• Текст: Наталья Лансере
  • N 66/80

Парковые павильоны Детского Села

История Царского Села как императорской резиденции завершилась после Февральской революции 1917 года. Начался очередной этап его жизни в реалиях, продиктованных условиями нового мироустройства.

Уже 22 марта в Царском состоялось Особое совещание по делам искусств при комиссаре Временного правительства, на котором «все дворцы, сады и павильоны» были объявлены «историческим памятником государственного значения». 15 апреля здесь же начала свою работу, продолжавшуюся около полутора лет, Художественно-историческая комиссия, куда вошли Г. К. Лукомский, И. А. Судравская, В. Э. Родэ и другие. Комиссия произвела опись всех предметов искусства, находящихся во дворцах и павильонах. Она же занималась охраной памятников архитектуры, тем более, что в условиях новой российской политической обстановки в Царском Селе возникало множество немыслимых ранее ситуаций. Об одной такой писал Лукомский 11 мая 1917 года: «Во время сегодняшней прогулки для осмотра павильонов парка, мною усмотрено, что Турецкая баня находится в состоянии крайнего запущения. Достаточно сказать, что внутри прелестное сооружение это обращено в отхожее место… фонтаны и раковины для воды превращены в клозеты… Смрад доносится уже издали. Куски колонн, карнизов валяются на полу; обломаны украшения гсталактитов“, скамеечки перевёрнуты и т. п. Двери входные широко открыты, так как замок вырван с мясом из дверей, вероятно, ещё в марте».

06_01_2O3A3162.jpg
Павильон «Эрмитаж» в Екатерининском парке Царского Села.  Павильон сооружён в 1743—1753 годах одновременно со строительством Екатерининского дворца архитекторами А. В. Квасовым и С. И. Чевакинским, а окончательное оформление принадлежит Бартоломео Растрелли. Фотография Юрия Молодковца

Целый ряд документов того времени свидетельствует о том, что ненамного лучше выглядели и другие шедевры парковой архитектуры Царского Села, сам парк и украшавшая его скульптура. Так, в своём рапорте от 20 ноября 1917 года сторож Екатерининского парка доложил, что «на косой дорожке свалена мраморная статуя и отбита у неё голова, пока неизвестно кем», так как «ночью в парке много гуляло солдат с гармонями, и они озорничали». Следует заметить, что подобные случаи вовсе не были единичными.

Однако работа по созданию в Царском Селе музея продолжалась, и уже к сентябрю 1917 года планировалось открыть для посетителей парадные залы Екатерининского дворца. Осуществлению задуманного помешали уже внешние события — бои на Рижском фронте. Из-за военной угрозы Петрограду по распоряжению Временного правительства музейные предметы из Царского Села поспешно эвакуировали в Москву, упаковав их в 161 ящик. Обратно вернули в 1920 году.

06_02_2O3A3214.jpg
Интерьер Большого зала с подъёмными столами в павильоне «Эрмитаж». Фотография Юрия Молодковца

Октябрьская революция внесла дальнейшие коррективы в жизнь бывшей императорской резиденции. В 1918-м по решению Комиссариата имуществ республики большая часть ценностей, находившихся в ведении Царскосельского дворцового управления, включая здания и парки, была передана во временное пользование Петроградскому агрономическому институту, а дома бывших служащих отошли городу. Часть помещений в двух дворцах, Екатерининском и Александровском, и павильонах, а также некоторые строения близ Екатерининского дворца отдали под квартиры. Комиссариат поставил условие, что решения о съёмщиках будет принимать непосредственно он, а «проверка помещений, сданных в съём, осуществляться смотрителем комнатного имущества Н. И. Сусловым». Однако на деле квартиры и целые дома в Царском Селе отдавались жильцам без всякого согласования и буквально повсюду наблюдались примеры небрежного, иногда даже варварского обращения с оставшимся от прежних владельцев домашним имуществом... Так, например, в «доме № 3 по Садовой улице рубили капусту в ящике комода красного дерева…», а представители Украинской рады при своём выезде из дворцовой квартиры не сочли нужным уведомить кого-либо об этом и прихватили с собой некоторые вещи... Некий гражданин Гольст, смотритель сервизной кладовой, выдал по требованию Совета крестьянских депутатов на благотворительный спектакль бракованную посуду «с синим ободком и гербом», которая так и не была возвращена. Возможно, речь идёт о сервизе для повседневных трапез на 300 персон, «с гербом, голубой полосой и золотым узким рантом», который был изготовлен в 1840 году на Императорском фарфоровом заводе.

06_03_FjBOh4ZZI0k.jpg
Павильон «Эрмитаж». Большой зал. 1938 год
06_04_XMwW4UIJR-o.jpg
Павильон «Турецкий киоск». 1930-е годы
06_05_CWTGzmquk.jpg
Павильон «Адмиралтейство». 1930 год. Голландский зал.  В центре Готторпский глобус
06_06_eF8bpHpR0Yc.jpg
Павильон «Верхняя ванна». Читальня. 1930-е годы
06_07_89qG5-C3HRw.jpg
Павильон «Верхняя ванна». Шахматный клуб по воскресеньям. 1930-е годы. Фотографии из коллекции ГМЗ «Царское Село»

Зимой, 14 января 1918 года, в Царском Селе состоялось объединённое собрание представителей художественно-исторических комиссий при петроградских и пригородных дворцах. На нём постановили бывшие императорские дворцы признать национальными музеями, создать особое управление этих организаций с учреждением должностей директора музея, его помощника, сотрудников по вольному найму, делопроизводителей и переписчиков с установленными окладами.

Весной 1918 года в жизни бывшей царской загородной резиденции произошло знаменательное событие: 27 апреля было принято решение об открытии части Екатерининского дворца-музея и павильонов — Нижней ванны, Эрмитажа, Турецкого киоска, Вечернего зала, из которых предварительно надлежало вывезти всю ненужную мебель. Так что 1 мая, в праздник всех трудящихся, дворец и павильоны впервые распахнули свои двери для народа.

Особое внимание вызвал павильон «Эрмитаж», где открылась экспозиция с сервировкой столов знаменитым Корбиевским сервизом и хрустальной посудой, словно переносящая зрителя в эпоху Николая Первого, при котором здесь проходили последние приёмы.

Однако не все павильоны находились в состоянии, предполагающем допуск посетителей. Так, в акте подготовки к открытию Арсенала от 4 июля 1918 года читаем текст, курьёзный с точки зрения языковой нормы, но очень выразительный в контексте нашей темы: «Для показания народу Арсенала и его интересных коллекций конных фигур и коллекций фарфора и хрусталя (во втором этаже), вывезя оттуда весь тот хлам подарков б. Императору и б. Наследнику, который там находится и может составить прекрасный материал для музея дурного вкуса для характеристики психологии подносивших лиц и т. д. и которые не имеют права не только на местонахождении в прекрасном готическом здании, тем более что оно обставлено копиями средневекового оружия, но и вообще в зданиях, место ему в кладовой. Прошу распоряжения о присылке бранкарда для перевозки означенных вещей в кладовых Комнатного Имущества, где хранятся подобные вещи, как поднесения иконы и т. п. предметы». Не менее интересно описание комплекса «Адмиралтейство» в акте его обхода от 10 июля 1918 года, из которого мы узнаём, что двери в здании, где хранился бесценный Готторпский глобус, «не закрываются на ключ вовсе», а внутри обнаружился «какой-то сторож, случайно живущий» там и служащий «в Обществе Молодых Естествоиспытателей». Он определяется как «сочувственно относившийся к гибели имущества, хотя это не мешало ему перенести к себе в квартиру своевольно 2 стола и 3 стула чиппендель, очень ценных».

Весьма любопытным является тот факт, что, вероятно, в связи с острой нехваткой обслуживающего персонала, павильоны открывали, закрывали и показывали посетителям проживавшие в них сторожа, «которым нетрудно» было это делать, и именно такие павильоны открывались в первую очередь, как писал Лукомский.

06_08_2O3A3294.jpg
Павильон «Турецкая баня» на берегу Большого пруда. Это самая поздняя постройка на территории Екатерининского парка (1850–1852 годы). Автор проекта — И. А. Монигетти  — задумал его как своеобразный мемориал Русско-турецкой войны 1828–1829 годов

«В зал наверху двери были открыты настежь, на площадке снаружи залилась крыша от отверстия глобуса». Зал представлял удручающую картину: грязный пол, засыпанный битым оконным стеклом, сорванные с окон и свисавшие с окон драпировки, вываливавшиеся рамы, беспорядочно расставленные стулья, брошенные на столиках карты… Глобус стал очень портиться, краска отпала и грозит тем, что не удастся его починить».

Тем не менее, в 1919 году павильон «Адмиралтейство», или, как его называли, «Глобус», всё-таки был открыт для свободного обозрения — «по вторникам и четвергам с 12 до 16 часов, а в праздничные дни — с 13 до 18». В дальнейшем помещения Адмиралтейства использовались как «столовая открытого типа». С 1918-го по 1941 год в задней пристройке располагались служебные квартиры, в правом корпусе ресторан, в левом — душевой павильон.

Совершенно не был готов к открытию Турецкий киоск, что очевидно из акта от 10 июля 1918 года: «Полы не подметены, стулья свалены на диваны в кучи, некоторые стулья без чехлов, некоторые чехлы порваны. Много стёкол побито, стёкла валяются на полу. Много пластинок слюды отвалилось и валяется на полу и всюду. У разбитого окна навалены остающиеся от баррикад (прошлого года) решётки и стулья, устроенных с целью предотвратить возможность ворам влезать в окна, но брусья эти имели значение, когда они были завалены в свою очередь матрацами и той всей мелочью, которая здесь была свалена в огромном количестве. Ныне же, спустя год, как Художественная комиссия ходатайствует о вставке стёкол, — подпорки не имеют значения. Стоит какая-то ненужная рама дивана, забытая и не вывезенная». И впоследствии судьба не была благосклонна к Турецкому киоску. В ночь 17 апреля 1920 года его буквально разгромили. Вандалами была «срезана и похищена кожа с 14 дубовых стульев — со спинок и сидений; чехлы к стульям белые и красные порваны и брошены, из девяти матрацев один полностью уничтожен, а чехлы к ним все украдены. Тридцать девять подушек распороты, а кожа с них украдена. Чехлы к ним украдены все до единого». Как знать, возможно, что в условиях тотального дефицита похищенная кожа использовалась в хозяйстве или уходила по сходной цене.

06_09_2O3A3277.jpg
06_09_2O3A3265.jpg
Интерьер павильона «Турецкая баня»

Тем временем работа Художественно-исторической комиссии не прекращалась. Члены комиссии сверили описи 1861 года с неоконченными описями 1910-х годов и наличием предметов на 1 июня 1918 года и составили списки отсутствующих по разным причинам вещей. Итогом этой работы стала значительная перестановка мебели — как в залах Екатерининского дворца, так и в павильонах — по стилям и в соответствии с историческим значением того или иного интерьера. Из нескольких павильонов — под Агатовыми комнатами, в Нижней ванне, Эрмитаже, Турецком киоске, Ротонде в Китайской деревне, Вечернем зале и других — была изъята и помещена в залы дворца мебель эпохи Екатерины Второй и Александра Первого. Сильно повреждённые и требующие реставрации предметы поместили в Камеронову галерею, расставив их в логическом стилевом порядке и сформировав своего рода экспозицию русского жилого интерьера XVIII–XIX веков.

Уже к 1 сентября 1918 года все залы первого и второго этажей Екатерининского дворца-музея были приведены в порядок, а составление списков предметов с указанием их особенностей в 24 книгах — свыше 5 тысяч страниц — завершено. Одновременно были составлены описи имущества павильонов.

В 1919 году дворцы и парки теперь уже Детского Села были открыты для обозрения с 13:00 до 18:00 по вторникам, средам, четвергам и воскресеньям, а также в праздничные дни. Вход в парки, дворцы и павильоны был бесплатный. В связи с беспрепятственным доступом часто несознательных граждан в роскошные парки и дворцы бывшей императорской резиденции, среди населения Ленинграда и самого Детского Села приходилось вести большую разъяснительную работу, дабы предотвратить случаи варварского отношения к памятнику. Так, 21 апреля 1920 года на встрече с представителями красноармейских гарнизонов директор Объединения дворцов и парков Детского Села В. И. Яковлев говорил: «…красноармейцы, гуляющие по парку, должны не разрушать народное имущественное достояние, как это имело место с балюстрадой Мраморного мостика, а содействовать его охране». Даже пытался пригрозить: «Все замеченные в разрушении памятников искусства, ломке деревьев, кустов, срывании цветов и хождении по траве, будут задерживаться и подвергаться строгим взысканиям». Не обошёл своим вниманием директор дворцов и подрастающее поколение. Общаясь с руководителями школ и детских колоний, он разъяснял необходимость «наблюдать за детьми, чтобы те, гуляя в парке, не ломали деревьев и кустов, не срывали цветов, не ходили по траве, не делали бы надписей на стенах памятников искусства и т. д.».

06_10_2O3A3808.jpg
Павильон «Грот» на северном берегу Большого пруда работы архитектора Ф.-Б. Растрелли
06_11_2O3A3112.jpg
Скульптура Екатерины Второй в интерьере павильона «Грот». Фотографии Юрия Молодковца

Порой и сами взрослые подавали не лучший пример детям, а, может быть, действовали сообща. Так, 13 января 1919 года в Китайском театре во время спектакля для детей, устроенного Детской колонией, «курили на сцене не только рабочие, но и дежурные пожарные». А 29 мая 1919 года «мистическим образом из запертого павильона [Детского домика на Детском острове в Александровском парке] пропали два хранящихся в нём пароходика, а в ночь на 1-е июня там же был опрокинут и разбит на куски бюст К. К. Мердера, причём голова оказалась сброшенной в воду».

В 1919 году в музее числилось 169 человек, четверо из которых являлись представителями администрации. Именно в это время началась работа по составлению каталога экспозиции. Осуществлялись обмеры парковых павильонов и представлявших историко-художественный интерес городских зданий, сопровождавшиеся фотофиксацией. В 1920 году с помощью и под охраной военной организации вернулись из Москвы эвакуированные предметы, которые были размещены на своих исторических местах.

В начале лета, 1 июня 1920 года, состоялось торжественное открытие апартаментов Николая Второго в Александровском дворце и экспозиции с предметами, возвращёнными из Москвы. В том же году ввели плату за вход в музей, деньги шли в Народный комиссариат просвещения, на который легли все расходы по ремонту музея и охране его ценностей.

Не все были готовы рассматривать бывшую царскую резиденцию как музейное пространство. Постепенно павильоны, как и парки в целом, стали использоваться в утилитарных целях. В некоторые из павильонов и во многие помещения дворца стали вселяться различные советские учреждения, здесь же появились и многонаселённые квартиры. Так, например, Арсенал был сдан экскурсионной станции.

В парках устраивались многочисленные туалеты, что было бы неплохо, если бы не странный выбор мест для них. Так, один располагался прямо под сводами Висячего садика. Повсюду работали торговые киоски, на берегу Большого пруда появились отведённые для купания пляжи с раздевалками. «На радость трудящимся» дворцовые парки неумолимо превращались в парки культуры и отдыха. Этому было своё объяснение. За десять лет после свержения ненавистной монархии жизнь, как оказалось, лучше и легче не стала. Так что создавать уголки развлечений и отдыха для трудового народа везде, где это представлялось возможным, было делом государственной важности. Дворцовые парки подходили как нельзя лучше. Ландшафты их варварски разрушались.

Процитируем один из документов 1936–1937 годов: «На воротах в Александровский парк висели вывески гСоюзфото“. Там же у входа справа устроена площадка для волейбола, все газоны вытоптаны. У самого дворца базой ОГПУ [Объединенное государственное политическое управление] устроена спортплощадка со стороны парка, что нарушает общий вид и могла бы безболезненно быть сделанной вблизи Александровского дворца, но совершенно не на месте прохождения экскурсии и почти у самых окон дворца. Столбы для волейбола даже не выкрашены, газон вытоптан. У самого дворца расставлены топчаны деревянные для лежания». На Рамповой дороге была построена пивная, а под пандусом Камероновой галереи — шашлычная.

06_12_2O3A3081.jpg
«Адмиралтейство» — комплекс из трёх павильонов, возведённый в 1773 году по проекту архитектора В. И. Неёлова на берегу Большого пруда. В нижнем этаже центрального корпуса хранились лодки, использовавшиеся для катания придворных по Большому пруду — отсюда и произошло название. Фотография Юрия Молодковца

К сожалению, всё перечисленное никак не вело к сохранению музейной зоны, а лишь усиливало вандализм во дворце-музее и парках. Кстати, только за лето 1937 года в них побывали 1 миллион 280 тысяч человек! Денег на качественный ремонт не хватало, поэтому подобающий уровень восстановительных работ обеспечить не удавалось. Известно, что в 1935–1936 годах в отдельных павильонах без каких-либо документально подтверждённых согласований велись недоброкачественные ремонтные работы, что приводило строения в ещё более плачевное состояние. Наглядным свидетельством тому может служить Детский остров в 1936 году. Тогда он числился «читальней на открытом воздухе», а в самом Детском домике проживал некто «товарищ Выкса». После ремонта этот объект был сдан «без ведома научной части», а благотворных последствий в нём после проведённых работ не наблюдалось, чему есть документальное подтверждение, гласящее, что «в домике сырость, плесень, потолок, покрытый живописью середины XIX века — забелён, двери раздвижные, красного дерева — повреждены».

На примере парковых павильонов видно, если можно так выразиться, разнообразие нецелевого использования жемчужин русской парковой архитектуры. Так, в 1936–1937 годах в Кухне-руине была «самовольно, без ведома научной части, бывшим заведующим парковым хоз. поселена семья», сделана «деревянная дверь, вроде тамбура. Внутри поставлена времянка». Что касается «Шапели», в ней в те же годы были «выбиты почти все стёкла, доски, закрывающие вход, оторваны», «проникшими хулиганами оторваны два пальца у статуи Христа работы Деннекера». В старых документах также есть сведения о проживавшей в павильоне «старухе», которую намеревались выселить, так как «имелись сведения, что не без её участия происходил [в павильоне] взлом дверей…».

Отразилась на атмосфере ленинградских дворцов-музеев и обстановка, создавшаяся в стране в 1937–1938 гг. Так, в Детском Селе в организации музейных экспозиций и проведении экскурсий были усмотрены элементы«вредительства и извращения». С целью «ликвидации их последствий» и выработки «идеологически верных» экспозиционных и экскурсионных программ, с сотрудниками дворца-музея постоянно проводились занятия по повышению их идейного уровня.

06_13_2O3A3139.jpg
Интерьер павильона «Адмиралтейство». В настоящее время в зале проводятся художественные выставки. Фотография Юрия Молодковца

Излишне говорить, насколько эта «массово-политическая работа» отвлекала от истинной музейной деятельности, мешала созидательным процессам музейного строительства... Но в то же время, возможно, именно она и позволила сохранить практически все памятники как музеи, а не перепрофилировать их в санатории, военные организации и дома отдыха, как произошло со множеством дворцов и особняков Ленинграда и пригородов…

К 1940-м годам из-за большого количества иностранных туристов парки и музеи стали объектом внешнеполитического значения, хотя посещаемость их в целом, по сравнению с прошлыми годами, снизилась. В это время была введена военизированная охрана парков и музеев, что значительно сократило расходы на ремонт и реставрацию.

В 1941 году музейная жизнь в Детском Селе шла своим чередом. К начавшемуся сезону во дворцах была сделана генеральная уборка. Натуральным воском натёрты паркеты дворцовых залов и павильонов. Научные сотрудники продолжали вести работу по изучению царскосельского ансамбля. У входа во дворец стояли очереди из желающих познакомиться с непревзойдёнными шедеврами...

После объявления 22 июня 1941 года о начале войны на спасение музейных ценностей оставалось очень мало времени. За достаточно короткий срок, всего 84 дня, удалось переправить вглубь страны три эшелона экспонатов, среди которых были предметы мебели, изделия из бронзы и фарфора, живопись, книги, чертежи и другие ценности.

В начале первой военной осени, 15 сентября 1941 года, при артобстреле полностью сгорел Китайский театр в Александровском парке; вражеский снаряд попал и в центральную часть Екатерининского дворца. Разорвавшись, он обрушил кирпичную кладку стен, уничтожил картуш, разбил оконные стёкла, вследствие чего были повреждены два интерьера — Малая Белая столовая и Парадный кабинет Александра Первого. Через несколько минут следующий снаряд сбил один из пяти куполов дворцовой церкви и сорвал медную обшивку остальных куполов.

А 17–18 сентября в город Пушкин вошли немецкие войска.


À PROPOS

Наталья Николаевна Лансере —хранитель павильонов и парковой интерьерной скульптуры Музея-заповедника «Царское Cело»

Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем