• Текст: Светлана Адаксина; Анна Смолярова
  • N 52/66

Хранитель

Я работаю в музее очень давно — 33 года. Много лет я была рядовым хранителем в отделе Востока. До сих пор я продолжаю хранить коллекцию среднеазиатского прикладного искусства XVIII—XIX веков, происходящую из музея училища барона Штиглица, которую собирал Половцов в Средней Азии специально для студентов этого художественного учебного заведения. В 1925 году музей училища был расформирован, и многие его коллекции передали в Эрмитаж.

Хранитель

Главный хранитель такого большого музея, как Эрмитаж, чем-то похож на дирижёра: он не играет на скрипке, но хотя каждый музыкант по отдельности может быть совершеннейшим виртуозом, без дирижёра оркестр играет плохо. Коллекции музея, насчитывающие три миллиона экспонатов, хранят 230 хранителей Эрмитажа, для координации их хранительской деятельности необходим главный хранитель. Хранители в фондовых отделах музея занимаются непосредственно своей коллекцией и её повседневной жизнью: фотографирование, работа с реставраторами, научно-техническая экспертиза, поиск аналогий по литературе. Я, к сожалению, непосредственно с вещами не всегда работаю, больше приходится заниматься документами.

У главного хранителя в подчинении есть целый ряд структур. Весь учёт музейных экспонатов находится в ведении главного хранителя. Отдел научной документации занимается документальным оформлением всего, что связано с экспонатами. Ведь у нас такое количество экспонатов, что если ты с полки достал какой-то предмет и нигде не отметил, что ты его переложил куда-то или отправил на выставку, то очень скоро мы запутаемся и уже ничего не сможем найти. Уехала вещь на выставку, вернулась с выставки, передана на фотографирование, на реставрацию, в лабораторию научно-технической экспертизы — всё, что с ней происходит, фиксируется в отделе научной документации. Наверное, это и есть главное направление, которым занимается главный хранитель, хотя и не самое большое по времени.

В отделе научной документации занимаются приёмом на постоянное хранение новых экспонатов, сверками коллекций, временными выдачами. Количество бумаг — как в бухгалтерии, только мы считаем не деньги, а — слава Богу! — экспонаты. Здесь же в отделе существует сектор, который занимается нашей электронной базой данных. Это огромная, совершенно отдельная область нашей деятельности. Эрмитаж ведёт эту работу плотно с 2002 года, когда было принято решение в пользу американской программы Gallery Systems. В ней мы работали больше пяти лет, пока не поняли, что нас не устраивает только электронный каталог, и нужно весь сложный документооборот связать с базой экспонатов. Нашли программу, которая используется во многих российских музеях, — КАМИС, или Компьютерная Автоматизированная Музейная Информационная Система. Мы получили серьезное финансирование от правительства Российской Федерации на развитие этого направления. Структура нашей электронной базы данных достаточно сложная. В карточке каждого экспоната имеется более 25 полей с различной информацией о предмете, об авторстве, материале, технике, сохранности, размерах, происхождении, способе поступления в музей и так далее.

10_2_IMG_7498.jpg
Светлана Борисовна Адаксина (справа) в поездке делегации Государственного Эрмитажа на раскопки Пантикапея в рамках международной научно-практической конференции «Археология и история Боспора». В центре — директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский. Фотография Екатерины Шаровой

В ведении Главного хранителя также находится отдел научной реставрации и консервации музея. Это огромная и очень важная часть нашей жизни: отдел состоит из 14 лабораторий, соответствующих различным коллекциям нашего музея: это живопись, графика, ткани, предметы из органических материалов, витражи, керамика, металл, драгоценные материалы, фотографии, часы и музыкальные механизмы, скульптура и цветной камень, кареты, люстры. В отделе работает 170 человек — это первоклассные специалисты, большинство имеют высшую или первую квалификационные категории. Реставраторы работают очень творчески, устраивают мастер-классы, участвуют в международных выставках и презентациях, придумывают новые методики реставрации.

Животрепещущая тема — восстанавливать вещь или оставить как есть. Когда в одной профильной лаборатории набралось достаточное количество вещей, нуждающихся в реставрации, организовывают реставрационную комиссию. В состав её входят как хранители, так и реставраторы, и они обсуждают реставрационное задание: насколько можно и нужно внедряться в эту вещь. Есть ли угроза сохранности, если мы только поверхностную реставрацию проведём, или нужно делать что-то более глобальное, — всегда сложный и мучительный вопрос, который вызывает массу дискуссий, иногда очень бурных. Например, на выставке «При дворе российских императоров» были платья двух последних императриц, которые покрыты большим количество стекляруса. Основа очень тонкая, и если платье складываешь, стеклярус зацепляется за соседнюю половинку, то есть платье само себя начинает рвать. Некоторые платья были созданы только для одного раза, некоторые бытовали достаточно долго. Прошло много времени с начала хранения, платья перекладывали, проверяли. И основа часто была в таком состоянии, что сохранять её было абсолютно бесполезно. Наши потрясающие рукодельницы в лаборатории реставрации тканей иногда полностью меняют основу, восстанавливая досконально все подлинные декоративные элементы предметов.

Такая же история была с реставрацией Пет-ровского (Малого тронного) зала. Этот зал обшит лионским бархатом, в одном углу сохранилась марка мануфактуры и год исполнения работы. Стены были темно- красного «тяжелого» цвета, на них такие же темные, почти чёрные вышитые орлы и другие декоративные детали, выполненные на лионской мануфактуре в середине XIX века. Если посмотреть фотографии двухгодичной давности, видно, что бархат истлел настолько, что были дыры на стенах. Наши замечательные научные сотрудники вместе с реставраторами обнаружили, что эта мануфактура, которая существовала в XIX веке в Лионе, до сих пор существует, и они до сих пор производят тот же самый бархат, по тем же самым технологиям, из того же состава материала. В архиве этой мануфактуры нашли наш заказ: метр на метр, расшитый орлами. Выяснилось, что он не бордовый, а красивого ярко-красного имперского цвета, и орлы не серебряные, а золотые. Поскольку основа под орлами была из материала, который выделял небольшое количество серы, всё это золотошвейное шитьё с годами потемнело. На мануфактуре сами не знали, что у них сохранился образец нашего заказа с XIX века. Его привозили сюда на высочайшее утверждение, и в книге сохранился номер нашего заказа. Мы решили проводить реставрацию этого зала к 250-летию, и заказали у них новый бархат. Могли, наверное, заказать и орлов, но решили, что в таком случае получится совсем новодел. Со старой основы, с огромных планшетов семиметровой высоты отпороли орлов и массу декоративных деталей, больше девяти тысяч предметов вышивки. Лазером в лаборатории реставрации драгоценных металлов все ниточки были очищены, потом специальным образом каждая ниточка была укреплена, в местах, где они замохрились или отпоролись, и пришиты на новую основу.

Хранителю обязательно нужна любовь к вещам. Если ты эти вещи не любишь, не чувствуешь, если ты их проблемы не пропустил через себя, то с вещами очень тяжело работать. Мне кажется, они все живые. Я не очень люблю это слово, но у музейных вещей, особенно у произведений искусства, безусловно, есть своя энергетика. То, что закладывал автор — даже не великий художник, а мастер или ремесленник, который создавал керамическое блюдо, или ковровщица, которая плела этот ковер, — они оставили какую-то часть души в этой вещи. И если хранитель это чувствует, если он переживает за свои вещи как за своих детей, то это хороший хранитель и у него всё будет хорошо. Это видно по хранителям. У нас 230 хранителей, и это люди, беззаветно преданные своей работе.

В некоторых музеях хранитель — это только хранитель. На мой взгляд, отделять его от научного сотрудника не совсем верно, потому что хранитель получается кладовщиком. В Эрмитаже найдено очень удачное, думаю, сочетание — у нас нет хранителей — не научных сотрудников, и все хранители занимаются теми коллекциями, которые они хранят, с научной точки зрения. Это замечательно, потому что история вещей, аналогии, непосредственно связанные с этими вещами, история происхождения — это масса всего, что знает хранитель, он чувствует эти вещи и и изучает их с научной точки зрения. Сотрудники активно участвуют в международных конференциях, пишут много каталогов, статей, монографий. Например, хранитель тканей русского отдела Нина Ивановна Тарасова была куратором роскошной выставки «При дворе российских императоров» и нашла массу архивных документов, связанных с экспонатами, имен людей, которым принадлежали костюмы, их фотографий, родственников, потомков, которые сейчас живы и приехали на открытие выставки. Парадные мундиры служителей приобрели лица, перестали быть очень красиво оформленной исторической холодной вещью.

Автор этого текста — заместитель генерального директора Эрмитажа, главный хранитель. Закончила кафедру археологии исторического факультета Ленинградского Государственного университета в 1983 году. Занимается археологией средневекового Крыма. С 1989 года руководит Южно-Крымской археологической экспедицией Государственного Эрмитажа. Автор более 50 научных работ по археологии Крыма.

Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем