Запасный дом Зимнего дворца

В процессе снятия ослабленного штукатурного слоя стен были обнаружены конструкции и фрагменты отделки, представляющие интерес для историков архитектуры. По результатам архитектурно-археологического обследования, проведённого Архитектурной службой Государственного Эрмитажа — до 2021 года служба называлась Отделом истории и реставрации памятников архитектуры — было предложено музеефицировать наиболее значимые участки интерьеров лицевого корпуса со стороны Дворцовой набережной. Работы под руководством главного архитектора Эрмитажа Валерия Павловича Лукина были окончены к 2015 году.

Историю строительства дома № 30 можно условно разбить на четыре этапа. Первый этап относится к первой четверти XVIII века, когда на набережной рядом с дворцом Петра Великого начали возводиться жилые дома его приближённых, в том числе — у восточной границы дворца — и дом корабельного мастера Феодосия Скляева. Фасады каменных зданий на набережной изображены на рисунке Марселиуса 1725 года: на рассматриваемом участке уже существовал двухэтажный каменный дом. Второй этап — первая треть XIX века — дом увеличен в объёме со стороны двора, надстроен третьим этажом, осуществлена перепланировка помещений. Третий этап — конец 1870-х годов — надстроен четвёртый этаж. Четвёртый этап — реконструкция 2010-х годов.

В процессе укрепления фундаментов был снят грунт в подвальных помещениях, что дало возможность провести фиксацию отметок подошвы фундамента, характера кладки стен, устройства пола.

От фундамента до первого этажа здания кладка стен в основном однородна. Техника перевязки — верстовая, она же польская, готическая. Формованый кирпич имеет деформированные грани и обтекаемые углы. Размер кирпича нестабилен — 12-14 сантиметров ширины, 28-30 сантиметров длины и 6 сантиметров толщины. Связующее — на основе извести и крупного песка с добавлением толчёного кирпича, камня и древесного угля. Имеет бурый оттенок. Толщина шва —15-20 миллиметров: толстые швы нивелировали неровности кирпича. Способ обработки швов кирпичной кладки — затирка. Пространство между рядами кирпича затёрто заподлицо с поверхностью кирпича до гладкой лицевой поверхности.

Эти данные позволяют датировать первой четвертью XVIII века кладку стен дома, который и изображён на упомянутом рисунке Марселиуса 1725 года.

В подвале дома Ф. Скляева сохранились клинчатые кирпичные перемычки проёмов, кованые петли и гнёзда, вмонтированные в кладку. Откосные углы обращённых во двор оконных проёмов с подтёской. В XIX веке со стороны двора к старому фасаду была осуществлена пристройка, таким образом, оконные проёмы оказались в интерьере. Откосы и перемычки оконных проёмов, выходящих на набережную, имеют различные кладку и швы. Это связано с последующими перестройками дома и перебивкой всех оконных проёмов главного фасада.

Был обнаружен цокольный и угловой руст дворового фасада первой половины XVIII века, широкие лопатки в простенках между бывшими оконными проёмами — ныне дверными в интерьере. Известно, что каменный дом «примыкал к Зимнему дворцу, перестроенному для Екатерины Первой, соответствуя ему по характеру отделки». Найденные фрагменты подтверждают эти слова.

После смерти Скляева в 1728 году дом был передан в казну. В дальнейшем домом владел Густав Бирон — брат Эрнста Бирона, супруг дочери Александра Меншикова. В 1741 году, во время правления Анны Леопольдовны, дом, предназначавшийся для фрейлины императрицы Юлии Менгден, был перестроен архитектором «Осипом Трезиным». Были возведены сводчатые кирпичные перекрытия над подвалом. В 1720-е годы здание не имело каменных перекрытий. Особенности планировки подвального этажа позволили уточнить раннюю планировку первого этажа дома. Музеефикация всего пространства подвала с консервацией кирпичной кладки позволила открыть доступ специалистам к конструкциям здания первой трети XVIII века.

Не исследованным осталось пространство под вестибюлем — после понижения уровня его пола в начале XIX века подвальное помещение было замуровано.К сожалению, большинство музеефицированных фрагментов кирпичной кладки находятся в служебных помещениях и не доступны горожанам и гостям Северной столицы. Лишь заглянув с набережной в арочный проезд, слева на стене можно увидеть раскрытый участок кирпичной кладки трёхвековой давности. В дальнейшем домом владели Алексей Разумовский, супруга барона Карла фон Сиверса, супруга камер-юнкера графа Петра Головкина.

В самом начале XIX века участок вместе с находившимися на нём строениями приобрела графиня Ирина Ивановна Воронцова. Значительные перестройки бывшего дома Скляева связаны именно с семьёй Воронцовых, которые владели домом до 1860 года. В первой четверти XIX века лицевой корпус по Дворцовой набережной был надстроен третьим невысоким этажом. Тогда же была устроена новая главная лестница, гранитные ступени которой сохранились до наших дней. В хранении Государственного Эрмитажа находится работа Андрея Ефимовича Мартынова, на которой изображена набережная Невы от Машкова переулка до Адмиралтейства. Попавшие в поле зрения художника здания позволяют датировать работу между 1812-м и 1818 годом. Соответственно, третий этаж дома № 30 появился не позднее 1818 года. Фасад со стороны набережной реки Невы был решён в стилистике классицизма, завершён треугольным фронтоном, декорирован в первом этаже рустом, окрашен охрой. В уровне второго этажа был устроенбалкон. Более подробно лицевой фасад дома можно увидеть на изображениях 1820-х годов.

Единственный сын графини Иван Илларионович, получивший право присоединить к своей фамилии фамилию Дашковых, в 1834 году женится на Александре Кирилловне Нарышкиной. С этим событием связана ещё одна перепланировка и увеличение объёма лицевого корпуса. Увеличение высоты верхнего этажа связано с желанием устроить здесь большепролётный «бальный зал» в восточной части корпуса — который, увы, не сохранился. Для удобства гостей была создана рекреационная зона — галерея, примыкающая со стороны двора к южному фасаду ещё скляевского дома. Таким образом, лицевой корпус был увеличен вглубь двора на семь метров, а старые оконные проёмы во двор были заложены.

Сейчас можно увидеть музеефикацию кирпичной перемычки оконного проёма дома Федосея Скляева 1720-х годов. На этом месте до постройки ныне существующей главной лестницы в уровне второго этажа находилась комната. Окно было обращено во двор в сторону Миллионной улицы. На смежной стене справа музеефицирована кирпичная кладка арочных очертаний. Эта стена, ограничивающая парадную лестницу с запада, возникла в начале XIX века в процессе реконструкции дома Воронцовыми. Новая капитальная стена была устроена во всю высоту дома, но без опоры на фундамент в подвальном этаже. Создавая дополнительные и опасные для старого здания нагрузки, архитектор новой лестницы запроектировал арочные конструкции — приём, известный с древних времён, — введя их в толщину кирпичной кладки стены. Посредством таких разгрузочных арок были перераспределены нагрузки на существующие капитальные стены и фундаменты.

В 1832 году хозяева инициировали очередную перестройку фасада с набережной. Очевидно, изменялся и характер отделки главной лестницы. Неизменно до наших дней сохранились гранитные ступени, ведущие с первого на третий этаж, — безмолвные свидетели истории этого дома. По этой лестнице поднимались гости Воронцовых, в том числе члены императорской фамилии.

Писатель Владимир Соллогуб, часто бывавший здесь, свидетельствует: «Самым блестящим, самым модным и привлекательным домом в Петербурге был в то время дом графа Ивана Воронцова-Дашкова благодаря очаровательности его молодой жены прелестной графини Александры Кирилловны. <…> Каждую зиму Воронцовы давали бал, который двор удостаивал своим посещением. Весь цвет петербургского света приглашался на этот бал, составлявший всегда, так сказать, происшествие светской жизни столицы. В <…> вечер торжества дом-дворец Воронцовых-Дашковых представлял великолепное зрелище; на каждой ступени роскошной лестницы стояло по два ливрейных лакея: внизу в белых кафтанах — ливрея Дашковых, на второй половине лестницы в красных кафтанах — ливрея Воронцовых.

К десяти часам все съезжались и размещались в ожидании высоких гостей в двух первых залах. Когда приходила весть, что государь и императрица выехали из дворца, мажордом Воронцова — итальянец <…> Риччи (его знал весь Петербург), — в чёрном бархатном фраке, коротких бархатных панталонах, чулках и башмаках, со шпагой сбоку и треуголкой под локтём, проворно спускался с лестницы и становился в сопровождении двух дворецких у подъезда; граф Воронцов помещался на первой ступени лестницы, графиня ожидала на первой площадке. Императрица, опираясь на локоть графа Воронцова, поднималась на лестницу. Государь следовал за нею; императрица с свойственной ей благосклонностью обращалась к присутствующим и открывала бал, шествуя полонез с хозяином...»

Автор исторического очерка «В стенах старого дома», входящего в сборник «Дома рассказывают», Л. И. Бройтман приводит множество интересных фактов из жизни хозяев здания и их гостей.

У Воронцовых-Дашковых бывали многие петербургские литераторы. Посещал этот дом и Александр Сергеевич Пушкин. Он был в дружеских отношениях с Иваном Илларионовичем. Последний раз Пушкин поднимался по сохранившимся до наших дней гранитным ступеням в тяжёлые для него дни. Пушкин с Натальей Николаевной и Дантес с Екатериной Гончаровой, только недавно обвенчавшиеся, в этом доме на балу были 23 января 1837 года. В 1839–1840 годах частым гостем в доме Воронцовых-Дашковых был Михаил Юрьевич Лермонтов, возвратившийся из ссылки. В свой последний приезд в Петербург в начале февраля 1841 года он получил приглашение к Воронцовым-Дашковым. Это было 9 февраля, в последний день масленицы. Среди гостей в нарядных туалетах, офицеров в гвардейской форме с золотым шитьём Лермонтов в скромном армейском мундире поручика Тенгинского пехотного полка резко выделялся и, конечно, не остался незамеченным. Дело осложнилось присутствием на балу царского семейства. Появление ссыльного поэта в великосветском обществе вызвало раздражение и гнев царя и его брата великого князя Михаила Павловича. По свидетельству Соллогуба, наблюдавшего за Лермонтовым весь вечер, поэта «обуяла какая-то лихорадочная весёлость». Не обращая внимание на царское семейство, Лермонтов танцевал вальс с Александрой Кирилловной. Но положение было достаточно серьёзным, и Лермонтову пришлось покинуть бал. Ему грозила немедленная высылка из Петербурга. Сам поэт напишет об этом одному из своих друзей на Кавказ: «…я скоро еду опять к вам, и здесь остаться — у меня нет никакой надежды, ибо я сделал вот такие беды: приехав сюда в Петербург на половине масленицы, я на другой же день отправился на бал к г-же Воронцовой, и это нашли неприличным и дерзким. Что делать? Кабы знал, где упасть, соломки бы подостлал…»

С 1860 года в течение десяти лет корпус на набережной арендует французское посольство. На балах, устраиваемых уже французским посланником, постоянно присутствуют члены императорской фамилии и сам Александр Второй.

Четвёртый этаж построен архитектором Николаем Фёдоровичем Беккером в конце 1870-х годов, ведущие с третьего на четвёртый этаж марши лестницы выполнены из каменных ступеней серого известняка, весь интерьер лестницы получил новое, сохранившееся до наших дней оформление — обрамлённые тягами прямоугольные зеркала, под толстым слоем штукатурки которых в процессе простукивания и отбивки слабых участков были обнаружены фрагменты предшествующей отделки.

Обширная музеефикация, устроенная вдоль верхних маршей главной лестницы, позволяет понять особенности строительства дома в XIX веке: на штукатурной поверхности более раннего периода видны многочисленные хаотично расположенные насечки — подготовка к нанесению нового слоя штукатурки, видны очертания оконного поёма во двор. Музеефикация даёт возможность понять незначительную высоту третьего этажа и габариты оконных проёмов на ранний период владения Воронцовыми. Именно окна подобных размеров видны на изображениях 1820-х годов лицевого фасада со стороны Невы.

Обращает на себя внимание законсервированная отделка стен на голубом фоне. Существующих маршей лестницы на четвёртый этаж в то время не было. Раскрывшийся более тонкий слой штукатурки стен сохранил краску серых оттенков. В серые плоскости стен вписаны крупные штукатурные зеркала различной ширины голубых оттенков. Их прямоугольная форма развита криволинейным завершением по верху, где тяги с перфорированным пояском сходятся к центральной оси, заворачиваясь в волюты; из точки соприкосновения волют «вырастает» обращённый внутрь зеркала стилизованный цветок. В вершинах сохранились фрагменты растительных лепных композиций, стилистика которых близка ренессансным образцам, или стилю неогрек. На поверхностях простенков между вершинами зеркал видны следы некогда наложенных рокайльных композиций, которые находились в основании венчающего карниза. Из стен выступают кованые гвозди значительной толщины, некогда удерживавшие рокайли. Эклектичное сочетание таких разностилевых композиций вызывает много вопросов.

Одной из первых гипотез стало предположение о том, что перед нами следы отделки после реконструкции Воронцовыми третьего этажа в период устройства «бальной залы» и южной галереи, которая велась в начале 1830-х годов. Однако, характер отделки рокайльными композициями соответствует стилю неорококо — направлению, ставшему популярным в середине XIX века.

В 1840-х годах работы по очередному переустройству дома ведёт бергамский архитектор Агостино Камуцци. Архитектор известен тем, что, работая в стилистике необарокко, принимал участие в реконструкциях доходного дома А. Котомина на Гороховой улице, № 26, и набережной канала Грибоедова, № 40, а также Церкви Троицы Живоначальной в Красном Селе. Историки отмечают эклектичный характер работ Камуцци, «как с ренессансными подсказками, так и с возвращением элегантных открытий XVIII в.». Но наиболее интересная для нас деталь в биографии Августина Матвеевича — его деятельность на посту архитектора Министерства иностранных дел. В этом же учреждении должность управляющего экспедицией церемониальных дел при Особой канцелярии Министерства иностранных дел занимал Иван Илларионович Воронцов-Дашков, и возможность участия архитектора Камуцци в строительных работах дома № 30 представляется весьма вероятной и требует дальнейшего исследования.

Появление рокайльных композиций в интерьере лестницы можно также датировать концом 1860-х годов, когда архитектором Александром Ивановичем Резановым велась работа по обновлению отделки здания под великокняжеский дворец для младшего сына императора Александра Второго. В 1860 году дом Воронцовых-Дашковых был выкуплен казной и стал именоваться Запасным домом Зимнего дворца. К этому времени лицевой фасад в очередной раз приобрёл новые элементы отделки, о чём свидетельствует рисунок В. С. Садовникова из собрания Государственного музея истории Санкт-Петербурга. Великий князь Алексей Александрович жил здесь с 1871-го до 1877 года. Стоит отметить, что музеефицированная отделка, по нашему мнению, явно не соответствовала статусу жильцов: порезка выполнена простейшим образом — в виде перфорации, лепные композиции невысокого мастерства. Сложно представить, что владельцы из-за экономии средств приглашали неквалифицированных подрядчиков. И совсем неожиданным кажется сообщение министра внутренних дел и уделов Л. А. Перовского министру двора В. А. Адлербергу: «…финансы наши находятся далеко не в цветущем состоянии… Живым примером тому, как обременительны великолепные здания, служащие великим князьям Николаю и Михаилу Николаевичу, которые, конечно, согласились бы иметь помещение гораздо скромнее. Мне кажется, что если такой дом, как дом графа Воронцова, обновить и сделать в нём некоторые украшения и необходимые перестройки, то им мог бы воспользоваться один из великих князей…»

В 1867 году архитектор Резанов выполнил фиксационные чертежи здания. Оформление интерьера главной лестницы выглядит лаконично. Наиболее эффектно оформлен верхний третий этаж. Вместо тройных арок, как на нижних этажах, мы видим огромный, во всю ширину лестничной клетки, портал с изобилием декора и драпировками. Через этот портал гости, поднявшись по главной лестнице, попадали в помещение по типу антикамеры, и далее — в бальный зал. Сама же лестничная клетка завершалась эффектным сомкнутым сводом со световым фонарём, встроенным в конструкцию крыши. В основании свода, над карнизом, находились эффектные декоративные композиции. Сам же карниз тянутого профиля содержал орнаментированный пояс. Фрагменты этого орнамента, представляющие собой небольшие волюты с узкими глубокими насечками, дополненные по внешнему контуру листиками аканта, сохранились.

В 1877 году участок и расположенные на нём строения были проданы графу Георгию Фёдоровичу Менгдену. Проект перестройки дома с увеличением этажности до четырёх составил архитектор Николай Федорович Беккер. Созданная Беккером отделка сохранилась до наших дней.

Последним частным владельцем дома был В. А. Ратьков-Рожнов. В 1892–1894 годах дом был передан в распоряжение Министерства императорского двора, а с 1895 года в документах вновь значился как Запасный дом Зимнего дворца. В квартире № 4, расположенной на втором этаже лицевого корпуса на набережной реки Невы, в 1905 году жил председатель Совета министров Российской империи Сергей Юльевич Витте. Часть помещений в квартире использовались в качестве кабинета и канцелярии, а также для проведения заседаний Совета министров.

В 1920-х годах в бывшем Запасном доме Зимнего дворца на Дворцовой набережной размещался Петроградский отдел Главного управления по делам музеев и охране памятников искусства, старины, народного быта и природы. Затем здание было приспособлено под жильё для сотрудников Академии наук и Государственного Эрмитажа, в связи с чем были перепланированы помещения. Квартиру № 7 занимала преподаватель Ленинградской консерватории Мария Вениаминовна Юдина. Квартира № 4, где когда-то жил Витте, в 1930–1935 годах принадлежала учёному-историку академику АН СССР Евгению Викторовичу Тарле. Здесь им были написаны труды «Наполеон», «Нашествие Наполеона на Россию».

Большинство квартир были перепланированы и стали коммунальными. В научном архиве рукописей и документального фонда Государственного Эрмитажа сохранилась домовая книга. Записи этой книги, начатой в 1939 году, позволяют узнать имена живших в доме № 30 в годы Великой Отечественной войны. Мы публикуем список умерших в годы блокады жильцов:

Арсеньев Александр Васильевич, умер 8.02.1942.

Афонин Сергей Иванович, умер 18.02.1942.

Бровко Георгий Фёдорович, умер 25.12.1941.

Бахтин Аркадий Петрович, умер 10.03.1942.

Зверев Фёдор Егорович, умер 4.02.1942.

Матвеев Иван Матвеевич, умер 24.01.1942.

Никитин Василий Фёдорович, умер 10.11.1941.

Шариков Терентий Александрович, умер 21.11.1942.

Шакулев Александр Захарович, умер 13.03.1942.