленность научилась делать клюшки — это была эпоха триумфа советского хоккея, — родители купили нам по одной, и брат выжег на каждой автографы всех тогдашних кумиров хоккея: Харламова, Старшинова и других... Нашёл в каких-то журналах и скопировал. Я гордился своей клюшкой, и когда она сломалась, очень переживал — это была катастрофа!
Мы ходили на залив, катались на льдинах, что, конечно же, было нам категорически запрещено. Когда снега было особенно много, мы устраивали полярные экспедиции: брали верёвку, обвязывали друг друга и шли колонной, пробираясь по гигантским сугробам. Теперь, уже став взрослым, я понимаю, что Палдиски — идеальная территория детства. Дело в том, что весь город — это полуостров, с одной стороны, по суше, отделённый от всего бывшего Советского Союза колючей проволокой, а с трёх остальных сторон — отрезанный морем. Наши родители точно знали, что мы никуда не денемся, потому что из Палдиски сбежать невозможно.
Мы ходили в походы на другой берег, который тогда был нежилым. Там разводили костры, пили чай из зверобоя, устраивали битву шишами. Девочки у нас были «правильно воспитанные», то есть делали всё наравне с мальчишками: бегали, стреляли из луков или шпоночных ружей, участвовали в велосипедных гонках. Были у нас и серьёзные дела: мы собирали пустые бутылки. Берег моря считался отдыхом не только для нас, но и для взрослых. Местные мужики, которым было запрещено дома распивать спиртные напитки, отправлялись на побережье. Мы играли в свои игры и одновременно зорко следили, когда отдыхающие уйдут, оставив пустую тару. Сдавали бутылки в специальный пункт — это было целое мероприятие. Туда всегда была очередь: стоишь в пропахшем спиртными запахами подвале и волнуешься — важно было, чтобы на бутылке не оказалось сколов, иначе за неё ничего не давали. А на вырученные деньги мы купили фотоувеличитель — это важный факт в моей судьбе.
В будущем мы все хотели быть космонавтами, моряками и путешественниками. Кто-то целенаправленно шёл в военные, но во время перестройки и им пришлось менять профессию. Из моих одноклассников только двое остались военными.
Но тогда Палдиски в первую очередь был военным гарнизоном, и жизнь большей частью была подчинена военному распорядку города. Основные жители — это военные и их семьи.
Конечно же, были культурные развлечения. У нас было два кинотеатра, которые мы старательно посещали и смотрели все фильмы. Одним из ярких моментов стал поход в кино — на «Фантомаса». Когда мы пришли, естественно, в компании со старшим братом, свет выключился, а на экране появился Фантомас. Я настолько испугался, что забился под кресло и просидел весь сеанс там.
Школы было всего три: начальная, эстонская и средняя, зато был огромный Дом офицеров с несчётным количеством кружков. Моя мама работала там и затаскивала меня на самые разные занятия. Я ходил и на рисование, пытался научиться играть на балалайке, но все перебила страсть к фотографии и я пошёл в фотокружок. Фотографировал своих друзей: в походах, на рыбалке — снимал жанр. И у меня совершенно случайным образом получались крутые фотографии. И в какой-то момент окружающие стали считать меня фотографом. Я в это поверил и тоже стал считать себя фотографом. И в старших классах уже думал, куда поступить, чтобы учиться фотографии дальше.
В Дом офицеров приезжало много гастролирующих коллективов. В маленьком городе мы ходили на всё. А в какой-то момент в городе появился огромный яхт-клуб. Он был именно для детей и подростков. Я туда тоже пошёл, но меня эта стихия не захватила.
Ну и конечно, в военном городе обязательно праздновались военные праздники: 9 Мая, День Военно-Морского Флота, проводились парады местного значения. Открывали парад моряки, а завершал шествие погранотряд. Моряки маршировали в ботинках, а пограничники — в сапогах, шаг они чеканили так, что всегда срывали аплодисменты!
Неудивительно, что когда мы приезжали в Ленинград, меня тоже интересовали военные музеи, корабли и прочие мальчишеские темы: Военно-морской музей, «Аврора» были обязательными к посещению, а уж за ними Зоологический музей, Петергоф с бесконечными фонтанами и Эрмитаж. И эти походы в музеи были совсем не одноразовыми историями; подобная программа была для каждого летнего приезда в Ленинград.
Хотя Прибалтика всегда была более европейской, чем остальной Союз, в Палдиски это не чувствовалось. Туда невозможно было попасть без специального разрешения или прописки в паспорте. И в электричке на последней станции всех пассажиров проверяла специальная военизированная охрана: заходили женщины в шинелях с пистолетами, которые сами жили в Палдиски и всех прекрасно знали, но всё равно внимательно просматривали удостоверения, пропуска или паспорта, без которых проехать было невозможно. Никаких неприятных ощущений по этому поводу у нас, местных мальчишек, не было, а скорее наоборот — гордость, что живёшь в таком исключительном месте, куда можешь проехать только ты, а больше — никто.
Когда начался развал Советского Союза, город стал сильно меняться: Эстония отделилась, военная база подлежала ликвидации, и она прошла не лучшим образом. Поскольку большую часть населения составляли военные, они просто уехали, и многие объекты, которые находились в их ведении, пришли в запустение. Например, огромное строение, которое называлось «Пентагон», бывшее под военным ведомством, полностью забросили, а потом и вовсе снесли. Дом офицеров — специально построенное масштабное красивое здание, с большим залом — тоже пришёл в упадок и сейчас не функционирует. Несколько гостиниц для командировочных офицерского состава не смогли найти себе применение и были взорваны.
Но потихоньку власть навела порядок. Большинство жителей всё равно говорит по-русски, но той культурной жизни, которая была раньше, уже нет. Её можно найти в Таллине, который наполнен творчеством и местным, и гастрольным, особенно из России.
Из культурных или даже культовых мест в самом Палдиски сохранился дом-музей Амандуса Адамсона. Скульптор, который создал памятники затопленным кораблям в Севастополе и броненосцу «Русалка» в Таллине, оформил дом Зингера в Петербурге и ещё многое другое, родился и жил именно у нас в Палдиски. Там у него остались наследники, которые сберегли его дом и обстановку, и его музей сейчас открыт. Это красивый маленький домик с цельной экспозицией, наполненный искусством.
Осталась и церковь святого Георгия, рядом с которой мы жили. Она была основана ещё при Петре, во время строительства крепости, и позже была перестроена в камне. При советской власти там был матросский клуб, потом просто склад, а сейчас она законсервирована и закрыта. Сохранилась ещё одна достопримечательность: знаменитый маяк на мысе Пакри. Изначально маяк был построен по проекту всё того же Петра, но перестроен в позапрошлом веке. Он до сих пор используется, причём по своему прямому назначению — как сигнальная башня.
Из новых доминант появилась целая «стая» модных ветряков, которыми утыкана «нежилая» часть полуострова. Все побережье, которое когда-то было занято военными, теперь обросло торговым портом, всё время расширяющимся. Так что одно из важных своих предназначений Балтийский порт выполняет.
Я не часто бываю в Палдиски, но люблю свой маленький родной город и благодарен ему за своё счастливое детство и то, что именно там я выбрал дело своей жизни — фотографию.
Обложка публикации:Известняковый скалистый обрыв на краю северного побережья полуострова Пакри.
Юрий Молодковец и Лолита Крылова.
Фотография Светланы Молодковец
