Что же такое поликлиника? Словарь иностранных слов, выделяя первую часть слова «поли-», по-латыни указывающую на множество, подчёркивает, что это лечебница именно многопрофильная. Но многообразие врачей здесь ни при чём — его мы найдем и в большинстве больниц.
В действительности первые поликлиники возникли в Германии, как особые лечебные учреждения при университетах, имевших медицинские факультеты. Будущим медикам необходимо было практиковаться. Но не везде ведь организуешь дорогой больничный стационар. Вот немцы и придумали устраивать «городские клиники», куда могли приходить лечиться бедные горожане. Бедняки любой даровой медицинской помощи были рады! «По науке» медики называли такое учреждение «policlinic» (от греческого слова «полис» — город).
До начала XX века в России была поликлиника в университетском городе Юрьеве — он же Дерпт, а ныне Тарту. Если заглянуть в любой петербургский медицинский справочник, изданный до революции, там помимо перечисления стационаров и «практикующих врачей» (около трёх тысяч, из которых порядка трёхсот — «врачи женщины») можно найти ещё и «лечебницы для приходящих больных», амбулатории и амбулаторные пункты. В 1912 году «Весь Петербург» называет лишь одну поликлинику — физиотерапевтическую, принадлежавшую Психоневрологическому институту. Она находилась в Кузнечном переулке, в доме № 12.
Особняк инженера С. Чаева. Вид со стороны двора. Фотография 1908 года из архива КГИОП.
Амбулатории же (от латинского «ambulatorius» — совершаемый на ходу) первоначально создавались при больницах. В книге о Мариинской больнице для бедных, выпущенной в 1905 году, разъясняется, что здание амбулатории на Надеждинской улице выстроено в 1891 году «в силу большого увеличения амбулаторных больных с целью более совершенной изоляции их от стационарных». В справочниках за 1912 год список лечебниц и амбулаторий, рассчитанных на приходящих больных, включает всего около 60 заведений такого типа. Ещё раз отметим, что основная нагрузка по приёму состоятельных больных, которым не был предписан постельный режим, ложилась на частнопрактикующих врачей. Они же, предписав постельный режим, посещали состоятельных больных на дому. А все «лечебницы» и «пункты» предназначались исключительно для неимущих. Очень красноречива статистика посещаемости подобных учреждений. В лечебнице для приходящих больных, расположенной в респектабельной части города, на углу Невского и Малой Садовой, в 1887 году побывали всего 4 тысячи пациентов, совершившие за год 15 тысяч посещений. Максимилиановская лечебница, расположенная хоть и рядом с Мариинским дворцом, но по соседству с районом Мещанских улиц и Коломны, обслужила 14 000 больных (45 000 посещений). Совсем удалённая к окраине амбулатория Крестовоздвиженской общины, на Фонтанке, близ Калинкина моста, в тот же год за 94 тысячи посещений приняла 43 000 больных. Получается, что от расположения лечебницы зависело не только число бедняков, нуждавшихся в бесплатном лечении, но и то, как часто они посещали лечебницу. На Невском — в среднем по четыре раза в год, на Вознесенском — по три, а на рабочей окраине — всего два раза в год.
Только в годы советской власти начала создаваться упорядоченная сеть амбулаторного обслуживания населения и посещения больных на дому. Вот как выглядела эта сеть в период своего становления, в 1920-е годы. Во-первых, наряду с пунктами неотложной помощи существовали, как свидетельствуют справочники того времени, «пункты квартирной помощи» для «вызова врачей на квартиру к трудовым группам населения, не имеющим возможности по болезни пользоваться амбулаторным лечением». А каким-нибудь «лишенцам» и прочим буржуазным элементам нечего было и думать о том, чтобы пригласить доктора на дом. Пункты действовали большей частью при амбулаториях или больницах.
Существовали также амбулатории, поликлиники и лечебно-профилактические объединения, в которых обеспечивался бесплатный приём больных — «для застрахованных и членов их семей, для лиц, состоящих на социальном обеспечении, для семей красноармейцев, учащихся, состоящих на госстипендии», и платно — «по таксе Облздрава для проч. категорий граждан».
Большинство интересующих нас учреждений ещё по-прежнему именовалось амбулаториями (их названо в 1928 году от одной до пяти на каждый район плюс специализированные «зубамбулатории» и тому подобные). Поликлиник было немного — всего однадве в каждом районе. Тогда они воспринимались ещё как новая форма обслуживания пациентов. Всего же лечебниц для приходящих оказалось чуть больше тридцати, с оговоркой, что амбулатории имелись при всех крупнейших больницах и предприятиях.
В 1932 году в городе насчитывались уже 103 амбулатории. При этом справочник того времени отмечал, что «амбулаторная помощь в Ленинграде специализирована, и почти нет ни одной амбулатории, в которой бы не производился приём по нескольким специальностям».
А потом получилось, что слово «поликлиника» (в просторечии — «полуклиника», то есть не вполне клиника) вытеснило слово «амбулатория». В путеводителе по городу 1957 года уже говорится о «сети поликлиник». К 1980 году в Ленинграде было 150 амбулаторий и поликлиник для взрослых и 80 для детей.
Максимилиановская лечебница для приходящих на Вознесенском проспекте, в доме № 81, является старейшей в России. Она была основана в апреле 1850 года по инициативе доктора медицины Франца ван дер Флааса, о чём повествует мемориальная доска в вестибюле поликлиники. На ней, правда, нет ни слова о попечителе — герцоге Максимилиане Лейхтенбергском. Сын Евгения Богарне и муж великой княгини Марии Николаевны сам не отличался крепким здоровьем — впрочем, как и его супруга, страдавшая болезнью ног. В 1852 году, в возрасте 35 лет герцог скончался от чахотки. В память о нём лечебнице и присвоили имя «Максимилиановская». В этом учреждении практиковали самые знаменитые медики — Н. Пирогов, Н. Арендт, Р. Вреден, Д. Отт, К. Раухфус, П. Склифосовский...
Лечебница была первоначально размещена в квартире из 12 комнат, на втором этаже дома Лихониных на Вознесенском проспекте, на углу с Глухим (впоследствии — Максимилиановским) переулком. Теперь переулок носит имя Пирогова. Сама же поликлиника размещается неподалёку, — в трёхэтажном жилом доме на углу Вознесенского и Казанской улицы, с довольно славными фасадами в характере эклектики второй половины XIX века. Верхний этаж был надстроен позднее. Внутри всё блистает чистотой и светом. В угловом вестибюле привлекает внимание пандус для «колясочников». Но, кроме мемориала, ничто не напоминает о почтенном возрасте заведения.
Не очень далеко, тоже на Вознесенском, в доме № 27, во второй половине XIX века и также в обыкновенном жилом доме обосновалась не столь знаменитая, но тоже старинная поликлиника № 27. Построенный ещё при Екатерине Великой, дом этот огибает прямоугольный двор. Поликлиника занимает все его помещения, с запутанными переходами, со множеством разнообразных лестниц. За последнее время все интерьеры поликлиники обновили, и Вознесенская лечебница, основанная М. Ауслендером в доме Ф. Ротина, снова выглядит процветающей. А когда-то, на рубеже ХХ века, архитектор В. Шауб придал ей модный облик в стиле нарождавшегося модерна. В 1916 году не менее известный зодчий Я. Гевирц оформил парадный вход в «греко-римском» духе и перестроил главную лестницу. Сейчас роскошные стеклянные двери в «античных» переплётах, осенённые двухколонным портиком, предусмотрительно заперты — посетители ходят через другие двери, современные. О старом времени напоминают ещё кованые ворота и трюмо в резной раме, находящееся в вестибюле.
Другая поликлиника под тем же № 27 — детская, помещённая в советское время в большом особняке на углу проспекта Римского-Корсакова и улицы Глинки, как-то не сжилась со своим домом. Криволинейные обводы парадной лестницы на два всхода с эклектической орнаментацией неуютно торчат над кафельными плитами стен, своды первого этажа спорят с перерезающими их перегородками. И даже солидный навес над входом (он же — балкон второго этажа), опирающийся на чугунные колонки, только мешает молодым мамам с грудными младенцами управляться с колясками.
После революции особенно часто амбулатории размещали в бывших барских особняках. Вот и на углу Малой Морской и Гороховой улиц поликлиника расположилась в бывшем доме «усатой княгини» Натальи Голицыной, в которой многие исследователи видели прототип Графини из «Пиковой дамы». Впрочем, после смерти княгини Николай Первый, словно в насмешку, выкупил в казну этот особняк и отдал его военному министру А. Чернышёву, которого прежняя хозяйка на дух не переносила — особенно после того, как он упёк на каторгу своего однофамильца, любимого племянника Голицыной декабриста З. Чернышёва. Для министра особняк старой дамы переделал архитектор А. Тон, чей брат Константин тоже был известным зодчим. Так что тщетно теперь искать тут следы пушкинского Германна, хотя нынешние хозяева-медики с удовольствием демонстрируют и спальню Графини, и потайную лестницу, по которой к ней прокрался искатель удачи. Впрочем, этот дом так интересен, что заслуживает отдельного рассказа в Журнале Учёта Вечных Ценностей.
Особняки начала ХХ века действительно могли показаться удобными для размещения в них лечебниц. В это время архитекторы стремились избавиться от анфилад проходных помещений и от длинных коридоров. В центре обычно помещался холл, из которого можно было пройти в разные комнаты. Часто его делали двусветным, с огибной галереей и верхним стеклянным фонарём. Таково устройство изумительного особняка инженера-путейца С. Чаева, разбогатевшего на строительстве Транссибирской магистрали. Яркий мастер модерна и неоклассики начала ХХ века В. Апышков построил для него роскошный дом на нынешней улице Рентгена. Ядром объёмно-пространственной структуры является облицованный искусственным мрамором круглый холл, в который открываются практически все комнаты особняка, а также короткие коридоры, ведущие в служебные помещения и на лестницы. По второму этажу в холле проходит балкон-галерея, а потолок в нём стеклянный. Теперь в бывшем особняке Чаева зубоврачебная поликлиника.
Другой особняк, в котором находится поликлиника, — тоже яркий памятник архитектуры модерна — дом В. Кочубея на Фурштатской, № 24. Александр Бенуа весьма язвительно назвал это произведение Р. Мельцера одним из чудовищ, архитектура которых выдержана в «гигиеническом стиле». Критик имел в виду облицовочную керамику на фасадах и в интерьере здания.
Уже в ноябре 1919 года особняк был передан Пункту охраны материнства и младенчества. Очевидно, «гигиеническая» архитектура особняка, так возмутившая А. Бенуа, особенно привлекла организаторов народного здравоохранения. Действительно, облицованные кафельной плиткой просторные туалетные комнаты, прачечные, портомойни и прочие помещения могли быть использованы как смотровые, перевязочные, бельевые. Светлые комнаты, лишённые пылящейся лепнины, дубовые панели, пригодные для влажной уборки, сами наводили на мысль о целесообразности устройства здесь медцинского учреждения.
В бывшем особняке располагались: женская консультация, детские ясли, молочная кухня. В путеводителе по Ленинграду 1928 года учреждение на улице Петра Лаврова в доме № 24 названо «Лечебно-профилактическим объединением Центрального района». В дальнейшем оно было преобразовано в детскую поликлинику № 8. Ясли № 35 и молочная кухня сосуществовали с поликлиникой до недавнего времени. До начала 1930-х лечебному учреждению удавалось вести свою работу, не нарушая изначальной планировки особняка, обходясь без перестроек. После 1933 года слишком крупные помещения были разделены перегородками. Тем не менее можно считать, что за годы советской власти особняк понёс минимальные утраты.
Детская поликлиника Петроградского района тоже расположена в особняке начала ХХ века, построенном архитектором А. Олем в характере неоклассицизма. При размещении здесь лечебного учреждения сказалась, наверное, некоторая медицинская преемственность. Дело в том, что дом был перестроен Олем для врача Т. Белозерского и наверняка имел специально оборудованные помещения для его частной практики. В годы революции доктора могли прогнать или выжить из собственного дома, развернув там медицинское обслуживание «трудовых групп населения». Владения медика представляли собой целую городскую усадьбу с садом и дворовым флигелем. Одной из достопримечательностей дома Белозерского, как и особняка Чаева, был световой фонарь над потолком холла верхнего этажа.
Может быть, впечатления от посещения таких старинных зданий вдохновили советских зодчих, работавших в Ленпроекте под руководством архитектора Э. Земченко, на создание похожих интерьеров. При строительстве в 1982 году детской поликлиники № 39 на проспекте Космонавтов, дом № 54, они предусмотрели холлы, завершённые световыми фонарями. Появление этого комплекса заметно оживило непритязательную среду новостроек.
В годы советской власти было воздвигнуто немало зданий, специально предназначенных для размещения в них лечебных учреждений. Среди них есть и возведённые по типовым проектам, и индивидуально спроектированные архитекторами. Причём строили их не только в новых районах. Высокой оценки архитектурной критики в 1970-х годах удостоились здания поликлиник на Зверинской и Кавалергардской улицах (архитекторы Е. Пекарский, В. Хазанов, Т. Филиппова). Некоторые, подобно зданию поликлиники № 31, построенному при больнице имени Ф. Эрисмана и Первом медицинском институте имени И. Павлова по проекту архитектора А. Гегелло, вполне заслуживают статуса памятников архитектуры 1930-х годов.
