Противоречивое отношение к наследию Петра сформировали ещё в XIX веке представители двух философских течений в России — западники и славянофилы. Для одних он стал символом прогресса, а для других — разрушителем самобытности. Однако всем идейным спорам XIX — начала XXI веков предшествовали мнения современников первого российского императора, представлявших его идеальным монархом, живым воплощением величия.
Это связано не только с постепенным формированием «петровского мифа», начавшимся ещё при жизни Петра, но и со сложившейся ситуацией в российской политической системе XVIII века. В эпоху дворцовых переворотов важнейшим элементом легитимизации власти стало утверждение символической преемственности Петру Первому и его деяниям. Катализатором этого процесса стал Указ о престолонаследии 1722 года, который позволял монарху передавать трон наиболее достойному наследнику, способному продолжить его начинания и позаботиться о целостности государства.
Преемственность идеям Петра Первого выражалась в самых различных формах: упоминаниями в законодательных актах, празднованием петровских военных викторий, иллюминациями и так далее. Самым известным объектом этой символической практики стал «главный памятник» Санкт-Петербурга — «Медный всадник». Не случайно на пьедестале монумента помещена предельно лаконичная фраза: «Petro Primo Catharina Secunda MDCCLXXXIIС», то есть «Петру Первому Екатерина Вторая 1782».
Петергоф столь же неразрывно связан с личностью Петра Первого и также является протомузейной формой исторической памяти о великом преобразователе. Название известнейшего дворцово-паркового ансамбля и сегодня несёт в себе память о своём основателе, ведь в переводе с немецкого «Peterhof» означает «Двор Петра».
Все российские императоры, воспринимая летнюю резиденцию Петра как его наследство, старались сохранить в ней память о нём. Воплощением этой памяти стали дворцы Монплезир и Марли.
Весной 1714 года, 2 мая, в перечень строительных работ, запланированных на лето, рукой Петра Первого было вписано: «В Питергофе сделать палатки маленькие по данному текену». Царь лично выбрал местоположение дворца на берегу Финского залива, определил внутреннюю планировку здания и дал название — Монплезир, что в переводе
с французского означает «Моё удовольствие».
Создание дворца в период с 1714 по 1723 годы стало результатом труда архитекторов А. Шлютера, И. Браунштейна, Ж.-Б. А. Леблона, Н. Микетти и лучших строителей, живописцев, скульпторов, лепщиков, резчиков того времени. В построенном дворце Пётр поместил большую коллекцию картин западно-европейских художников второй половины XVII — начала XVIII веков. Картины и в настоящее время украшают почти все помещения дворца. В облике Монплезира отразилась личность первого императора, его вкусы и интересы.
Французский путешественник Обри де ла Мотрэ следующим образом описывал дворец: «Мон-плезир — это, как они его называют, маленький дворец, очень приятный, состоит из довольно длинной залы и красивой галереи над ней, с хорошо расположенными и спланированными апартаментами по обоим концам. Потолки залы и галереи, а также некоторых апартаментов расписаны фресками и украшены лучшими рисунками г-на Пильмана».
Уникальность дворца состоит в том, что со дня смерти первого российского императора он ни разу не перестраивался и уже на протяжении трёх столетий хранит память о своем владельце.
Монплезир имел важное символическое значение для многих монархов России. Дворец воспринимался ими как одна из самых почитаемых и важнейших реликвий отечественной истории. Екатерина Первая неоднократно останавливалась во дворце на правах вдовы, что после неё больше не практиковалось, и устраивала здесь заседания Верховного тайного совета. Анна Иоанновна постоянно посещала дворец и проводила в нём несколько часов в сутки. Елизавета Петровна без конца устраивала «куртаги» в его стенах и вновь пристроенных корпусах. Ни один российский монарх не забывал о Монплезире. Забота о дворце и его коллекции, сохранение обстановки в неизменном виде свидетельствуют об осознании важности сбережения памяти о первом русском императоре.
Мемориальный статус «протомузея» подчёркивался не только особым отношением к нему со стороны политической элиты и монархов, включавших его в собственные идеологические концепты, но и всего российского общества.
Вовсе не случайным стало появление таких знаменитых исторических полотен, как «Пётр Первый в Монплезире» и «Кубок большого орла» В. А. Серова или «Пётр Первый допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» Н. Н. Ге. Историческая память диктовала художникам сюжеты и подчёркивала важный мемориальный статус памятника архитектуры.
В одном ряду с Монплезиром стоит ещё один «протомузей» Петра Первого — дворец Марли. Расположенный в западной части Нижнего парка, это самый скромный из малых дворцов Петергофа, сооружённый в 1720–1723 годах по проекту И. Браунштейна. Свое имя дворец получил по аналогии с загородной резиденцией французского короля Людовика Четырнадцатого «Марли ле Руа», которую Пётр посетил в ходе своего визита во Францию в 1717 году и где отпраздновал своё 45-летие.
В дневнике английского подданного Фрэнсиса Дэшвуда можно встретить следующее описание дворца: «В саду есть два дома, один называется Монплезир, другой — Марли; оба — прелестнейшие из всех, какие я когда-либо в этих краях видел, и достойны быть помещёнными в любой сад Италии. Архитектура Марли особенно строга. Но что меня удивило более всего — так это многочисленные прекрасные живописные полотна».
С момента постройки Марли использовался как гостевой дворец для проживания знатных особ и членов императорской семьи. В разное время в нём останавливались императрица Екатерина Первая, её дочь Анна Петровна со своим мужем, герцогом Голштинским, французский дипломат Ж.-И. Т. маркиз де ла Шетарди и другие высоко-поставленные гости.
Интерьер летнего дворца «Монплезир», убранного на зимний период c зачехлённой мебелью и вынесенными живописными полотнами.
Фотографии Юрия Молодковца
Постепенно дворец Марли наряду с Монплезиром также стал превращаться в мемориальный музей Петра Первого. В нём хранились личные вещи царя, одежда, предметы, связанные с его именем, посуда, дипломатические подарки, картины из собранной им коллекции западноевропейской живописи XVII– XVIII веков. В 1765 году во дворец перевезли знаменитый гардероб Петра, находившийся там до 1848 года, пока не вошёл в состав мемориальной Галереи Петра Великого Императорского Эрмитажа.
Октябрьская революция и новая советская власть окончательно закрепили музейный статус петровских дворцов. Фактически поменялось только юридическое обоснование. Монплезир и Марли продолжали оставаться мемориальными памятниками Петру Первому. Оба дворца серьёзно пострадали в годы Великой Отечественной войны, но их коллекции удалось спасти. После окончания войны начались восстановительные работы, благодаря которым в 1963 году открыл свои двери для посетителей дворец Монплезир, а в 1982 году — дворец Марли.
За три века своего существования Петергоф стал тем местом, где сконцентрировалась вся история России и отразились характеры всех её правителей, но память о Петре Великом занимает в ней особое место.
