Суворовская складчина

Эта подписка позже получила название «Суворовская складчина», а её суммарный итог обычно именовался в официальных документах «Суворовским капиталом». Само слово складчина — северорусского, а точнее, вятского происхождения. В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. Даля читаем, что это «внос многими по паю, по доле, деньгами или припасами, для общей торговли, для промысла, для общего пользования, или для сбора, общими силами, суммы». Так что термин был выбран точный.

В последнее десятилетие XIX века складчина была распространена в российском обществе. Православные жертвовали на возведение нового храма. Например, отчасти на народные деньги строились Спас на Крови в Санкт-Петербурге и Александро-Невский собор в Варшаве. Военные собирали деньги на благотворительные общества «Красного Креста», «Спасания на водах». Но это были разовые акции, и речь обычно шла о сотнях, редко о нескольких тысячах рублей, да и вкладчиков обычно было совсем немного. А вот, чтобы десятки тысяч людей годами, буквально по копеечке, собрали сотни тысяч рублей на создание светского сооружения, которое в итоге успешно воплотилось в жизнь — другого такого масштабного проекта в России больше не было. Сегодня этот метод называется краудфандингом — что значит, в переводе с английского, народное финансирование.

Суворовская подписка велась, по тогдашней терминологии, в административном порядке. В ней были задействованы как гражданская, так и военная вертикали власти. Пожертвования принимались во всех местных, окружных, уездных, губернских казначействах и казённых палатах империи. Все средства препровождались для причисления на счёт Казначейской части Главного штаба, к параграфу 32 специальных средств — так обозначали «Суворовский капитал». Сегодня в фондах Государственного Мемориального музея А. В. Суворова хранятся результаты этой титанической работы: более тридцати внушительных папок, озаглавленных одинаково — «О сборе денежных средств». В них бережно собраны и аккуратно подшиты тысячи маленьких разноцветных листочков — отзывы, ассигновки, талон-квитанции... В этих финансовых документах отражены, буквально до четверти копейки, все ежедневно приходившие людские пожертвования.

Существовало два основных канала пополнения «Суворовского капитала». Деньги приходили в столицу почтовым или банковским переводом. Имелся и ещё один путь: пожертвования от частных лиц принимались в столичных редакциях официозных изданий «Русский Инвалид» и «Разведчик». В первый, самый активный год «Складчины» этот источник поступления средств оказался весьма существенным: большинство частных жертвователей (большей частью, конечно, дворян, но встречались и купцы, и военные) поступали именно в редакции. Да и многие провинциальные воинские части предпочитали передавать собранные «на общее дело» средства не через своё начальство, а через посредство уважаемого ими столичного издания. На первом месте и количеству отправителей, и по сумме сборов почти всегда оказывалась газета «Русский Инвалид». Также именно на военной периодической печати лежала вся, говоря современным языком, PR-поддержка всего суворовского проекта: на протяжении нескольких лет каждый месяц в ней публиковались отчеты Суворовской комиссии с перечнем жертвователей и их взносами.

Величина взносов военных устанавливалась негласно в зависимости от чина почитателя Суворова: если командир в чине полковника дал 3 рубля, то подчинённые капитаны сдавали по 1 рублю, а поручики и подпоручики по 50 копеек. В первый год в подписке принимали участие большей частью офицеры и классные армейские чины — военные чиновники, занимавшие административные должности в войсках. Лишь в отдельных случаях командиры организовывали сбор пожертвований среди нижних чинов — обычный взнос каждого составлял 5-10 копеек. Из собранной суммы оплачивалась стоимость почтового или банковского перевода — от 8 до 20 копеек.

По гражданской линии технология «Суворовской складчины» была такова. Департамент Министерства внутренних дел отправил всем губернаторам на места циркулярное письмо «для соответствующего распоряжения относительно объявления о сборе пожертвований для упомянутой цели во вверенной вам губернии». Адресаты губернских предписаний —начальники уездов, уездные исправники, уездные полицейские управления, полицмейстеры городов — отдавали распоряжения нижестоящим чиновникам: волостным старшинам, земским начальникам участков, полицейским приставам уездных станов, урядникам и надзирателям городских частей. Те чертили рукописные подписные листы и начинали обход подопечных на своей территории. Отметим, что позднее в комиссии додумались изготавливать подписные листы единого образца типографским способом, после чего начали их массовую рассылку — тысячами по всем провинциальным учреждениям и ведомствам империи, с указанием на каждом листе в шапке имени и должности конкретного адресата и организации. Здесь чины комиссии опередили своё время — сегодня этот метод под названием адресной почтовой рассылки, или «директ мейл», широко применяется в маркетинговых коммуникациях.

Каждый жертвователь должен был самостоятельно записать в лист своё имя и сумму сдаваемых им денег. Все заполненные подписные листы отсылались затем местным начальством в Петербург. Обычно практическая работа по сбору пожертвований на местах занимала у местных органов власти около месяца. Жертвовали селяне и горожане по-разному, а, значит, делали это по своему собственному разумению, без вышестоящего диктата. Те, кто жертвовал 1-2-5 копеек, чаще всего, были неграмотны: их имена в подписном листе писал писарь. Свои полные имена, да с отчеством и указанием родного села, писали грамотные и, надо думать, самые богатые крестьяне — они и жертвовали, разумеется, больше односельчан победнее, по 20 копеек. Иногда скидывались целой деревней — «обществом крестьян», как писали в документах. Пики сборов по линии Министерства внутренних дел пришлись на осень 1898-го и на весну 1900-х годов. МВД с его 6,14 процентами от общих сборов заняло заслуженное первое место среди ведомств.

Купечество предпочитало делать взносы самостоятельно — через местные казённые палаты, а также губернские, окружные, уездные и местные казначейства. Пики активности купечества за все годы совпадают: май-июнь и октябрь-декабрь 1899 года. К сожалению, в финансовых документах не указывались имена жертвователей, поэтому мы не знаем неизвестного героя — некоего московского купца-патриота, в январе 1900-го ухнувшего «на Суворова» целое состояние — 12 798 рублей 10 копеек. Это — абсолютный рекорд во всей «Суворовской складчине», никто другой к этой сумме даже не приблизился.

Среди жертвователей именных взносов преобладали военные: представители Генерального штаба со стандартным взносом в 25 рублей и провинциальные обер-офицеры, вносившие обычно по 10 рублей. Из тех, чьи имена «на слуху» — Алексей Каледин, в то время подполковник Генерального штаба, а через много лет — атаман Войска Донского, сдавший 64 рубля, и фельдмаршал граф Дмитрий Милютин, служивший военным министром при Александре Втором — 25 рублей. Среди гражданских видим сенаторов, чиновников, придворных сановников, — они вносили от 5 до 10 рублей.

Представителей высшей элиты немного, знаменитостей эпохи нет вовсе. Личное участие государя императора в «Суворовской складчине» не зафиксировано, а вот вдовствующая государыня-императрица Мария Фёдоровна сделала одно из самых крупных пожертвований — 500 рублей. Ещё из старшего поколения Императорского дома в списке присутствует пожилая великая княгиня Александра Иосифовна, супруга великого князя Константина Николаевича, с немалым взносом в 300 рублей. Великие князья отметились, но далеко не все: Владимир Александрович дал 100 рублей; Михаил Николаевич внёс 300 рублей. Пётр Николаевич пожертвовал в «Суворовский капитал» 450 рублей, но не единовременно — по его распоряжению вносилось по 50 рублей ежегодно до 1908 года, — что даёт основание считать его последним в истории частным спонсором Суворовского музея. Известные благотворительницы, княгиня Сан-Донато Елена Демидова и светлейшая княгиня Чернышёва, дали по 100 рублей; отец Иоанн Кронштадтский и герцоги Мекленбург-Стрелицкие Георгий и Михаил Георгиевичи внесли по 200 рублей. Члены Петербургского английского собрания скинулись совокупно на 565 рублей. Рекорды по суммам именных взносов принадлежат супружеской чете графов Зубовых, потомков Суворова по линии дочери — 1 000 рублей, и полковнику Генерального штаба Анатолию Розеншильд фон Паулин: он внёс в фонд весь чистый доход от продажи написанных им войсковых учебников — 1400 рублей.

Был ещё вариант — внесение в фонд выручки от чтения платных публичных лекций о Суворове. Так, полковник Николай Орлов, профессор Николаевской академии и автор ряда до сих пор непревзойдённых научных исследований по суворовским войнам, за две лекции в столичной Городской думе выручил 157 рублей, а за лекцию для рабочих Невского судостроительного и механического заводов — 100 руб-лей, которые и внёс в фонд. Капитан Генерального штаба Покровский прочёл лекцию в Общественном собрании Эривани, то есть в нынешнем Ереване, столице Армении, и передал в комиссию 100 рублей. Подполковник Генерального штаба Баратов за свои лекции о Суворове, читанные в Тифлисе, то есть в нынешнем Тбилиси, и Кутаиси, получил и передал в фонд 326 рублей. Единственным выявленным представителем мира русского искусства, достойно отметившимся в «Складчине», стала оперная певица Ольга Ольгина-Юзефович, пожертвовавшая 490 рублей.

От частных банков, предприятий, заводов, фабрик, кредитных учреждений и обществ взносы были невелики. Рекорды в этой категории скромны —правление Московского Купеческого банка и управляющий петербургской мануфактурой И. А. Воронина пожертвовали по 100 рублей.

Кроме МВД, в «Складчине» поучаствовал на регулярной основе и ряд других российских ведомств: подразделения Министерства государственных имуществ, Министерства иностранных дел, Министерства императорского двора, Министерства путей сообщения, Министерства юстиции. Правда, взносы их чиновников были совсем невелики — суммарно в пределах 1 процента от общего сбора. Рекордсменом стало Министерство финансов 1,4 процента — благодаря личному надзору министра финансов графа С. Ю. Витте. В «Складчине» поучаствовали многие бригады Отдельного корпуса пограничной стражи, коллективы таможен, городские отделения Госбанка и управляющие акцизными сборами отдельных губерний.

Но, конечно, большую часть — точнее, 62,15 процента «Суворовского капитала» внесли военные. Однако их вклад по родам войск далеко не равнозначен. То, что флот и кавалерия внесут меньше всех — 0,46 и 1,19 процента соответственно, можно было предположить: Суворов совсем не их герой. Но то, что к увековечению Суворова в массе своей холодно отнесётся гвардия — 2,62 процента и казаки — 3,47 процента, представить было сложно. Возможно, для элитных частей он был слишком «простонародным»; что до казаков, то воспоминание о победоносном, но строгом военачальнике, умевшем держать в кулаке их вольницу, было, вероятно, не слишком приятным. Ожидаемо существенным был вклад в Суворовский капитал провинциальных управлений уездных воинских начальников — аналога нынешних райвонкоматов — 3,18 процента. Для командующих местными и конвойными командами и бригадами, образ Суворова, надо думать, воспринимался в качестве прекрасного средства воспитания военной молодёжи.

Широкое вовлечение в это дело войск артиллерии — 5,86 процента и третье место среди военных, лишь на первый взгляд выглядит неожиданным — ведь Суворов ни дня не служил артиллеристом. Другое дело, что он всегда придавал огромное значение этому роду войск, старался при каждой возможности пользоваться её силой и зачастую предоставлял артиллеристам большую самостоятельность на поле боя. Поэтому и ответная симпатия пушкарей к полководцу вполне естественна.

Настоящей неожиданностью стало активное участие в общем деле инженерных войск, чинов интендантства, военных судейских и военных медиков. Несмотря на малую численность подразделений — сравним, к примеру, пехотный полк и инженерное управление — они в совокупности дали 7,51 процента от всех пожертвований, заняв заслуженное второе место среди военных. Возможно, жертвователи помнили, что Суворов был в самом начале карьеры их коллегой — ведь он действительно служил, по протекции отца, как в интендантских, так и в военно-судных учреждениях.

Но кто же победил в этом патриотическом суворовском состязании? Ответ бесспорен: пехота. Её вклад в Суворовский капитал в разы больше любого ведомства или рода войск — 37,85 процента от общей суммы. Результат совершенно естественный: Суворов всю жизнь прослужил в пехоте, всех своих побед достиг, возглавляя пехотные полки, и все свои чеканные призывы всегда обращал именно к своим подчинённым — солдатам и офицерам пехоты. Понятно, что и нижние чины, большей частью выходцы из крестьянского сословия, считали его своим «большаком», главой обширного сельского рода — пусть строгим, но и справедливым, которому по праву обычая принадлежала вся власть над жизнью и смертью своих «младших». Самое важное, что власть эта признавалась подчинёнными справедливой. Но, кроме идеологической составляющей успеха Суворова среди пехоты, не стоит забывать и о простом численном перевесе — ведь именно в пехоте и артиллерии в «Складчине» участвовали не только офицеры, но и нижние чины. Учитывая, что пехотные части были самыми большими в армии — денег, пусть и по копеечке с каждого, но на круг получалось собрать гораздо больше.

Поначалу деньги собирали только офицеры, жертвуя из своего жалованья. Например, офицеры 16-й артиллерийской бригады по общему решению отчисляли вычет в 1/2 процента из содержания в течение одного года; всего тогда перечислили 227 рублей 92 копейки. Но чаще офицеры просто одноразово сбрасывались «в кружку». Постепенно к складчине стали присоединяться и нижние чины — их доля считалась отдельно; но получалось всё равно немного, порядка нескольких десятков рублей.

Всё изменилось осенью 1899 года, когда по предложению Суворовской комиссии военный министр Куропаткин ввёл в армии день вольных работ.

В следующие два года «суворовский рабочий день», как его стали называть, хотя бы раз был проведён в большинстве подразделений пехоты, сапёров и артиллерии. Происходило это обычно так. В свой выходной день все нижние чины, например, пехотного полка отправлялись в близлежащий городок на какие-либо общественные работы. Каждый солдат зарабатывал по 50-60 копеек, и такой рабочий день приносил от 200 до 600 рублей, которые и отправлялись в «Суворовский капитал». В итоге именно эта мера оказалась самой результативной в истории проекта: денежные поступления резко, в разы, увеличились. Теперь было уже три отдельных графы в полковых отчётах: офицеры; день вольных работ; нижние чины — видимо, те, кто не участвовал в общих работах.

Имелись и другие источники поступлений от армии. Так, распространилась практика отказа офицеров от торжественного обеда в день полкового или батальонного праздника, а это приносило сразу 200-300 рублей. Некоторые части отказывались от празднования вовсе, другие отчисляли значимые суммы от денег, предназначенных на его устройство. Встречались и такие любопытные пожертвования, как, например, от 7-й горной батареи в составе Туркестанской артиллерийской бригады — 35 рублей из денег, «имеющих быть употребленных на водку, от которой нижние чины батареи отказались за текущий год». Бывало, что на банкетах просто пускали по кругу кружку для пожертвований — так, товарищеский обед офицеров Виленского гарнизона принёс в фонд 192 рубля.

Весной 1900-го в стране широко отмечали столетнюю годовщину со дня смерти великого полководца. Тогда широко практиковалось проведение благотворительных мероприятий, устраиваемых силами творческих офицеров гарнизона для широкой публики. При этом вся выручка от продажи билетов шла в «Складчину». Например, один из посвящённых Суворову вечеров памяти дал 150 рублей; домашний любительский спектакль принёс 200 рублей; чистый сбор от музыкально-вокально-литературного вечера составил 59 рублей. Стартом этой культурной кампании послужил главный «Суворовский вечер», состоявшийся 12 февраля 1900 года в Санкт-Петербурге в Александринском театре. Присутствие на этом чествовании множества представителей высшей столичной элиты принесло целое состояние — 10 499 рублей 47 копеек.

«Суворовская складчина» длилась целых шесть лет: с марта 1898-го по март 1904 года, и завершилась, когда здание музея было практически возведено и отделано. Судя по имеющимся документам, на 1 января 1904 года народ собрал на увековечение А. В. Суворова 290 766 рублей 39 копеек. Дополнительно Суворовская комиссия взяла в разное время от государства ещё 60 128 тысяч 59 копеек в счёт особого кредита — итого без малого 351 тысяча. Вот на эти деньги Суворовский музей был успешно построен, отделан, оснащён и открыт 13 ноября 1904 года, в 175-ю годовщину со дня рождения полководца.

Пожертвования военных всех родов войск составили 62,15 процента; частные лица внесли 25,63 процента; вклад чинов российских министерств и ведомства оценивается в 11,13 процента. И только две сферы практически демонстративно устранились от участия в этом патриотическом проекте: высшие научные и учебные заведения империи, на долю которых приходится лишь 0,21 процента, и банки с мануфактурами — суммарно 0,89 процента. В ведущих университетах страны «на Суворова» жертвовали редко; а финансисты и промышленники в списках не значатся вовсе — ни одного. «Носителям прогрессивного мышления» Александр Васильевич Суворов явно был неинтересен.