История парка восходит к 1703 году, отмеченному не только основанием Петербурга, но и победой русских войск над шведами в битве при Парколе, в результате которой эти земли отошли к России. В 1721 году Пётр Первый подарил мызу Парколу своей дочери Елизавете. Она, вероятно, и заложила основу сада, где по её повелению у подножия холма были вырыты обширные пруды. Грунт из этих прудов пошёл на возведение того самого Парнаса, модной затеи, без которой редко обходились парки вельмож XVIII века. Впрочем, историки и краеведы не единодушны в том, что Парнас был создан именно дщерью Петровой, а не во время масштабных работ, начавшихся в 1746 году, когда эти угодья были пожалованы уже императрицей Елизаветой Петровной Петру Ивановичу Шувалову (1711—1762).
При Петре Ивановиче было проведено межевание, создана дренажная система, проложены первые дороги и аллеи, возведены первые усадебные строения и церковь Нерукотворного Образа, на освящении которой присутствовала императрица. На террасированном парголовском холме был разбит регулярный сад с фонтанами. Не обошлось и без «великих оранжерей», подобных тем, что были и в городской усадьбе Шувалова на Мойке, где всегда «в начале марта — земляница, клубника, а вскоре после того малина, вишня, сливы, огурцы в нарочитом изобилии поспевали». В самое неурочное время из этих теплиц поступали виноград, персики, абрикосы и даже, впервые в Петербурге, в 1756 году созрели бананы. Об ананасах и говорить не приходится, поскольку уже к 1748 году эта культура была до тонкостей освоена в Царском Селе, а несколько лет спустя ананасные теплицы появились во многих дворянских усадьбах, и у Шувалова — у одного из первых.
Однако разбить обширный регулярный парк первый хозяин имения не успел. Едва ли было время заниматься парком и у его сына, Андрея Петровича (1743—1789), поскольку чаще, чем в имении, он бывал за границей, нередко сопровождал Екатерину Вторую в поездках по России, выполнял множество её поручений и возглавлял различные комиссии. Тем не менее в 1760-е годы были построены два двухэтажных дворца, один из которых сохранился до наших дней в почти первозданном виде.
Историческая постройка в Шуваловском парке. Фотография Юрия МолодковцаПри внуке П. И. Шувалова Павле Андреевиче (1776—1823) в парке начались перемены и, главное, возник единственный в своём роде памятник победе над Наполеоном — пруды, которые до сих пор украшают парк и видны из космоса. Вехний пруд, ближайший к Парнасу и меньший по размерам, имеет форму знаменитой маленькой шляпы (le petit chapeau) Наполеона, но только перевёрнутой относительно лежащего ниже пруда, в очертаниях которого однозначно узнаётся хрестоматийный походный серый редингот (la gris redingote) полководца — с поднятыми вверх рукавами, как будто побеждённый император сдаётся на милость победителя. На современных картах эти пруды панибратски названы «Рубаха Наполеона» и «Шапка Наполеона», хотя на плане начала ХХ века они значатся как Верхний и Нижний пруды. Видимо, подразумевалось, что их форма говорит сама за себя, тем более что сто лет назад никому из образованных людей и в голову бы не пришло назвать шляпу Наполеона не то что шапкой, а даже треуголкой, а редингот — сюртуком и уж тем более рубахой.
В сущности, пруды — памятник и самому Павлу Андреевичу, вся, без преувеличения, жизнь которого прошла в боях и походах. В десятилетнем возрасте он был записан корнетом в Лейб-гвардии Конный полк, в семнадцать получил чин подпоручика и отбыл в действующую армию под знамёна Суворова, где отличился при штурме Праги. Уже полковником участвовал в Итальянском и Швейцарском походах Суворова. В 25 лет получил генерал-майорский чин. В 1807 году дрался с французами в Пруссии, а в 1809-м успешно командовал корпусом в кампании против шведов. Затем выполнял особые поручения в Вене. Принимал участие в кампании 1812 года, в главных сражениях 1813—1814 годов, в том числе и в «Битве народов» под Лейпцигом. За ратный труд был награждён многими российскими и иностранными орденами. Одновременно он выполнял дипломатические поручения, и главное из них началось 20 апреля 1814 года в Фонтенбло, откуда побеждённый Бонапарт выехал на остров Эльба. Сопровождать его в качестве комиссара от России доверили П. А. Шувалову, и это была весьма опасная миссия, поскольку сопровождавшим пришлось защищать императора от роялистов в южных департаментах Франции. По семейным преданиям, Наполеон наградил графа Шувалова за храбрость шпагой, которая передавалась из поколения в поколение до 1918 года, когда была украдена при разграблении имения.
Вернувшись в Россию в 1816 году, П. А. Шувалов наконец-то устраивает личную жизнь, женившись на княжне Варваре Петровне Шаховской (1796—1870), внучке барона А. Г. Строганова и наследнице его уральских заводов. В 1817 и 1819 годах у них рождаются сыновья Андрей и Пётр. Супруги задумываются о постройке нового дворца, занимаются парком — тогда и появляются знаменитые пруды. Однако многого из замыслов воплотить не удалось: в 1823 году Павел Андреич скончался, а его вдова с сыновьями уехала за границу. Несколько лет она провела в своём поместье на берегу Женевского озера.
В Швейцарии Варвара Петровна безоглядно влюбилась в некоего Пьера-Амадея-Шарля-Гийома-Адольфа Полье (1795—1830), который вполне мог встретиться на поле брани с её покойным мужем, потому что в 1812 году он поступил во французскую кавалерию, а с 1814 года занимался «стратегическими работами во Франции». Пребывание под знамёнами Наполеона не помешало господину Полье получить в 1825 году графский титул от только что коронованного Карла Десятого. Возможно, титул был нужен, чтобы жениться на графине Шуваловой, что и произошло в 1826 году. Затем последовал взлёт Адольфа Антоновича графа Полье по карьерной лестнице в России: в 1828 году он пожалован камергером, а через год — церемониймейстером Высочайшего двора.
Граф Полье активно входил во все дела обширных имений и владений жены. Для переустройства Шуваловского парка был приглашён самый известный в то время садовый мастер Пётр Иванович Эрлер, которому поручили переделать парк в модном пейзажном стиле. Эрлер удачно обыграл особенности пересечённого ландшафта, определив все видовые точки, соединив их заново проложенными аллеями и дорожками. Были сохранены группы старых благородных деревьев и, чтобы оттенить их, созданы луга. В отдельных районах громадного, в четыре версты по окружности парка был сохранён, но прочищен естественный лес, преимущественно ельник, что сообщало этим местам сумрачную торжественность, контрастирующую со светлыми берёзовыми рощицами. Можно не сомневаться, что и весь «заимствованный пейзаж»: виды на Петербург и на залив, на Юкковские холмы и ближние озёра — всё было учтено и использовано для усиления истинно романтического настроения, которое должно было возникать в этом парке. Эрлер сохранил планировку района Парнаса, только террасы холма были превращены в поляны с купами кустарников, среди которых первенствовала сирень — без неё парк XIX века не мыслился. Этот парк был сделан так мастерски, что без кардинальных изменений сохранился до наших дней.
Граф Полье скончался в марте 1830 года после скоротечной чахотки. Безутешная вдова попросила недавно вернувшегося из пенсионерской поездки А. П. Брюллова запечатлеть любимого супруга на смертном одре и построить в парке склеп для захоронения его тела и храм, где можно было бы молиться об упокоении его души. В склепе она предусмотрела второе место — для себя. Обращение Варвары Петровны к А. П. Брюллову не было случайностью. С ним, пенсионером Академии художеств, известным уже к тому времени акварелистом и подающим большие надежды архитектором, В. П. Шувалова и А. Полье познакомились ещё за границей. Брюллов портретировал их в самый счастливый период жизни. Ему же предстояло выполнить и этот заказ. Александр Павлович справился с работой быстро и спроектировал «прелестную, светлую как мечта и тихую как молитва» гармоничную православную церковь, но в модном в те годы неоготическом стиле. Эту церковь, недавно возвращённую РПЦ и отреставрированную, можно посетить и сейчас.
От церкви к склепу Адольфа была проложена одноимённая прямая еловая аллея. Этим печальным мемориалом завершилось создание пейзажной части парка. Однако сейчас склеп пуст, и придётся ещё раз вернуться к овдовевшей графине, чтобы узнать, как это произошло. Тогда, в 1830 году, её скорбь была безгранична, она мечтала о смерти, всё время проводила на могиле супруга, убирая площадку перед склепом, сам склеп и могилу роскошными цветами. Но время лечит, прошла и эта, казавшаяся бездонной скорбь. Варвара Петровна пережила второго мужа на 40 лет, в третий раз была замужем и опять недолго, а в 1841 году навсегда покинула Россию. Скончалась она в 1870 году, и была похоронена сыновьями на русском кладбище в Висбадене, куда по её завещанию был перевезён и прах Адольфа Полье.
В дальнейшем большие изменения коснулись строений имения (в 1912—1915 годах здесь по проекту С. С. Кричинского возвели Большой дворец со службами), но парка почти не затронули. Признанный авторитет в области ландшафтной архитектуры А. Регель в 1896 году сказал о нём так: «Шуваловский парк, именно благодаря своей относительной безыскусственности, изобилует роскошными мотивами; но его окрестности, и особенно около Озерков — изуродованы: тут добрые люди сильно перемудрили, и, желая создать лучшее, безжалостно испортили всё место». Очень современно звучит, не правда ли?
