Сразу же необходимо признать, что любой автор, начинающий разговор о Маяковском, становится в большей или меньшей степени комментатором — ведь до сих пор никто не сказал «о времени и о себе» лучше, чем смог сказать сам Поэт — в стихах, поэмах, докладах, письмах, рисунках и так далее. И всё-таки говорить о нём нужно хотя бы потому, что выросли поколения, для которых Маяковский — всего лишь фигура из латуни в вестибюле станции метро «Маяковская». Но главное не в этом, а в том, что целая орда «культурологов» весьма ловко — опыт «перестройки»! — обрабатывает доверчивых «уважаемых — какой цинизм! — россиян» новыми байками и псевдонаучными измышлениями о том уже далёком времени, когда жил и работал поэт русской революции. Голос Маяковского стал голосом 150-миллионного народа. Ведь не случайно Маяковский и по сей день остаётся, быть может, единственным русским поэтом, оказавшим влияние на всю мировую поэзию. Маяковский навсегда утвердил всемирно-историческое значение обеих русских революций. К 1917 году уже написаны поэмы «Облако в штанах», «Война и мир», «Человек» и другие — итог, с которым поэт уверенно вошёл в новую эпоху. Эти поэмы, как и всё его творчество, были бы немыслимы без раннего петербургского цикла «Город». Петербург — Петроград Маяковского — это город Некрасова и Блока, но увиденный острым, проникающим в самую глубь взглядом профессионального незаурядного живописца и графика.
Теперь необходимо сказать, что ни один из русских поэтов не написал так много именно об архитектуре как о важнейшем виде искусства, способном преобразовать жизнь на более гуманных, созидательных основах. В годы моей ранней архитектурной деятельности Маяковский был «своим» в нашей среде. Его строки и целые стихотворения постоянно звучали в наших разговорах, а я по просьбе коллег читал его стихи о Петербурге: «Ночь», «Утро», «Из улицы в улицу», «Кое-что про Петербург» и многие другие. И сегодня, бывая у «Медного всадника», я вспоминаю одновременно и поэму Пушкина, и гениальную трагическую «Последнюю петербургскую сказку» Маяковского, написанную в 1916 году. Первый отклик поэта на февральские события — «Революция. Поэтохроника», в которой Маяковский с документальной точностью дал образ города тех дней. Он верно ощутил народный характер этой буржуазной по своей сути революции. Маяковский до Октября — это рисунки, антивоенные плакаты, выступления на заводах и в учреждениях, и, конечно, прежде всего, поэзия и проза. Он в гуще событий. В августе возникает замысел пьесы «Мистерия-БУФФ». Об Октябре 1917 года он сказал истинно по-маяковски: «Моя революция» — и сразу же признание в каждодневной будничной работе, лекциях, заседаниях, комиссиях. И ответ на вопрос, почему он не в партии. Истинные коммунисты, по его словам, на фронтах, а его — бойца на культурном фронте, чиновники «послали б рыбу ловить в Астрахань». А ведь это не шутка. Так, к сожалению, и бывало. Маяковский же нёс на своих плечах непосильный для обычного художника груз: помимо поэзии — киносценарии, театр, позднее «Окна РОСТа»… Он режиссёр, актёр, художник — высоко оценённый Лениным!, — лектор… И никаких жалоб — только труд без выходных и поблажек. С января до июня 1918-го — Маяковский в Петрограде и Москве, а затем — Петроград, «ненормированные» рабочие дни. Это — в адрес уже расплодившихся и ненавистных ему чиновников новой номеклатуры — «Прозаседавшиеся».
В «Открытом письме рабочим» поэт призывает не срывать свой классовый гнев на памятниках истории и культуры. Он пишет о разрушенных усадьбах, о «скелетах дворцов», об ответственности новой власти перед потомками и, наконец, о «Революции духа». Маяковский устно и печатно уже в марте 1918 года призывал беречь культуру прежних времён, одновременно строя новую. В то же время поэта тревожила мысль: как сохранить памятники прошлого при неизбежной реконструкции городов? Только при условии профессионализма, ответственности и преданности своему делу и стране. Поэт мечтал о том, чтобы новая архитектура соединила в себе опыт и мастерство прошлых веков и индустриальный размах нового времени, чтобы дворцы для рабочих из стекла и стали не уступали царским. Нынешние толкователи поэта так и не поняли глубинный смысл — подтекст — знаменитого стихотворения «Радоваться рано», усмотрев в нём нападки футуриста на Растрелли и Рафаэля. Каков же итог этих стихов? После войны «Мы все украшенья расставить заставим — любите любое!» («Той стороне», 1918 год). И здесь уместно коснуться темы старых и новых музеев. Музеи, судя по многочисленным выступлениям Маяковского — это не мёртвые хранилища древностей, не храмы для поклонения авторитетам, а живые, развивающиеся центры культуры. И, наконец, важнейшая мысль: музейным делом должны заниматься только честные и ответственные профессионалы. Маяковский был врагом дилетантства, и не только в искусстве. Наверно, в истории отечественного искусства нелегко найти пример подвижнического труда, сопоставимого лишь с работой целого коллектива. В письме в Москву маме — именно маме, а не матери! — и сёстрам он сообщает: «Пишу. Рисую» (плакаты, статьи, доклады и т.д.). В Левашово близ Петрограда пишет пейзажи и портреты (где они?). Где хранится (и хранится ли) графический портрет любимого композитора С. Прокофьева за роялем с трогательным посвящением, сделанный в 1917 году, когда поэт и музыкант часто встречались и вышагивали «вёрсты улиц» революционного Петрограда. Два гения легко и быстро нашли и поняли друг друга. В Петрограде и Левашово была создана первая советская пьеса «Мистерия-БУФФ», три раза поставленная в Консерватории в октябре 1918 года при участии В. Э. Мейерхольда и К. С. Малевича. Пьеса вызвала восторг А. Блока и недовольство «коммунистичествующей интеллигенции» — выражение поэта! — во главе с М. Ф. Андреевой, которая добилась снятия пьесы, новаторской по форме и содержанию и чуждой людям, воспитанным на «Макбетах». Рассерженный поэт с успехом показывал пьесу в других городах. А кто обратил внимание на программную статью «Вравшим кистью», где голос Поэта вызывает в памяти пламенные речи Аввакума и Радищева? В «Оде революции» 1918 года поэт не затушёвывает трагизма революционных событий:
Как обернёшься ещё,
двуликая?
Стройной постройкой,
грудой развалин?
Поэт не забывал о разрушениях Зимнего дворца и Кремля, об угрозе сноса храма Василия Блаженного, архитектурного символа России. В послеоктябрьском творчестве Маяковского немало трагических строк. Сознавая любую революцию и её неизбежное следствие — гражданскую войну, как трагедию, независимо от её результатов, Маяковский видел в ней не только разрушение вековых устоев, но и предпосылки будущего созидания.
В 1920-х годах, бывая за рубежом, Маяковский, воспитанный на строгих, благородных линиях петербургского классицизма и ампира, с большим интересом вглядывался в памятники зодчества и инженерного искусства Парижа и Берлина, Праги и Варшавы, Испании и США, Мексики и Кубы. Впечатления от этих творческих поездок образовали единственный в отечественной литературе грандиозный цикл стихов и прозы об архитектуре и инженерных сооружениях. Все они шедевры по красоте и музыкальности языка, пламенной и глубоко лирической силе мысли и чувства. Со страниц этого цикла как живые встают перед нами Нотр-Дам и небоскрёбы Нью-Йорка, Эйфелева башня и Бруклинский мост, новый аэропорт в Париже и Бродвей, Версаль и… Цитировать не берусь, каждая строка рождает следующую.В Нотр-Даме Маяковский особенно высоко оценил совмещение функций — собственно храма и культурного центра; в Версале — бережное отношение к историко-культурной традиции. Поэт почти не скрывал своего восхищения культурой французского народа — от готики до своих любимых Сезанна и Матисса. Он обратил внимание на то, что в Париже не было уже того нелепого деления культуры на высшую — для элиты, и низшую — для народа. Об этом он без устали говорил на своих выступлениях во многих городах СССР, обнаруживая при этом неожиданную для «собратьев по искусству» эрудицию и понимание насущных задач искусства. Кроме зодчества его интересует всё — строительные леса, новые конструкции и градостроительные замыслы, обогнавшие своё время. Он с гордостью отмечает то, что «впервые не из Франции, а из России прилетело новое слово искусства — конструктивизм». И, наконец, иное отношение к архитектуре своей страны — любовно-строгое, хозяйственное. Мечта о метро и об улучшенной планировке и оборудовании квартир, о городах-садах и новых доминантах. Он постоянно сравнивает то, «что у нашей земли хорошо» с тем, что он видел на Западе. Задаёт себе и нам по-прежнему актуальный вопрос: «Дождёмся ли мы жилья хорошего?». И ещё множество вопросов, не дававших ему покоя. Поэт чрезвычайно болезненно воспринимал многие уродливые явления послереволюционной жизни, видя в них наследие многовекового рабства. С великой страстью, неутомимо и целеустремлённо Поэт боролся с мерзостями жизни, наживая себе врагов и среди «своих» и среди «чужих». До конца дней его не покидает тревога за судьбу идеалов Октября 1917 года.
Маяковский резко и даже грубовато выступает против опошления идеалов революции трескучих пустозвонных юбилейных славословий, официальных речей, траты средств на митинги и манифестации. Маяковский убеждает современников и потомков в необходимости конкретных и полезных дел. Как далеки мы сегодня от великого Поэта, устремлённого в «коммунистическое далеко», в «тридцатый век».
À PROPOS
Валерий Григорьевич Исаченко — художник, архитектор, историк искусства Санкт-Петербурга. Лауреат всесоюзных и городских выставок, автор множества статей и книг по истории и архитектуре города
Библиография В.Г. Исаченко о В.В. Маяковском:
1. Маяковский — художник. Сборник научных работ Академии художеств. Москва, 1970 г. (диплом Министерства культуры РСФСР).
2. Маяковский. Рисунки. Сценарий телевизионного фильма. Июнь, 1971 г.
3. У морских ворот Невы. «Диалог», 1990 г., № 10.
4. Рисунки поэта. «Октябрьская магистраль», 1993 г., 17 июня.
5-7. Владимир Маяковский. Циклы радиопередач. 1993, 2003, 2013 гг.
8-11. Маяковский и архитектура. «Петербургские чтения», СПб, 1993 г., с. 16-19; Октябрьская магистраль, 1994 г., 20 августа; Трудовая Россия, 1995 г., февраль; Мир экскурсий, 2011 г., № 1, с.65-69.
12. Маяковский и живопись. «Трудовая Россия», 1994 г., № 7
13-15. Маяковский и музыка». «Октябрьская магистраль, 1993 г., 28 августа; «Адреса Петербурга», 2006 г., № 23/35, с. 29; «Мир экскурсий», 2011 г., № 2, с. 48-49.
16. Он был больше, чем поэт. «Народная правда», 1993 г., март.
17. «Это время гудит телеграфной струной». «Трудовая Россия», 1995 г., ноябрь
18. «На хорошее и мне не жалко слов». «Вечерний Ленинград», 1997 г., 11 июня
19. Памятники С-Петербурга. СПб, 2004 г., с. 290-293.
20. Шаржи и зарисовки разных лет (брошюра). СПб, 2006 г.
21. Портреты (брошюра). СПб, 2006 г.
22. Маяковскому. Столицы и усадьбы. СПб, 2007 г., сентябрь, с. 56
23. Опасности слова, краска, звук. «Трудовая Россия», 2008 г., 5 декабря
24. Литейная строна, СПб, 2006 г., с. 81
25. Поэт нового времени, «Трудовая Россия», 2008 г., 5 декабря
26. Поль Сезанн (брошюра). СПб, 2009 г.
27. Ленин и Маяковский. «Трудовая Россия», 2010 г., март
28-30. А. Блок и В. Маяковский. «Мир экскурсий», 2010 г. № 3, с. 82-85;
«Трудовая Россия», 2013 г., 8 июля; «Коломенские чтения», 2011 г., с. 92–98
31. Владимир Маяковский. Бессмертные имена Северной Пальмиры. Москва-Петербург, 2010 г., с. 58-82.
32. Мой Маяковский (брошюра). СПб, 2011 г.
33. Маяковский на Фонтанке. Альманах «Фонтанка». СПб, 2011 г. № 8.
34. Пале-Рояль. «Адреса Петербурга», 2012 г., № 42/56, с. 20
35. К 120-летию Маяковского. Выставка книг, статей и рисунков В. Г. Исаченко в Библиотеке им. Маяковского на Невском пр., 20, 2013 г., июль
36. Художники Коломны накануне Первой мировой войны. «Коломенские чтения», СПб, 2015 г., с. 55-56
37. Размышления в стихах. «Коломенские чтения», 2016 г.
38. Маяковский шагает по Петрограду. «Мир экскурсий», 2013 г., № 4, с. 19
