Все началось ещё в 1898 году, когда специально созданная «Суворовская комиссия» должна была к столетней годовщине со дня смерти полководца, скончавшегося на рубеже столетий, увековечить память о Суворове в бронзе или камне. Как подчёркивал автор книги о Музее Суворова Григорий Меерович, «в эту комиссию вошли видные деятели военной науки». Среди них были основатель Общества ревнителей военных знаний командир 2-й бригады 2-й гвардейской пехотной дивизии Е. М. Бибиков, военный историк полковник генерального штаба А. З. Мышлаевский, военный инженер В. К. Фалевич и другие. По словам автора книги, большинство из них активно участвовали в русско-турецкой войне 1877–1878 годов и имели немало боевых наград. Как только стало известно о предложении увековечить память великого полководца, со всех сторон стали поступать пожертвования. Военные отчисляли долю от жалованья, многие просто присылали денежные суммы, а крестьяне села Преображенского Пржевальского уезда Семиреченской губернии, не имея денег, внесли свои пожертвования хлебом!
Окончательное решение вместо установки памятника Суворову создать мемориальный музей генералиссимуса было принято на заседании комиссии 18 октября 1898 года. Именно Николай Второй поддержал идею строительства музея полководца вместо очередного монумента. Но путь от идеи до её воплощения затянулся на долгие шесть лет. Тому было много причин. И главная из них — вопрос, где построить музей. Все предложенные «Суворовской комиссией» места в центре Петербурга были отвергнуты городскими властями. Ни Марсово поле, ни Михайловский сад, ни Липовая аллея у Инженерного замка для этой цели, на их взгляд, не подходили. Выход из создавшегося положения вроде бы нашли благодаря командованию лейб-гвардии Преображенского полка, которое изъявило готовность безвозмездно выделить для музея участок пустынного Преображенского плаца, у скрещения Парадной и Госпитальной улиц, то есть в периферийной, редко посещаемой части Петербурга.
В первом конкурсе проектов приняли участие архитекторы Д. И. Гримм, В. Ф. Свиньин и Р. Р. Бах. Забегая вперед, отметим, что фон Гоген, в итоге построивший музей, позаимствовал у Свиньина идею сооружения здания музея с элементами русской крепостной архитектуры, используя как прототип стены и башни Московского Кремля, а также предложенные им в качестве украшения фасадов большие мозаичные панно. Кстати, Свиньин, высоко вознёсшийся выходец из простонародья, подвергался едва ли не остракизму со стороны архитектурного сообщества. В профессиональной среде ему очень повредила произведённая им варварская реконструкция Михайловского дворца для размещения Музея императора Александра Третьего. Правда, Свиньин предлагал сделать не две картины, как это мы видим на существующем здании, а три или даже четыре — с изображением главнейших битв Суворова. Однако все представленные проекты были отвергнуты «Суворовской комиссией», членам которой показалось, что ни один из них не отвечает поставленной задаче.
В июне 1900 года были объявлены новые условия конкурса проектов, за создание которых комиссия назначила довольно высокие премии. Такую возможность она получила благодаря тому, что на возведение здания была собрана по подписке довольно внушительная сумма, в общей сложности около 300 тысяч рублей, о которой инициаторы создания музея вначале даже и не помышляли. Каждый из архитекторов выступал инкогнито, на запечатанном конверте с его именем значился только девиз проекта. Ко 2 января 1901 года — именно эта дата указывалась в конкурсном задании — было представлено четырнадцать проектов. В обсуждении принимали участие члены «Суворовской комиссии», представители Инженерного комитета, а также академики и профессора Академии художеств, в числе которых был и А. И. фон Гоген. Но опять всё окончилось безрезультатно. Хотя три первые премии были присуждены. Причём помимо трёх призовых проектов гражданских инженеров, петербуржца А. И. Дитриха и москвича Л. Н. Кекушева, а также архитектора И. П. Володихина, «Суворовская комиссия» приобрела ещё два непремированных — Е. М. Штифтельмана и братьев А. И. и Н. И. Дмитриевых. Однако в целом все предложения оказались отвергнуты. Главной причиной отказа от проектов комиссия назвала значительное превышение сметы всеми авторами, представившими лучшие работы. В фонде графики нынешнего мемориального Суворовского музея эти проекты, исполненные акварелью и тушью, бережно сохраняются. Премированные проекты были опубликованы в журнале «Зодчий» в 1901 году.
Тогда и вышел на первый план архитектор фон Гоген, словно бы ждавший своего часа. Он был хорошо знаком членам «Суворовской комиссии». Только что по его проекту был осуществлён тут же, неподалёку от места, выделенного под музей Суворова, целый комплекс зданий Николаевской академии Генерального штаба. Правда, эти здания были спроектированы в совсем иной манере — в духе академизма, характерного для строителей казённых сооружений, особенно связанных с армейским назначением. Теперь в популярных изданиях подобный «стиль» называют «неоренессансом». Однако совсем незадолго до описываемых событий, к 1898 году, на той же Кирочной улице — на перекрёстке с Литейным — военными инженерами В. К. Гаугером и А. Д. Донченко было возведено здание Собрания офицеров армии и флота. В формах древнерусской архитектуры, с высокой башней, увенчанной шатром. В основу композиции нынешнего Дома офицеров лёг эскизный проект, выполненный А. И. фон Гогеном совместно с военным инженером В. М. Ивановым.
Выбор был предопределён. Работа закипела. К составлению проекта был привлечён архитектор Г. Д. Гримм, который, по всей видимости, занимался разработкой плана музея. В короткий срок фон Гоген представил на рассмотрение комиссии целых два проекта. Первый из них, при общей симметричной композиции, в центральной части был завершён куполом. Этот проект больше понравился Инженерно-строительному комитету Главного инженерного управления русской армии, ведь он-то отвечал вышеуказанной тенденции «военного академизма». Но император Николай Второй, которому оба проекта были поднесены на высочайшее рассмотрение, утвердил другой, с шатровой башней в центре. Глубокий исследователь «национального стиля» В. Г. Лисовский писал: «Суворовский музей, выполняющий функции мемориала, посвящённого знаменитому военачальнику и национальному герою, своими формами, родственными памятникам отечественного фортификационного зодчества, раскрывает — вполне в духе эклектики — эту идейно-художественную программу». Однако совсем недавно один из авторов этой статьи отмечал, что «древнерусский» облик этого здания мало соотносится с личностью генералиссимуса века Просвещения, «чьи подвиги, — по слова Сегюра, — были блистательны, мысли глубоки, действия быстры». Ну что ж поделаешь, ещё со времён Александра Третьего при дворе зародилась мода на всё «древлеотеческое», которая особенно расцвела к моменту празднования 300-летия Дома Романовых в 1913 году. Достаточно вспомнить знаменитый бал, устроенный ещё в 1903, на котором царь с царицей и весь цвет российской аристократии предстали в костюмах царей и бояр XVII века. С решением императора никто не мог спорить, и к постройке был принят проект в «русском» стиле. 5 мая 1901 года этот проект был окончательно утвержден, а также утверждено место для музея на углу Кирочной и Таврической улиц.
Окончательным выбором его мы обязаны всё тому же А. И. фон Гогену. Предложенный командованием Преображенского полка участок плаца был им забракован. Он писал: «...памятник великого народного героя, сооружение, к участию в котором приходит вся русская армия, должен быть более открыт, ему не место середина плохой узкой улицы; настоящее место ему на углу Таврической и Кирочной, на месте участка, занятого открытым манежем офицерской кавалерийской школы. На этом месте музей-памятник будет открыт на четыре стороны. Кирочная улица делает на этом месте перелом, что даёт музею особо выгодное положение, а затем сама улица одна из более широких и лучших в этой части города. Одним фасадом музей должен быть обращен к императорскому Таврическому саду, другим к перекрёстку Таврической и Кирочной улиц...»
Торжественная закладка здания музея произошла на предложенном фон Гогеном участке 8 июня 1901 года. К строительству было привлечено большое количество подрядчиков — от крупных заводов и мастерских до частных лиц. Многие из принимавших участие в строительстве отказались от своих гонораров либо производили работы на льготных условиях. Силами специалистов санкт-петербургских Металлического и Путиловского заводов, кирпичного завода купца 1-й гильдии М. Т. Стрелина, строительного товарищества «Чуксанов и Макаров», завода Коса и Дюрра, торгового дома «С. М. Линднер» и многих других к осени 1904 года здание музея было в целом готово. Предстояло установить две большие мозаики на главном его фасаде.
С июня 1901 года два художника — баталист капитан артиллерии А. Н. Попов и классный художник 1-й степени Н. А. Шабунин — трудились над созданием двух живописных оригиналов для будущих мозаик. Уже в августе ими были представлены и утверждены комиссией первоначальные эскизы будущих полотен. Александр Николаевич Попов был уже признанным мастером, благодаря в том числе блестяще исполненной им картине «Защита Орлиного Гнезда орловцами и брянцами 12 августа 1877 года», посвященной одному из эпизодов Русско-турецкой войны. Широкую помощь и покровительство оказывал художнику горячий почитатель суворовского гения учёный-астроном и путешественник В. П. Энгельгардт. Одобрительно отозвались об эскизе будущей картины такие мэтры живописи, как И. Е. Репин и А. И. Куинджи, привлечённые в качестве экспертов. Сюжетом картины Попов избрал один из тяжелейших этапов Швейцарского похода Суворова, когда русская армия, двигаясь через перевалы Росшток и Кинциг-Кульм, вынуждена была идти по узким горным тропам среди отвесных скал, борясь с непогодой — ледяным дождём и пронизывающим ветром. Художник выезжал в Швейцарию для выполнения натурных зарисовок и этюдов.
Для другого художника, Николая Авенировича Шабунина, помора, приехавшего покорять столицу подобно знаменитым своим землякам Михайле Ломоносову и Федоту Шубину, совсем недавно получившего звание «классного» и ещё ничем особым не отметившегося, задача была немного проще. Он также совершил ряд поездок, но на этот раз не столь далеко — в Новгородскую губернию, где в своем сельце Кончанском после отставки жил опальный Суворов и откуда по получении рескрипта Павла Первого отправился в свой последний прославленный Итало-Швейцарский поход. Эпизод отъезда полководца и следовало изобразить. И в том, и в другом случае надлежало создать многофигурные композиции на сильно вытянутом по горизонтали формате.
Шабунин завершил работу над картиной «Отъезд Суворова из села Кончанского в поход 1799 года» в марте 1903, Попову же в силу разных обстоятельств сделать это удалось только к концу того же года.
Ещё шла работа над картинами, а «Суворовская комиссия» уже подыскивала кандидатов на исполнение мозаик, остановившись в конечном счёте на членах Общества взаимного вспомоществования русских художников — преподавателе Академии художеств мозаичисте М. И. Зощенко, которому надлежало выполнить работу по картине Шабунина, и мозаичисте Н. Е. Масленникове, призванном воплотить в мозаике художественный замысел Попова. Зощенко был отцом будущего знаменитого писателя, и Михаил Михайлович застенчиво гордился, что приложил руку к исполнению мозаики: «В левом углу картины имеется зелёная ёлочка. Нижнюю ветку этой ёлочки делал я. Она получилась кривая, но папа был доволен работой». Менее чем за год мозаичные картины заняли свои места на фасаде здания музея. Академия художеств безвозмездно выделила смальту на 7 тысяч рублей, в общей сложности её потребовалось более восьми тонн. Мозаичные работы были дополнены суворовским княжеским гербом на центральной башне и двумя пояснительными надписями под картинами. Это был беспрецедентный труд. Столь больших по размеру — четыре на девять метров — мозаик на внешнем фасаде здания в Петербурге ещё не существовало.
В пяти залах нового музея разместились экспонаты, поступившие из трёх основных источников, — дары потомков полководца, предметы, переданные по распоряжению императора Николая Второго, в том числе из его личного собрания, а также знаменитый «Суворовский сборник» уже упомянутого нами ранее В. П. Энгельгардта, в который вошли реликвии, найденные или приобретённые им в Швейцарии — в местах, где когда-то проходила суворовская армия. В центре самого большого, центрального «зала Трофеев», напротив двери, красовалась знаменитая картина В. Сурикова «Переход Суворова через Альпы», поступившая по велению Николая Второго из Русского музея императора Александра Третьего.
Вскоре после революции музей закрыли. Коллекции его перекочевали в Артиллерийский исторический музей. Исчез трёхглавый орёл на вершине центральной башни, на его месте торчал теперь голый штырь. С 1926 года по залам нового музея аэроклуба ОСОАВИАХИМа, разместившегося в старых стенах, ходила восторженная советская молодёжь. Но постепенно — со второй половины 1930-х годов — мысль о возрождении Суворовского музея вновь начала витать в воздухе, когда имя Суворова наряду с именами других прославленных полководцев, таких как Александр Невский и адмирал Нахимов, было извлечено из забвения ввиду нависшей над страной военной угрозы.
В 1943 году, как и многие городские здания, музей пострадал от прямого попадания авиабомбы — разрушена была одна из боковых башенок, понесло урон крыльцо, была повреждена мозаика, исполненная Масленниковым по картине Попова. К счастью, все экспонаты музея, хранившиеся в здании Музея артиллерии и эвакуированные в Новосибирск, уцелели.
Когда пришла пора Ленинграду залечивать раны, нанесённые войной, то в процессе ремонта здания музея исчезли остатки некогда великолепной черепичной крыши из поливной керамики, вместо неё было положено обычное листовое железо. В 1951 году музей вновь открыли. На вершину центральной башни установили привычную для тех лет пятиконечную звезду. Теперь это был Военно-исторический музей имени А. В. Суворова. Внутри тоже всё было обустроено по-новому.
На излёте горбачевской «гласности» музею возвратили мемориальный статус и сразу закрыли на долгие десять лет на реконструкцию. Решено было вернуть зданию исторический облик как внутри, так и снаружи. Но мало решить, наступившее безденежье сильно замедлило процесс реставрации. Как бы там ни было, всё постепенно вернулось на круги своя. Сначала прежний облик вернули интерьерам, потом в присутствии городских властей после обряда освящения взлетел на башню заново созданный трёхглавый орёл. Были очищены фасады, отреставрированы мозаики. Вновь сверкает на солнце глазурованная зелёная черепица. Музей обнесли новой оградой, благоустроили территорию. Преодолев все невзгоды, здание Суворовского музея по-прежнему одно из главных украшений Кирочной улицы.
a propos
Елена Витальевна Жукова — искусствовед, с 2002 года — старший научный сотрудник, с 2006 по 2018 — хранитель фондов Государственного мемориального музея А. В. Суворова.
