Путь из Северной столицы в Якутию никогда не был близким. Но интерес к далёкому краю и его жителям — удивительному народу, который сохранил в суровой тайге традиции степных скотоводов, существовал всегда. Петербург уже в XIX веке стал крупным центром якутоведения. В советское время Ленинград дал образование сотням якутских артистов, писателей, художников, инженеров, геологов. На Ленинградском фронте, защищая наш город, погибло более двух с половиной тысяч жителей Якутии, среди них — студенты ленинградских вузов. Памятными надгробными плитами на Пискарёвском кладбище и на Синявинских высотах отмечен подвиг якутских солдат.
Уже почти 15 лет в Петербурге работает представительство Республики Саха (Якутия), проходят дни якутской культуры. Сегодня здесь учится около двух тысяч якутских студентов, а Якутский университет высоких технологий — уникальное учебное заведение, где аспиранты питерских вузов из Якутии получают дополнительное образование в соответствии с потребностями республики.
Шаманский проект
Исследования Сибири и Дальнего Востока хотя и начались после смерти Петра Первого, но были результатом его прямых распоряжений. Особенно интересовали царя перспективы отношений с Китаем, для чего он намеревался открыть в столице и в Сибири школы переводчиков. Вероятно, с этой целью отдал он 26 июня 1722 года распоряжение сибирскому губернатору Черкасскому прислать в Петербург дворянина Кычкина с «четырьмя шаманами, и шитыми рожами, и знающими писать и читать по-манджурски и никански (то есть по-китайски)». «Шитыми рожами» в то время называли тунгусов (эвенков), украшавших лицо особого рода татуировками, сделанными из продёрнутых под кожей окрашенных ниток.
Пётр полагал, что якутские колдуны сведущи в науках и языках и смогут служить в будущих школах учителями. Царский приказ, впрочем, заволокитили и не выполнили. Когда же Пётр в конце 1724 года заболел тяжко и безнадёжно, он вновь вспомнил о сибирских волшебниках: «велено де дворянина Кычкина со определёнными по Указу ему с шаманы и с шитыми рожами указанным числом с семьями выслать в самой скорости, в чём и подписаться ему, дабы он Кычкин, по Его Императорского Величества Указу, трактом своим ехал с великим поспешанием, нигде не медля ни часа под опасением жестокого штрафа». Причём на этот раз велено было «подбирать шаманов лучших, которые пользуют от болезней». Шаманов срочно собрали и выслали в Петербург, но в Иркутске их застала весть о смерти императора, и туземных кудесников отправили по домам.
В 1729 году Пётр Второй забавы ради вновь призвал якутских мудрецов ко двору. Сибирские комиссары — начальники якутских улусов — бросились за шаманами, однако большинство их разъехалось по кочевьям. В одних улусах стали искать назначенных, в других — замену им. К делу подошли со всем тщанием, то есть неспешно, и юный император, так и не дождавшись сибирских лекарей, в 1730 году скоропостижно скончался от оспы.
Анна Иоанновна тоже сначала затребовала шаманов в столицу, но потом передумала и поворотила их с полпути. Но в 1740 году, когда в Петербурге был сооружён «Ледяной дом» для свадьбы шута Голицына и придворной калмычки, она включила якутов в свадебный кортеж, состоявший из «азиятских народов, подданных Её Императорского Величества… и которые из них самовладельные были, и как их владельцы назывались, со описанием платья, в чём ходят, гербов на печатех или на других, на чём и на каких скотах ездят… и например: мордва, чуваша, черемиса, вотяки, тунгусы, якуты, чапчадалы, отяки, мунгалы, башкирцы, киргизы, лопани, кантыши, каракалпаки, арапы белые и чёрные, и прочие, какие есть, подданные российские». Шутовская затея, таким образом, являлась не просто забавой, но и попыткой презентации этнографических границ России. Конечно, стилизованные придворными художниками экзотические одеяния насельников империи сильно отличались от хранившихся в Кунсткамере оригиналов, но вполне отвечали духу времени, ибо даже в научных трудах жителей Сибири описывали так, чтобы показать, что известия Геродота и Плиния, «Сказания об Индийском царстве» или сведения о «Югорской земле» — не выдумка, а всего лишь требуют правильного понимания.
Депутаты
В 1766 году Екатерина Великая, планируя составление нового свода российских законов, распорядилась избрать в Уложенную комиссию среди 576 депутатов представителей сибирских туземных народов, и в столицу были призваны два бурята, один эвенк и один якут. В Иркутской канцелярии были весьма недовольны решением императрицы беседовать с инородцами и чинили их посылке всякие препятствия. Назначению якутского выдвиженца Софрона Сыранова предшествовала история почти детективная. Дело в том, что к выработке нового Уложения привлекались оседлые (земледельческие) и кочевые (скотоводческие) народы империи, в отличие от «бродячих» (охотников и рыболовов), коим в представительстве было отказано. Поэтому из Иркутска написали председателю Уложенной комиссии Бибикову, что якуты «живут кочевьями, одними юртами, переходя с места на место». В Сенате решили, что Сыранова «в число прочих депутатов принять не можно и, следовательно, объявить ему, чтобы он ехал по прежнему в свои улусы». Сыранов поклонился государыне «шестью лисами буренскими» и просил рассмотреть его дело. Екатерина доподлинно выяснила, что «оные якуты не точно кочевые, но зиму пребывают в своих жилищах», после чего именным указом повелела князца Сыранова принять в число депутатов и привести к присяге.
В 1788–1789 годах в Петербурге, добиваясь приёма у императрицы, безвыездно находился голова Борогонского улуса Алексей Аржаков, автор «Плана о якутах с показанием казённой пользы и выгоднейших положениев для них». План содержал различные предложения по улучшению управления и облегчению положения якутов. Описывая прежний статус тойонов, Аржаков подчёркивал, что в прошлом столетии они добровольно поддались Российской державе и все исправно платят в казну положенный правительством ясак: «Во время вечнославной памяти Петра Великого на обозрение и утверждение их верноподданничества многие отличаемы были почестью дворянства, на что и ныне сохраняются у некоторых грамоты». Он предлагал учредить училище для якутских детей, «дабы оные впредь были годны на службу общественную и государственную и к просвещению сородцев своих». В сентябре 1789 года Екатерина приняла Аржакова. Государственный совет отклонил «План о якутах», но некоторые его положения были учтены «Уставом об управлении инородцами» при учреждении Степной думы. Императрица в специальном рескрипте указала, что может быть дозволен выбор якутского предводителя, так же как открытие училища, заведение совестного суда и назначение исправника из лиц, знающих якутский язык.
Якуты не только исправно платили ясак, они проявляли себя как граждане и патриоты. Во время Отечественной войны 1812 года жители Якутской области собрали и прислали в Петербург 67 413 рублей, активно участвовали в организации помощи населению, пострадавшему от наполеоновских войск. «Северная почта» писала: «Якуты, известясь о вторжении французов в пределы России, оказались… усердными и испытанными сынами Отечества».
Но представительство якутов перед центральной властью в XIX веке было не столь успешно, и вовсе не по вине столицы. В 1829 году Якутская степная дума подала ходатайство о разрешении избрать депутатов, которые бы «сообразно бывшим примерам удостоились быть представленными Его Императорскому Величеству». Николай Первый ответил согласием, депутаты были избраны, дума организовала сбор средств на поездку, однако местная администрация отъезд ходоков приостановила. А затем они в короткое время скончались один за другим при невыясненных обстоятельствах. Новых посланников избирать не стали, а в 1838 году Якутское областное правление закрыло Степную думу как «бесполезную и обременительную для якутов», и больше о посылке гонцов в столицу речи не было до 1913 года, когда с предложениями по улучшению развития якутского края в Петербург была направлена депутация во главе с представителем якутской интеллигенции, профессиональным юристом Василием Никифоровым, который встречался с министрами, выступал перед общественностью. Правда, якутские представители побывали в 1896 году на коронации Николая Второго.
Наука
Тем временем, хотя природные якуты в столице появлялись редко, Петербург продолжал накапливать знания и развивать науку о сибирском народе. Камчатские экспедиции, в которых участвовали российские академики, внесли ценный вклад в сибиреведение, собрали богатейшие коллекции, в том числе и по этнографии якутов. В XIX веке материалы доставлялись научными экспедициями, организованными Русским географическим обществом, а также частными лицами — путешественниками, чиновниками, политическими ссыльными. Широкая публика впервые познакомилась с предметами материальной и духовной культуры якутов в 1876 году на III Международном конгрессе востоковедов, где были представлены меховая одежда, украшения из серебра, деревянная утварь, охотничьи принадлежности, изделия из мамонтовой кости. Многие из этих предметов позднее стали экспонатами этнографического и других музеев Санкт-Петербурга.
Среди опубликованных в столице трудов — монументальное «Путешествие на Север и Восток Сибири» академика А. Ф. Миддендорфа, «Описание Вилюйского округа» Р. К. Маака, этнографическое исследование «Якуты» политссыльного В. Л. Серошевского, «Верхоянский сборник» фольклориста И. А. Худякова. Восточный факультет стал крупнейшим центром изучения якутского языка. В Петербурге вышли «Замечания о якутском языке» востоковеда Огородникова, первые словари и научные грамматики, переводы евангельских текстов, сборники якутского фольклора.
Букварь
На восточном факультете Петербургского университета учился Семён Андреевич Новгородов, замечательный якутский лингвист, автор латинизированной якутской транскрипции. Он выступал за обучение детей из национальных меньшинств на родных языках, за необходимость разработки учебников на якутском языке, работал над созданием новой транскрипции, использующей международный фонетический алфавит. Прежние транскрипции, опиравшиеся на кириллицу, не всегда могли адекватно передать особенности якутской речи и приводили к многочисленным ошибкам при наборе, написании и произношении. Вернувшись после революции на родину, Новгородов вёл обширную общественно-политическую деятельность, не оставляя работы по составлению букваря и сбору якутского фольклора. В 1923 году в Петрограде подготовили новый якутский шрифт и были опубликованы букварь «Сурук-бичик», который состоял из пяти частей (художественная литература, история, география, медицина и фольклор), и книга для чтения «Аагар кинигэ». В 1923–1924 годах на новгородовском алфавите было издано более 200 книг, включая 30 учебников. Дочь Новгородова Елена Семёновна всю жизнь проработала на филфаке Педагогического университета.
На фотографиях:
Якутский быт. Архивные фотографии из собрания Российского Этнографического музея
