Изменчивая, затейливая игра света и цвета в квартире Инны Олевской сравнима с причудливым переплетением имён, связанных с её жизнью и историей места. Светится лёгкий шёлк, тяжёлыми складками лежит матовый бархат театральных костюмов, созданных для театра Аркадия Райкина. Сквозь решётку фарфоровых композиций таинственно мерцают восточные кувшины, привезённые Билибиным из Египта, Сирии и Палестины. Они подарены Инне Олевской сыном художницы по фарфору Александры Щекатихиной Мстиславом Потоцким. Тяжёлое кобальтовое стекло и янтарные сердолики бус — подарков Тонино и Лоры Гуэрра — отражают случайный лучик света. Для прекрасного нет понятия времени.
Интерьер квартиры, её особенный вид и внутренний смысл формировались постепенно под влиянием многогранности переплетений прошлого и настоящего, неразрывно связанного с философией творчества художника. Её квартира — постоянно меняющаяся живая экспозиция, создающая перекличку предметов и тем разных эпох, знаковых для художника, органично формирующая из них общую композицию. Каждый предмет этого удивительного пространства объединяется в смысловой ряд впечатлений и воспоминаний, оживающих в маленьких эссе, рассказанных тихим голосом, чтобы не спугнуть воспоминаний. Нет ничего однозначного, каждое слово, каждый жест, движенье глаз хозяйки означают большее, чем может подуматься.
Скульптурно-пространственные фарфоровые композиции, созданные Инной Олевской, — действующие лица представления, бесконечно разыгрываемого среди массивной ампирной мебели с гладкими полированными поверхностями, вытканной золотом шёлковой обивкой, и накладными бронзовыми рельефами. Образы насыщенных цветом живописных полотен перекликаются выразительностью линии, ассоциативностью образного строя с фарфором в бесконечной интерпретации стилей и эпох. Художница объединяет старые и новые петербургские традиции, преодолевая границу, разделяющую различные виды искусств — музыку, поэзию, скульптуру и живопись, — в стремлении выразить изысканную и хрупкую фарфоровую мечту.
