Река Смоленка имеет еще три менее известных имени — Маякуша, Черная и Глухая речка. Окружающий ее ландшафт легко разделить на три зоны, которые мы условно назовем промышленной, мемориальной и городской. Наконец, история реки и района вокруг нее знает три разных периода.
Жизнь на берегах этой речки существовала и до основания Петербурга — как раз у ее истока находилась чухонская деревня, потом ее стали называть Чухонской слободой. Домики местных жителей, впрочем, стояли и дальше — на правом берегу реки или в ее устье. Когда же в эпоху Петра сюда пришла цивилизация, одним из первых ее достижений в этом месте стала тюрьма — острог воеводской канцелярии. Если узники умирали, хоронили их тут же, даже не снимая кандалов.
Васильевский остров долго существовал без мостов, и свободные (в смысле — не заключенные) его жители не всегда могли перебраться на другой берег Невы. Поэтому здесь же, в верхнем течении Смоленки, рядом с петровскими «зэками», стали подхоранивать обывателей. Так возникло первое на Васильевском острове кладбище.
Спустя столетие сюда стали докатываться волны капитализма. Сначала берега Смоленки обрастали мастерскими и небольшими заводиками, затем они превращались в крупные предприятия. Одно из них, «Сименс и Гальске», уже после национализации выпускавшее телеграфные аппараты, радиостанции и первые телевизоры, затем превратилось в объединение им. Н.Г. Козицкого. Его пятиэтажный цех с башней на берегу реки — постаревший, обшарпанный, но интересный образец конструктивизма. Вообще-то здесь, на окраине, чаще всего устраивались всевозможные вредные производства, дабы стоки от них не портили воду и атмосферу остального города.
Для удобного подвоза грузов служила сама река. И по сей день существуют пирсы расположенных здесь заводов им. М.И. Калинина (бывшего Трубочного), «Вперед» (когда-то медно- и чугунолитейного) и фабрики «Рот-фронт» (выросшей из тесемочного заведения). Поодаль от воды высятся корпуса завода им. Е.И. Котлякова. Кроме всех прочих достижений, это — известный изготовитель техники для метро. Сами же берега реки начали превращаться в набережные только в 1958 году, тогда протянули гранитную стенку от Малой Невы до 5-й линии. В начале 1970-х ее продолжили до 8-й линии.
Жителям других районов города редко приходит в голову прогуляться в этих местах. Если только нет каких-то особенных обстоятельств, заставляющих заглянуть на одно из кладбищ в средней части Смоленки. Наиболее приметное из них, конечно же, Смоленское православное. В дореволюционном Питере оно являлось одним из самых крупных и «богатых». Штат кладбища — сторожа, могильщики, дворники — насчитывал около восьмидесяти человек. При кладбище были устроены богадельня, вдовий дом, дом трудолюбия, приходская школа. Все здания вдоль Камской улицы, включая и огромный доходный дом 1904 года постройки на углу 17-й линии, были когда-то в собственности Смоленского кладбища. На границе улицы и кладбища в 1808 году были поставлены монументальные ворота, сооруженные по проекту архитектора Луиджи Руска.
Даже теперь, когда часть могил просто подмяли под себя заводские корпуса, площадь кладбища превышает 50 гектаров. Здесь наладили индустрию известные мастерские, обеспечивающие своей продукцией и другие питерские кладбища. Приход местного храма тоже отнюдь не из бедных. Словом, эта территория и сейчас является своеобразным хозяйственно-экономическим центром. А ведь мы еще ничего не сказали про некрополь.
В этой земле лежат многие поколения петербуржцев, людей разных сословий и профессий. Но часто ее называют пантеоном русской науки и культуры. Смоленское кладбище традиционно принимало к себе живших на Васильевском (и не только здесь) ученых, художников, литераторов — от пушкинской няни Арины Родионовны до бывшего директора Эрмитажа академика Бориса Пиотровского. В этой земле лежат художник В. Маковский и создатель броненосного флота адмирал А. Попов, изобретатель самолета А. Можайский и ученый-химик Н. Зимин, декабрист К. Чернов и жертвы Февральской революции, солдаты, погибшие при взрыве в Зимнем дворце в 1880 году, и большевик А. Леонов.
Уже в начале XX столетия стал своеобразной усыпальницей и возведенный здесь же храм во имя Воскресения Христова. Там, к примеру, похоронили публициста и историка Михаила Стасюлевича. Сам храм архитектор Валентин Демяновский строил по подобию узорчатой московской церкви Успения на Покровке. После того как в 1930-х ее уничтожили, наш храм оказался и своего рода памятником погибшему произведению «нарышкинского» стиля.
В августе 1921-го именно сюда, в церковь Воскресения, несли на руках с Пряжки гроб с Александром Блоком. На его отпевании и похоронах встретился весь Петербург Серебряного века. Как потом оказалось, многие виделись в последний раз. Едва не разрушенный в советское время, после того как в нем устроили ремонтный завод «Сокол», уже не один год стоит этот храм в потемневших от времени лесах.
Нетрудно догадаться, что этот рукав Невы, еще в XIX веке называвшийся Черной речкой, получил свое новое название от кладбища (дабы не путать с другими Черными речками — так решили в 1864 году). Но откуда возникло название кладбища? Как ни удивительно, еще в досоветское время появилось объяснение: от того, что здесь хоронили выходцев из Смоленской земли. Однако не секрет — в Петербурге трудились и умирали уроженцы очень многих губерний. Тем не менее места их упокоения обычно называли по стоявшим рядом святыням, а не по географии первоначального происхождения, как современные бандитские группировки. Таким образом, Смоленское кладбище — это от церкви во имя Смоленской иконы Божьей Матери.
Церковь во имя Смоленской иконы Божьей Матери была построена здесь в дереве впервые в 1760 году. После этого храм не раз перестраивали и освящали заново. Так, в 1792 году он принял посвящение во имя Михаила Архангела, а в 1831-м созданная на этом же месте каменная церковь был названа во имя Святой Троицы. Наконец, в 1904—1905 годах здесь появилась новая Троицкая церковь, оформленная в русском стиле архитекторами Михаилом Преображенским и Иваном Яковлевым. Однако и этот храм не сохранился до наших дней. В 1930-е годы, когда на Смоленском не щадили даже могил, его было приказано разобрать.
Снесли и стоявшую невдалеке часовню над могилой юродивой Анны (Лашкиной), похороненной здесь в 1853 году.
Высящийся и ныне каменный храм во имя Смоленской иконы Божьей Матери построили в 1780-е годы по проекту выпускника Академии художеств зодчего Алексея Иванова. По преданию, сюда, на строительство храма, ночами ходила блаженная Ксения и, помогая каменщикам, поднимала на леса кирпичи. Спустя годы ее похоронили здесь же, на Смоленском. Могила Ксении стала почитаться в народе как святое место. В середине XIX века на ней поставили каменную часовню, затем, в начале XX века, — новую, по проекту Александра Всеславина. Здесь проходили отпевания и крещения. Когда в 1940 году часовню закрыли, люди все равно приходили сюда и порой оставляли свои обращения к блаженной Ксении в надписях на стенах часовни. Кто-то просил умилосердить сердце прокурора, а кто-то (такие просьбы больше всего возмущали советское начальство) — помочь со сдачей экзамена по истории партии.
В августе 1987 года вновь открытую часовню освятил митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий, а в 1988-м Ксения Петербургская была причислена к лику святых. С тех пор ставший Патриархом Московским и всея Руси Алексий II всякий раз, посещая Питер, приходит к Ксении на Смоленское.
На другом берегу реки, на острове Декабристов, устроены лютеранское и армянское кладбища. Первое — одно из старейших в городе, существует с 1748 года. Здесь, несмотря на его название, хоронили людей разных конфессий — выходцев из Европы, местных финнов, чьи дома стояли поблизости и в середине XVIII столетия, а затем и потомственных петербуржцев инославных вероисповеданий. Когда-то лютеранское кладбище считалось необыкновенно ухоженным, здесь были газоны, цветники, дорожки, выложенные плиткой. На рубеже XIX—XX столетий за порядком следил местный смотритель и одновременно владелец «монументальной мастерской» купец В. Фогель. Он владел и стоявшим рядом трехэтажным домом постройки 1898 года.
В советское же время лютеранское кладбище отличалось особым запустением. Как это произошло и на соседнем православном кладбище, некоторые могилы отсюда перенесли в другие некрополи, а с некоторых — только сняли памятники. Трест «Лендорстрой» пытался даже делать из здешних надгробий поребрики. Наконец, в 1985-м в северо-восточной части кладбища на месте могил устроили пожарную часть.
В этой земле лежат и известные строители Петербурга. Недалеко от входа можно увидеть простой бетонный крест над могилой П. Сюзора, дальше покоятся А. Адамини, А. Парланд, В. Шауб, В. Шретер...
Расположенное через переулок от лютеранского армянское кладбище появилось лет на пятьдесят позже него, и только вслед за возведенным здесь же храмом Воскресения Христова. Церковь и богадельню при кладбище строили на средства Ивана Лазарева, весьма состоятельного торговца-ювелира, при Екатерине Второй ставшего действительным статским советником.
Проект церкви не сохранился, но принято считать, что его автором был Юрий Фельтен. Церковь с самого начала создавалась как усыпальница гвардейского офицера и адъютанта князя Г.А. Потемкина — сына И. Лазарева Артемия, погибшего в Русско-шведскую войну, однако вскоре рядом с ним похоронили и отца. Много позже здесь обрели покой граф Михаил Лорис-Меликов, министр внутренних дел и граф Иван Делянов, министр народного просвещения при Александре Третьем.
В 1931 году церковь закрыли. Затем сняли с могилы Лазаревых и перевезли в Музей городской скульптуры мраморное надгробие работы Ивана Мартоса. После того как в 1988 году здание армянской церкви возвратили верующим, на маленьком кладбище вокруг нее постепенно был наведен удивительно редкий для старых некрополей порядок.
Кладбищенский пейзаж здесь не заканчивается. Еще несколько поворотов вслед за изгибами реки — вдоль мест, где при Петре квартировал Ингерманландский полк, а позднее находились бойня, склады и канатная фабрика, — сегодня ведут нас мимо братских могил блокадной поры и памятника морякам-подводникам. Местные жители привыкли к такой обстановке и гуляют здесь — кто с детьми, кто с собаками.
Мы же тут остановимся, дальше начинается совершенно иной город — из бетона и стекла, устремленный ввысь и спрямляющий все на своем пути. Не то чтобы те места хуже — они просто совсем другие, считаются «интересным районом новостроек», идти туда надо уже в ином настроении и даже иной, ускоренной походкой, а лучше — ехать на машине, а еще лучше — осматривать район «Морского фасада Петербурга» с какого-нибудь летательного аппарата. Один мой знакомый строительный начальник утверждал, что нынче все строится ничуть не хуже, чем в ХVIII веке, только масштаб изменился, поэтому точка обзора должна быть гораздо дальше от объекта рассмотрения. Сверху, может статься, со старой Смоленкой органичнее будут сочетаться и 22-этажные здания-башни, выстроенные здесь в 1980-е годы, Центр фирменной торговли, открытый когда-то М.С. Горбачевым, и, наконец, чуть в стороне — гостиница «Прибалтийская», сооруженная еще в догорбачевские времена шведскими строителями по проекту отечественных архитекторов Н. Баранова, С. Евдокимова, В. Ковалевой и инженера П. Панфилова. Но это, как принято говорить, уже совсем другая история. Да и эта часть набережной Смоленки с 1989 года именуется Новосмоленской, и нумерация домов на ней начинается заново.
В церкви при армянском кладбище в 1950-х — начале 1980-х находилась мастерская скульптора В. Пинчука. Лауреат Госпремии и народный художник, он был известен как выдающийся мастер ленинианы. Здесь десятками ваялись всевозможные Ильичи, а время от времени — Дзержинские и Калинины. Кроме иных регалий, В. Пинчук был удостоен и звания почетного пионера дружины, в которой состоял автор этих строк. Помню, как с нашей вожатой мы пару раз навещали пожилого скульптора в его квартире на Гаванской. Вениамин Борисович угощал нас конфетами, надписывал каждому открытку с изображением созданного им памятника (мне дважды достался бронзовый Ильич в Кремле) и, не зная, что еще с нами делать, вежливо выпроваживал.
