Ласточка

К счастью, они не пропали совсем, и более того, в Ленинградской области и Петербурге в его современных административных границах по сию пору обычны все три вида наших ласточек: береговая, или ласточка-береговушка (Riparia riparia); деревенская, или касатка (Hirundo rustica); и городская, или воронок (Delichon urbica). Все они прилетают в наши пределы в начале мая, а покидают их в августе-сентябре, улетая зимовать в Африку.

Береговушка почти никак не связана с городом, зато в области известны её колонии, нередко очень большие, в обрывах над водой по высоким берегам рек, впадающих в Ладогу, на ладожских каналах, на берегах Луги и Оредежа. Поселяется она и в заброшенных карьерах. В Петербурге в мае можно увидеть береговушек, летающих в основном вдоль Невы. Они могут загнездиться и в каком-нибудь котловане, а то и в большой яме, где почему-либо не ведутся активные строительные работы. В августе, перед отлётом на юг, береговушки присоединяются к стаям ласточек других видов, и тогда их можно встретить около населённых пунктов, вдали от мест гнездования.

В мировой орнитофауне не много птиц, самостоятельно роющих норы и устраивающих там гнёзда. Береговушка — одна из них.

Деревенскую ласточку, или касатку, просто отличить от других видов по красно-каштановому пятну на горле и длинным крайним рулевым перьям хвоста — косицам. Причём у самцов они длиннее и острее, чем у самок. Можно не сомневаться, что эти ласточки были обычны в Петербурге на протяжении всего XVIII и по крайней мере первой трети XIX века, пока в городе было много открытых пространств, где они могли бы ловить насекомых, летая невысоко над землёй, причем недалеко от гнёзд. И пока было много удобных и доступных для гнездования строений: амбаров, сараев, хлевов, конюшен, тех же хрестоматийных сеней. По мере того как город одевался камнем и всё плотней застраивался, касатки вытеснялись на окраины — всё дальше и дальше от центра, и к концу XX века ближайшими местами их гнездования стали Лахта, Ржевка, Знаменка. В наши дни, когда новостройки располагаются нередко прямо на бывших совхозных полях, касатки, случается, залетают в комнаты через не забранные москитной сеткой окна. Это их обычное поведение — они ищут привычное и удобное место для строительства гнезда прямо в жилище человека. Вообще же в области касатка встречается часто и охотно гнездится во всех населённых пунктах сельского типа, даже в самых отдалённых лесных районах, лишь бы поблизости были поля, луга, выпасы, озера. В особо подходящих местах несколько пар могут загнездиться под крышей или на чердаке одного дома, сарая или под кровлей склада пиломатериалов. Такие склады появились в ближайших пригородах недавно и оказались очень привлекательны для деревенских ласточек, поскольку строятся в некотором отдалении от жилых массивов, на окраинах полей и устроены так, что под крышами есть вентиляционные щели, куда ласточки могут влетать в любое время. Если они не находят места внутри помещений, то лепят гнёзда и на наружных стенах под свесами крыш. Эти ласточки настолько привязаны к постройкам человека, что используют для гнездования и давно оставленные людьми строения: брошенные избы, хлева, колодцы, землянки. Так, на острове Крайний Валаамского архипелага касатки гнездятся в оставшихся с войны укреплениях линии Маннергейма. Причём гнёзда располагаются ниже уровня земли, и ласточки буквально ныряют в узкую щель, чтобы добраться до них. Тем удивительнее сообщения о гнёздах касаток, висящих над водой под выступами скал, обнаруженных на островахна севере Ладоги, вдалеке от людских поселений. Высказывается предположение, что такие гнёзда были типичны для этого вида ласточек в очень далёком прошлом, когда люди вообще ничего не строили, а пользовались природными убежищами.

Очень возможно, что некогда люди и касатки селились в одних пещерах и ласточки вместе с людьми осваивали всё новые и новые пространства земли, то есть они вместе эволюционировали и расселялись. Иначе трудно объяснить тот факт, что касатка — единственная из свободно живущих птиц, прилетая весной, селилась не просто рядом, а непосредственно в постройках людей, как бы вверяя им и свою судьбу, и будущность своих птенцов. Эта доверчивость во все времена очень высоко ценилась, что нашло отражение в фольклоре разных народов — во множестве пословиц, поговорок, примет, песен. Во все времена их прилёта ждали как знамения полной победы весны над зимой, связывали с ним надежды на всё самое доброе и светлое. Считалось, что будут счастливы люди, в доме которых поселилась ласточка, обойдут их беды и печали. Обидеть ласточку, разорить гнездо — большой грех, о последствиях которого старшие издревле предупреждали детей. Самая малая кара: конопатым станешь! А за разорение гнезда или убийство ласточки пророчилась смерть близких или пожар в доме. После крещения Руси и утверждения христианства касатки стали птицами и вовсе сакральными. Среди всех птиц только голубь и ласточка-касатка почитались как птицы священные. Голубь как символ Святого Духа, а ласточка как птица, славящая Бога.

Светлый образ деревенской ласточки не мог не тронуть сердец поэтов, а трепетное отношение к ней постепенно распространилось на ласточек вообще. Можно только удивляться, сколько им посвящено прекрасных строк лучших русских поэтов — от Державина до Рубцова и Тарковского. Их так много, что можно было бы составить объёмистую — страниц на четыреста — тематическую антологию. Что уж говорить о научных трудах — их количество поистине огромно. Если кто-то из читателей захочет познакомиться с тончайшими нюансами жизни ласточек, то им в помощь монография М. В. Колоярцева «Ласточки», выпущенная в 1989 году и ничуть не устаревшая. Тем более что найти её в глобальной компьютерной сети не составит труда.

Ещё одна наша ласточка — городская, или воронок, — очень элегантная птица. Верх тела иссиня-чёрный, цвета вороной стали — отсюда, скорее всего, и название, — с белым, хорошо заметным в полёте надхвостьем. Низ тела снежно-белый, ноги и даже пальцы покрыты белым оперением. Вырезка на хвосте сравнительно неглубокая. Самцы от самок внешне не отличаются. Охотится эта ласточка преимущественно на воздушный планктон, используя то машущий полет, то нарезая круги в восходящих потоках воздуха, нередко на большой высоте. Но в плохую погоду летает низко над землёй или водой, оправдывая народную примету. В отличие от касаток, воронки не лепят гнезд внутри помещений. Городские ласточки ещё сравнительно недавно гнездились в центре города, явно избегая только участков с узкими улицами и плотной застройкой. Они предпочитали селиться колониями, группами, а то и отдельными парами на зданиях вдоль набережных Невы, рядом с площадями, большими садами и парками. Гнезда свои они располагали в тени на наружных стенах зданий под карнизами, балконами, арками. Охотно обживали пролёты мостов, путепроводов и множества других сооружений. Несмотря на то что улицы асфальтировались, ласточки всегда находили строительный материал — комочки грязи — в садовых лужах, собирали даже ту, что прибивалась к поребрикам тротуаров из-под поливальных машин или смывалась дождями к ограждениям крыш. Некоторые колонии заселялись каждую весну на протяжении десятилетий. Ещё в семидесятых годах прошлого века городские ласточки в немалом количестве гнездились на зданиях Библиотеки Академии наук, Университета, стадиона имени Кирова, Финляндского и Витебского вокзалов, на Московском и Лесном проспектах, на набережных реки Смоленки, вдоль морского фасада города. Список адресов можно было бы продолжить. Излюбленными местами городских ласточек были здания Эрмитажа, да и вообще Дворцовая и Адмиралтейская набережные пришлись им явно по вкусу. С колонией городских ласточек на Адмиралтействе связан один из героических эпизодов блокадной истории города.

Как известно, блестящие золочёные шпили и купола города, служившие фашистам идеальными ориентирами, «артиллерийскими привязками», были замаскированы. Шпиль колокольни Петропавловского собора и купол Исаакия со звонницами, позолота которых производилась методом гальванопластики и держалась прочно, покрасили серой краской. Остальные шпили и купола закрыли чехлами, так как они были покрыты лепестками сусального золота, посаженными на клей. Если б их покрасили, краска потом снялась бы вместе с тончайшей позолотой. Опытных альпинистов в городе уже не было — они ушли на фронт, и бригаду маскировщиков-верхолазов составили из спортсменов-любителей, в неё вошли Ольга Фирсова, Александра Пригожева, Алоизий Земба и Михаил Бобров. Ольга была самой опытной из всех, в горы ходила с середины тридцатых годов, она возглавила бригаду и руководила ею до конца войны. Работы начали 17 сентября 1941 года с Исаакиевского собора, купола которого покрыли краской за неделю. Следующим объектом стало Адмиралтейство. Кораблик, корону и шар накрыли мешком, а на шпиль был надет чехол — громадная, длиной 72 метра юбка с одним швом, обвязанная верёвками, чтобы ветер не трепал парусину.

К лету 1943 года этот чехол, пробитый пулями и осколками снарядов, потребовал основательного ремонта, и верхолазы снова поднялись на шпиль. Теперь Ольга Фирсова работала с Михаилом Шестаковым, её прежние помощники А. Земба и А. Пригожева умерли от голода зимой 1942 года, а М. Бобров был отозван в действующую армию. Сложная работа подходила к концу, когда Ольга увидела, что края парусины, свешиваясь со шпиля, закрывают жилые гнёзда ласточек под карнизом башни и взрослым птицам не попасть к птенцам. А ведь именно в этом месте, прямо под гнёздами, предстояло зафиксировать чехол, и уж тогда птенцы обрекались на верную гибель. Могли бы так и сделать: мол, судьба такая, война всё спишет, и не такие жертвы приносили, а тут — всего-то птички... Но для ленинградцев в те дни именно ласточка стала символом надежды. И люди поступили иначе, хотя потребовалось ещё несколько часов работы, ведь пришлось подгибать и подшивать чехол, придумывать, как его надёжнее закрепить выше гнёзд. Ольга Афанасьевна вспоминала потом, что пальцы судорога сводила от напряжения — так тяжело давался каждый стежок на грубой парусине. Но зато с какой радостью и слезами на глазах она разрезала эти стежки 30 апреля 1944 года, когда чехол упал наконец с Адмиралтейства под громкое «ура» моряков, готовившихся к первомайскому параду на Дворцовой площади.

Сейчас гнёзд на Адмиралтействе нет, и вряд ли сыщешь их по другим прежним адресам. Городские ласточки, как и касатки, улетели подальше от центра мегаполиса. Способствовал этому, скорее всего, комплекс причин, но вполне возможно, что одна из главных — нежелание коммунальных служб мириться с птицами, гнездящимися на памятниках архитектуры и пачкающими их. Это действительно проблема, но её можно было бы решить цивилизованно. Однако, особенно в процессе подготовки к Олимпиаде 1980 года, коммунальщики поступали радикально: счищали с фасадов остатки гнёзд, растягивали под свесами крыш сети, а то и просто уничтожали гнёзда, даже жилые, пескоструйными аппаратами, как это было на стадионе имени Кирова.

В результате городская ласточка город покинула.

Это очень грустно, потому что далеко не у всех горожан есть дачи за городом и возможность увидеть ласточек, а тем более понаблюдать за ними. Если же честно, то у многих и желания такого нет. Не случайно большинство детей, которые по программе учат в детских садиках или начальных классах школы знаменитое «Травка зеленеет», никогда не видели живых ласточек и представляют их себе только по картинкам и мультикам. Что такое сени, они тоже не знают, а воспитатели и учителя подчас с трудом могут это им объяснить. Неудивительно, что за ласточек теперь многие горожане принимают обычных у нас чёрных стрижей (Apus apus). Люди просто не различают этих птиц, для них ласточка — это любая стремительно рассекающая воздушный океан маленькая птица с саблевидными крыльями и вильчатым хвостом. Кстати, отличить стрижей от ласточек в полёте проще всего на слух: стрижи носятся над городом с пронзительным визгом, а ласточки щебечут.

Внешнее сходство между стрижами и ласточками, бесспорно, существует, но оно, как говорят зоологи, конвергентное. И стрижи, и ласточки — береговушка и воронок — питаются воздушным планктоном: скоплениями мелких членистоногих — разнообразных насекомых, пауков, клещей, оказавшихся во власти воздушных потоков и переносимых ими на разную высоту. Способ охоты определил не только одинаковые приспособления к нему — идеальные аэродинамические характеристики, например, он наложил отпечаток на внешность и все стороны жизни этих вовсе не родственных друг другу птиц: стрижи вместе с колибри относятся к отряду стрижеобразных, а ласточки образуют семейство ласточковых отряда воробьиных.

Орнитологи насчитывают в этом семействе около 80 видов птиц, распространённых почти по всей земле, кроме крайних полярных регионов и некоторых океанических островов. Предполагается, что центром возникновения ласточковых была Африка, поскольку больше половины видов гнездится именно на этом континенте, треть видов —в Америке, причём большая их часть — в Центральной и Южной. В Евразии живёт лишь пятая часть видов, и, наконец, в Австралии и Океании разных видов ласточек меньше всего.

a propos

Елена Евгеньевна Денисенко — постоянный автор и авторитет журнала «Адреса Петербурга», историограф Ленинградского зоопарка, педагог и методист по естественным наукам.

nota bene

На обложке статьи — береговушки, самые скромно окрашенные из наших ласточек. Фотография Андрея Коткина.