• Текст: Слова Василия Бертельса записали Лолита Крылова и Софья Королёва
  • N 85/107

Музейный рабочий

Официально наша должность называлась «рабочий по перемещению музейного оборудования» — это первая запись в моей трудовой книжке. В наши обязанности входило всё. Все хозяйственные работы. Рубенс был тяжеленный! Особенно «Вакх». «Союз Земли и Воды» тоже. Хотя они и на холсте. Вот Рембрандт, тот полегче. Обычно для переноски картин отправляют по четыре человека: на каждый угол по рабочему. Хранитель живописи обязательно должен знать вес картины и присутствовать при транспортировке — контролировать процесс.

17_1383.jpg
Автопортрет Василия Бертельса

Богемное трудоустройство

Перетаскивали скульптуру, двигали каменных египетских львов. Не знаю, сколько они весят, но двигать их было очень трудно. Для уборки на Иорданской лестнице приспособлена специальная лестница-телескоп и длиннющая палка с тряпкой, чтобы протирать на самом верху. Случалось, чистили подвалы, выносили что-то на свалку... Попадалась и очень хорошая работа, например, в библиотеке формировать книжные заказы. Иногда библиотекари вызывали на помощь нас. Какие классные книжки можно было посмотреть по ходу дела! А любимая моя задача — ломать шкафы для вывоза на свалку.

Зимой, на Крещение, напротив Иорданского подъезда, и теперь рабочие по давней традиции рубят в невском льду иордань. В советское время это называлось «День моржа». Ребята, «коллеги» приходят в музей в восемь утра, получают разнарядку. Рабочий день — восемь часов, как у всех. Но пять дней в неделю, а не шесть, с двумя выходными, один в воскресенье, второй по договорённости — так было, даже когда вся страна трудилась по шесть дней с одним выходным. Потому что работа тяжёлая. Форма у нас была — обычный халат, как у уборщиц, и дворницкие брезентовые рукавицы.

Конечно, мы не всё время были заняты, иногда случались свободные минутки, тогда играли в бильярд. Стол стоял прямо в хозчасти. А во время обеденного перерыва — волейбол во дворике. Там и сейчас играют, это тоже традиция: коллектив в Эрмитаже спортивный.

В моё время рабочих насчитывалось восемь или десять. Люди всё больше творческие. До меня здесь трудились будущий знаменитый художник и скульптор Михаил Шемякин и поэт Глеб Горбовский.

В одном из подвальных переходов Шемякин сделал рисунок углём. Его долгое время не трогали, но потом всё-таки замазали. Со мной работал писатель, которого звали Вова Толстый — Владимир Алексеев. Был среди нас учёный-физик, филолог-полиглот Боря Зак, были музыканты, одного прозвали «Шульберт», и поэты Олег Охапкин и Евгений Феоктистов, и даже отставной офицер. Вместе с ними я периодически трудился на свалках. Рюрик Каледин — художник, вроде бы учился в Академии… Помню, любил приврать, так что сведения о нём неточные. В общем, богема. «Простых» рабочих могу вспомнить разве что двух. Одного мы звали Графом фон Рюменсбургом (выпить сильно любил), по фамилии Кобылин. Второй — Костя-татарин, у него тогда было две жены одновременно. Работали с удовольствием, ещё бы, по советским-то временам: бесплатный Эрмитаж восемь часов в сутки, весь твой, гуляй, где хочешь! Два выходных! Сарафанное радио интеллигенции вело пропаганду такого завидного трудоустройства. Тренировались прямо на месте, подрастали здесь мышцами.

Конечно, подобная работа есть в Государственном Эрмитаже и сейчас, хотя не знаю, как она официально называется. Только оборудование совсем иное: например, подъёмники с подхватами. Мы-то сами всё поднимали.

Встречи с Матвеевым

С Владимиром Юрьевичем Матвеевым, впоследствии — заместителем генерального директора Эрмитажа, я познакомился в армии. Служили в одном учебном полку, жили в одной казарме, он на втором этаже, я — на первом. Внизу располагалась рота авиационных механиков по самолёту и двигателю, наверху — радисты и радиолокаторщики.

Радистом Владимир Юрьевич был хорошим — экзамен на отлично сдал. Однако не всё ему удавалось одинаково хорошо. Когда отправлялся в Москву в первое увольнение, решил отгладить свои галифе утюгом, навести на них стрелки — это было очень важным! Но не знал тогда, что делать это следует через мокрую тряпку. В результате галифе оказались в коричневых пятнах разной интенсивности. Зато стрелки были что надо!

Потом мы встретились с ним в Эрмитаже. Прихожу — опять Матвеев. Конечно, это было здорово. Отмечали 12 апреля день моего полка. Владимир Юрьевич сначала работал в Петровском отделе, занимался нартовскими станками. Был лаборантом, потом стал хранителем. Мы даже с его участием сделали книжку Teatrvm Machinarvm по собственноручным чертежам Нартова. Но это уже после того, как я ушёл из эрмитажных рабочих и окончил Муху — Мухинское художественное училище. Ныне это Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица.

Первая Пятилетка и первая пятёрка

Я попал в Эрмитаж сразу после школы. Директор Эрмитажа Борис Борисович Пиотровский был другом моего отца. Оба востоковеды, относились друг к другу с большим уважением. Поэтому Борис Борисович — его звали «Б. Б.» — при любой встрече, скажем, когда я в халате возвращался со свалки, всегда жал мне руку, не гнушался. «Как папа?» — спрашивал.

Проработав год до армии, я два с лишним года отслужил, вернулся и ещё год отработал: надо было накопить какие-то деньги. Ходил на подготовительные курсы по живописи, рисовал во Дворце культуры Первой Пятилетки — на его месте сейчас Новая сцена Мариинского театра. Потом поступил наконец в Муху.

С Мухинским училищем до армии у меня тоже была интересная история. Я выпускник обычной районной художественной школы, в которую пришёл довольно поздно, проучился всего два года. Самое сложное, что делали — рисовали тётку гуашью, полностью одетую. У меня в портфолио, то есть в обычной папочке, были какие-то молотки, орнаменты, горшки, натюрмортики с тыквами и дынями. А чтобы в Муху поступить, требовалось выдержать серьёзные экзамены: по живописи — натюрморт, по рисунку — голова, портрет, академический рисунок...

Художественные дамы, принимавшие мои работы, сказали: «Слабенько. Рискнуть, конечно, можешь, но мы не советуем». Написали мне на папочке номер 666. Я решил, что под таким номером не пойду. И ушёл в армию. Уже отслужив, после основательной подготовки — подготовительных курсов, рисования в студии, —я поступил в Училище имени Веры Игнатьевны Мухиной, и достаточно уверенно. Говорили, что у меня была первая пятёрка по композиции. При поступлении в этот вуз даже пятёрки имеют свою иерархию. Наивысшая пятёрка первая, ниже вторая, ещё ниже третья, четвёртая, пятая...

Насмотренность

Кем себя считаю? Три в одном! По образу мыслей я — художник. В хронологическом отношении — фотограф: сразу после Мухи пошёл в фотоклуб «Зеркало», в художественном совете «отслужил» десять лет.

В дизайнеры вообще не собирался, хотел заниматься иллюстрированием книг, но к этому готовили в Полиграфическом институте в переулке Джамбула, теперь это Высшая школа печати и медиатехнологий. Там были очень сложные вступительные экзамены. В Мухинское училище мне было поступить немного легче.

Эрмитаж научил общению с людьми гораздо взрослее и умнее меня самого и подарил главное — насмотренность. Очень много ходил по залам и всё смотрел, смотрел... Эрмитажные хранители в основном люди очень доброжелательные. Как-то провели меня в закрытый фонд, где авангардисты были прислонены к стенке. В отделе гравюры тоже относились с пониманием. Не раз очень красивая женщина, Чарита, армянка или грузинка, запросто допускала меня к папкам с работами Дюрера, Бекхэма, Альде-гревера… Во время работы над дипломом ходил в библиотеку Государственного Эрмитажа, где сделал конспект всего, что нашёл важного по технологии живописи. Просмотрел все журналы — и наши, и западные, какие только в Эрмитаже можно было найти...

a propos

Василий Дмитриевич Бертельс — художник, дизайнер, фотограф, художественный редактор, арт-директор, старший преподаватель Санкт-Петербургского государственного университета, член Санкт-Петербургского Союза дизайнеров. Участник отечественных и зарубежных выставок, чьи работы находятся в частных собраниях России, Эстонии, Финляндии, Германии, Франции, Бельгии, Голландии, Чехии и Дании. Победитель множества художественных конкурсов, лауреат престижных премий.  

Лолита Анатольевна Крылова — заместитель главного редактора журнала «Адреса Петербурга», старший преподаватель Санкт-Петербургского государственного университета.  

Софья Королёва — стажёр журнала «Адреса Петербурга», студентка Санкт-Петербургского государственного университета, выпускница Школьного центра Государственного Эрмитажа.  

Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем