Историко-архитектурный и природный заповедник «Парк «Монрепо»

Из века в век

Выкупил его генерал-губернатор Выборгской губернии принц Фридрих Вюртембергский. Новый собственник видел своими глазами лучшие сады Европы. Принц приходился братом великой княгине, а в будущем — императрице Марии Фёдоровне, в девичестве Софии Доротее, жене российского наследника-цесаревича Павла Петровича, в будущем — императора Павла Первого. Его семейство было в родстве со всеми королевскими дворами Европы, хотя и обеднело. В Выборге принц нашёл покой, уют и вдохновение. Потому, вероятно, и назвал усадьбу «Монрепо», что означает «мой отдых». Так же, впрочем, именовалось и родовое имение принца под Лозанной. У нас очень мало иконографического и картографического материала того времени, но можно предположить, что духовно-нравственный смысл парка сформировался именно при Фридрихе Вюртембергском.

Через три года принц обрёл право престолонаследия и уехал в Германию, чтобы стать сперва Вюртембергским герцогом, затем курфюрстом и, наконец, королём Вюртемберга. Имение он продал своему дальнему родственнику, который уже более тридцати лет жил в России. Людвиг Николаи — немец шведского происхождения, баронет Австро-Венгерской империи, приехал в Россию из Страсбурга по приглашению Кирилла Григорьевича Разумов-ского, чтобы работать воспитателем и наставником цесаревича Павла Первого. Когда Павел стал императором, назначил друга и учителя председателем Российской академии наук. В 1803-м, через два года после смерти Павла Первого, Николаи спрашивает разрешения уйти в отставку, уезжает к себе в имение «Монрепо» и полностью посвящает себя его обустройству.

В 1804 году появляется первый генеральный план усадьбы. На нём зафиксирована существовавшая к тому времени архитектура, и проект её перспективного развития. В следующие полтораста лет, до самого 1944 года, в усадьбе живут наследники Людвига Николаи, которые придерживаются этого плана. Они сохраняли общую идею парка, корнями уходившую в эпоху Просвещения, но реализованную полноценно уже в эпоху романтизма. Реставрация в XXI столетии основана на всё том же плане начала XIX, а ключевой момент в судьбе Выборга и парка «Монрепо» относится к XX веку. До 1944 года парк был частным владением, — тонко организованным, интимным местом, созданным по определённой логике.

Культурный отдых

В 1940 году Выборг стал советским городом — сперва ненадолго, но в 1944-м присоединился к СССР окончательно. После этого произошла стопроцентная смена населения города, в нём не осталось ни одного довоенного жителя. Зато сюда стали съезжаться люди со всего Советского Союза: из Ярославской области, Татарстана, Башкирии, Белоруссии, с Украины. Ехали в основном кадровые военные, учителя, выпускники технических вузов — по распределению, молодые строители по комсомольским путевкам. Вновь прибывшие жители создавали семьи, заводили детей и знать ничего не знали про историю города.

Сразу после войны в «Монрепо» организуют лазарет для военных связистов, а с 1956 года открывают детский сад длительного пребывания. Уже тогда все архитектурные сооружения парка были объявлены Российской Федеративной Социалистической республикой объектами культурного наследия республиканского значения. В 1956 году в усадьбе открывают Центральный парк культуры и отдыха, куда в первый же день пришло 6500 горожан. Это естественным образом изменило всю структуру парка. В нём появились девушка с веслом, тумбы с газетами, транспаранты, кафе-мороженое, карусели, прокат лыж и финских саней, танцплощадка... В таком виде парк существует до 1988 года, когда после письма академика Д С. Лихачёва Совет министров РСФСР присваивает ему статус музея-заповедника. С 1988 года посещение «Монрепо» официально платное, но следующие тридцать лет большинство жителей города ни разу за вход не платило. Ворот не было, проёмы в ограде не закрывались, территория воспринималась всеми выборжанами как «своя»: шашлыки, пиво, рыбная ловля, купание, источник ключевой воды... Место считалось фантастически прекрасным, квинтэссенцией светлой грусти. Но при всей своей красоте парк казался вечно увядающим.

Реставрация и реконструкция

Юридически реставрация парка начались летом 2017 года, фактически — с октября. Три с половиной предшествующих года, с лета 2012-го до 2015 года, разрабатывалась проектная документация. Был образован консорциум целого ряда компаний под общим руководством Рафаэля Маратовича Даянова, руководителя архитектурной мастерской «Литейная часть–91». Смежники занимались ландшафтным дизайном, дноуглубительными работами, инженерными сетями, пожарной безопасностью. Весь проект назывался реставрацией и реконструкцией с приспособлением под музейное использование парка «Монрепо».

Лет двести назад гости находили здесь «россыпь» мест, к которым хотелось подойти: это могла быть малая архитектурная форма — красивая скамейка, беседка, кенотаф. От каждого места раскрывался словно бы веер видовых перспектив. Гуляя по парку, гости совершали образовательное путешествие по странам мира. Такая концепция полностью соответствовала эпохе Просвещения. От острова Турецкой палатки — к Левкадийской скале, китайским мостикам, японской пагоде, храму Нептуна. Переходя от точки к точке, гость впитывал красоту и тайный смысл природы, умиротворение. Подобное нравственное, духовное просвещение возможно в уединении, немногими гостями, вдали от толп и суеты. Таков был изначальный замысел парка, так он был задуман. Теперь — после реконструкции — парк, созданный для интимного духовного и интеллектуального роста, приспособлен в то же время для посещения четырёх тысяч человек в день.

От Ступишина у нас осталась Долина Розенталь с земляной дамбой, — часть парка, созданная им для жены. Усадебный дом перестраивал Джузеппе Антонио Мартинелли, друг Николаи, в 1802–1804 годах, но существовал он и при принце Вюртембергском. В нём три печи 1760–1770 годов, которые стоят на «родных» фундаментах. Позже они появиться здесь просто не могли, поскольку с конца XVIII века были введены очень большие пошлины на немецкие изразцы. В усадьбе от советского времени осталось немного. В 1989 году в детском саду случился пожар, деревянный дом тогда не сгорел, но его залили из брандспойтов и, законсервированный, он простоял 28 лет. Все биопоражения, какие с домом могли случиться, — случились. Фактически ни одной конструкции в целости не сохранилось. Гостевой дом в усадьбе был в советское время так перестроен, что реставрировать в нём нечего. Со следующего года начнём, тем не менее, восстанавливать его с целью разместить музей Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Не музей-квартиру, а первый в России музей идей великого учёного по сохранению культурного наследия.

Немного о себе

Археологией я увлекался с детства, лет с 14-ти. Но, когда заканчивал школу, прокормиться археологией считалось невозможно, поэтому я поступил на факультет социологии Санкт-Петербургского государственного университета. Но после него, работая в большой исследовательской конторе, ежегодно в середине июня подходил к директору и говорил: «Еду на два с половиной месяца — копать». И возвращался в сентябре. Первые 12 лет копал в Новгороде, на Рюриковом городище. В 2010 году экспедиция закончилась, я ехал в автобусе из Новгорода в Санкт-Петербург и встретил там Александра Ивановича Саксу, доктора наук, спонсоры как раз выделили ему финансирование на раскопки в Выборге, и он позвал меня. Это сейчас в Выборге миллион и шестьсот тысяч туристов в год, каждую неделю какая-то движуха, культурная жизнь бьёт ключом — и всего час езды до Петербурга. А когда я сюда переехал — особенно зимой — скука была адская, делать нечего, вечером даже кофе негде выпить. Всё это на контрасте с Петербургом, где университет, Дворцовая, Невский... Идёшь, бывало, и думаешь, как всего этого не хватает... Но потом возвращаешься куда-нибудь в район метро «Академическая», выходишь на поверхность, смотришь по сторонам... И бегом обратно в Выборг!

Невидимая работа

Для современного полноценного музея нужны не просто аудиогиды или электронные билеты. В центральной части парка за шесть лет реконструкции закопано 12 километров водопроводных труб, обеспечена полная очистка поверхностных стоков перед сбросом в залив, установлена самая экологичная газовая котельная, какую только можно было раздобыть — вместо обычной угольной, вычищена вся береговая линия.

Сейчас уже не представить, что когда-то на остров Людвигштайн можно было пройти пешком. Или что вместо бухты у Острова Палатки было заросшее тростником болотце. Расчистка береговой линии с вывозом грунта пятого класса опасности на полигон в Кингисеппском районе обошлась в миллиард. А ведь этого никто не видит! Все эти сети, закольцованные водопроводы высокого давления для тушения деревянных зданий, полное приспособление для «маломобильных групп населения», проще говоря — для инвалидов-колясочников, тактильные макеты, охранная и пожарная сигнализации, полный комплекс видеонаблюдения, дроны, при помощи которых патрулируется лесная часть заповедника — всё надо было сделать. Планировалось за два года — получилось за шесть.

Археология была вспомогательным методом, позволяющим дополнить наши знания, полученные из иконографических и картографических материалов. Если поднять старые гравюры с пейзажами «Монрепо», обнаружим на них целый комплекс утраченных малых архитектурных форм, беседок: Паульштайн, Мариентурм, чайная. Требовалось определить точное место их расположения в прошлом. Мы можем совместить план 1804 года с современным, но у нас всё равно будет «плавать» локация в радиусе как минимум тридцати метров. Соответственно, каждую беседку надо было раскопать, «посадить на план», законсервировать, сделать видовую площадку или обосновать восстановление.

Мы многое знаем благодаря поэме Людвига Николаи «Имение Монрепо в Финляндии» и его переписке. В 1823 году он пишет, что построил баню, но её никто не видел, потому что она сгорела через два года. Мы её нашли, обнаружили топку, задвижку от печки — чугунную с херувимчиками, которые танцуют по кругу и играют на музыкальных инструментах. Теперь у нас есть объект музейного показа — нечто осязаемое. Подлинность и достоверность того, о чём мы рассказываем, очень важна для музейного дела.

Мы изучали и то, что здесь было, и то, что в своё время так и не было реализовано. Например, нашли планировочную структуру дорожек от главного усадебного дома к воде. Выяснили, что в этом виде их никогда не было, их проложили по-другому. И мы тоже не стали их воссоздавать. Единственное исключение — Яблоневый сад. Но оно того стоило! Всё, что накладывалось на 1804 год следующие 140 лет, мы сохранили, даже кое-что из времён ЦПКиО. Главное — старались сохранить идею этого парка. Одной из самых сложных работ оказалась психологическая. Ведь я начинал здесь как руководитель Выборгской археологической экспедиции, сам вёл все поисковые работы. Когда я в первый раз приехал сюда работать, чуть больше месяца прожил в парке, в гостевом доме. Каждое утро, выходя с чашечкой кофе на крыльцо, думал: «Как всё-таки повезло, что я сюда попал». Хотя первые три года после начала реставрации мне не нравилось ничто из того, что происходило. Директором парка стал в 2020 году — в середине реставрационного процесса. Наверное, как раз потому, что мне всё тут не нравилось.

Подобные же сложности были и у выборжан, которые не сразу приняли реконструкцию «Монрепо». Ведь почему мы любим свой парк? В нём возвращаемся в своё прошлое, в место и время, где и когда испытали что-то волшебное, космическое, что сделало нас лучше. Когда любой наш любимый парк начинают реконструировать, менять, — происходит перемена всего знакомого привычного, родного. То, что мы любим, ломают, — это невозможно принять. Самая главная задача, которая перед нами стояла — сформировать у туристов и у жителей города новую идентичность, заданную парком после реставрации и реконструкции. Надо было сделать так, чтобы они его полюбили заново.

О ландшафте

Холм, на котором стоит усадьба, полностью рукотворный, ещё со шведского времени. В этой местности нет естественного почвообразования. В самом начале XXI столетия я много копал под Выборгом в сторону Каменногорска: мезолит, неолит, старое русло Вуоксы, по которому раньше, ещё до Невы, Ладога стекала в Финский залив, — сейчас оно сухое. Древние землянки здесь даже не зарастают, поскольку земля, на которой все они стоят — привозная. Береговая линия обсыпана камнем. Где-то набережная была руинирована, земляная дамба из валунной наброски — сейчас это гидротехническое сооружение из бетона, облицованное камнем. Форма островов и высотность полностью сохранены.

Пришлось вырубить много деревьев. Помню снег с дождём, холодный ветер, под ногами хлюпает, по парку ездит гусеничный трактор с барабаном и с шипами, подъезжает к липе и за минуту превращает её в щепки. «Ты-дыщ» — и нет её! Как в апокалипсисе... Здесь выросло очень много самосевных деревьев — одних елей около тридцати, а ведь в парке вообще не было хвойных.

Мы разбили плодовый яблоневый сад при входе и четвёртый год собираем урожай. В прошлом году было столько яблок, что каждое утро выставляли огромную корзину, чтобы люди разбирали. Завели промышленный сушильный шкаф — просто невозможно столько съесть. Историческая часть парка, территория музея-заповедника — 33 гектара, а весь парк 161 гектар. Остальные 130 гектаров — лесной фонд в границах имения, лесопарковая часть без режима охраны. В ней есть каменоломня XVIII — начала XIX века. Невская куртина Петропавловской крепости облицована именно этим гранитом. Один мой знакомый, владелец скальных парков и альпинист, предлагает сделать здесь летний верёвочный парк. Это представляется интересной инициативой.

Друзья Монрепо

Каждый житель Выборга и Выборгского района может прислать нам свою фотографию, сообщить фамилию-имя-отчество и через несколько дней забрать пропуск «Друга Монрепо». Пропуск даёт право посещать парк бесплатно. Мы часто устраиваем субботники. Если петербуржцы приезжают и помогают — им тоже даём пропуска. Вообще местные жители редко ходят в музеи, расположенные по соседству. В Выборге живёт восемьдесяттысяч человек, но за четыре года, прошедшие со времени введения пропусков «друзей», у нас их получили только две тысячи горожан.

Для меня лучшее время прогулок по парку — ноябрь, перед самым снегом. Людей тут раз в пятнадцать меньше, чем летом, а сам парк с облетевшими листьями кажется прозрачным. Мы надеемся повысить посещаемость парка в феврале-марте, не увеличивая в июле-августе. Появятся тёплые помещения: ресторан, музей в усадебных домах. Наладилась и транспортная доступность. Раньше вовсе не было общественного транспорта до парка, а теперь красивые расписные автобусы ходят от вокзала за десять минут. Запустили речной трамвайчик, на котором можно доехать от Рыночной площади Выборга по воде. Парк с самого начала был многонациональным — таким и остался. Владельцы, проекты, даже финансы, на которые создавался и реконструировался — всё имеет самое разнообразное происхождение. Отреставрировать парк получилось за счёт средств Международного банка реконструкции и развития.

Перед Домом садовника «Монрепо» установлено изваяние льва. История его такова. К 200-летию взятия Выборга Петром Первым ему установили памятник на скале напротив замка. Памятник простоял всего семь лет, сняли его с началом Гражданской войны. Постамент остался пустым. Через десять лет после провозглашения независимости Финляндии на этом месте выборжане установили льва — символ суверенного финского государства. В 1940 годуВыборг берут советские войска, а летом 1941 года вернувшиеся финны видят льва поверженным.

В 1944 году лев вовсе исчезает, и все решают, что его увезли в Финляндию. Но несколько лет назад, ещё до реставрации и реконструкции парка, в нём начали рыть мелиоративную канаву. Нашли при этом льва, закопанного, как выяснилось, на том лугу, где сейчас располагается Яблоневый сад. Изваяние достали, очистили, теперь лев стоит прямо под окнами моего кабинета. Все ходят к нему фотографироваться, дети любят на него залезать, а поскольку у меня низкие окна —большой соблазн в них заглянуть. Специально для таких любопытных поставил в окно бюст Вольтера — с улицы философ похож на живого!

Телевидение мы уж год как перестали приглашать — парк не нуждается в «раскрутке». А прежде даже цветение тюльпанов в оранжерее использовали как информационный повод. В прошлом году у нас было пятьсот тридцать тысяч посетителей, в этом ожидается около шестисот тысяч. В следующем придётся поднять цены билетов, поскольку порог посещаемости парка достигнут. Если четыре года назад наша известность в связи с реконструкцией была довольно скандальной, то спустя два года «Монрепо» оказалось в двадцатке красивейших мест России по версии «Нэшнл Географик». Чтобы этого добиться пришлось поработать. Парк нынче самый посещаемый объект не только Выборга, но всей Ленинградской области.