В корабельной артиллерии поначалу всё было просто: парусные корабли в морском сражении выстраивались в линию и, как заправские дуэлянты, начинали палить в противника всем бортом. Незначительная дистанция определялась ограниченными возможностями гладкоствольной артиллерии. Команда стремилась поджечь вражеский корабль, а если это не удавалось, то сблизиться и, продолжая стрелять из всего, что было под рукой, его абордировать. Иногда удавалось попасть в крюйт-камеру, и кричать «На абордаж!» уже не приходилось.
Ещё один вариант морского боя — таран — проявился в знаменитом Лисском сражении австро-прусской войны 1866 года. Но во второй половине XIX века гладкоствольная артиллерия уступила место нарезной, а круглое ядро — продолговатому снаряду. Нарезы в канале орудийного ствола придавали снаряду вращение в полёте, что делало его значительно стабильнее: снаряд не шатало, как ядро, из стороны в сторону. Это позволяло сделать стрельбу значительно точнее, а дистанцию — больше. Правда, один морской политработник как-то пытался меня убедить, что нарезная артиллерия хороша тем, что снаряд ввинчивается в броню. Мне показалось, что он говорил абсолютно серьёзно.
Нарезная артиллерия сыграла решающую роль в изменении тактики ведения морского боя. Наглядной иллюстрацией стало Цусимское сражение, в котором русские моряки, несмотря на весь героизм, потерпели тяжёлое поражение.
Следующим шагом стало создание в Англии в 1907 году линейного корабля нового поколения — «Дредноута». Десять орудий калибра 12 дюймов имели дальность стрельбы чуть меньше 15 кило-метров. Это в корне меняло представления о морском бое, о его тактике. Появись такой монстр в Финском заливе — где от Хельсинки до Таллина всего восемьдесят километров, а в восточной части между берегами и вовсе «рукой подать» от форта «Ино» до «Красной Горки», — он бы представлял серьёзную угрозу. Именно так и рассуждало военное руководство России во главе с императором, стремясь обезопасить себя с помощью морских крепостей, основную мощь которых составляла береговая артиллерия.
Правда, как и положено младшей сестре, в это время береговой артиллерии зачастую доставалось то, что уже не устраивало корабельную. Специальные разработки береговых орудий не проводились по понятным причинам: зачем изобретать велосипед, когда можно использовать лучшее из имеющегося? Но на сушу далеко не всегда передавалось лучшее. И в Кронштадте, и в Свеаборге береговая артиллерия долгие годы не соответствовала артиллерии наступающего противника. Даже в начале XX века на вооружении русских морских крепостей имелись орудия образца 1867 года, основу же составляли орудия образца 1877 и 1887 годов. Разумеется, разрабатывались специальные береговые лафеты, но они в основном представляли собой открытые установки.
Различие в подходах объяснимо: стремление корабельной артиллерии к новым рубежам обусловливалось самими условиями, в которых она существовала. Скорость, с которой увеличивалась дистанция стрельбы, всё время росла; качка и жёсткие требования по габаритам и весу заставляли морских артиллеристов интенсивно работать над совершенствованием орудий, лафетов, способов стрельбы. На берегу всё было иначе. «Щадящие» условия неподвижности — хотя именно неподвижность была одним из недостатков береговой артиллерии — действовали успокаивающе. Главной причиной, видимо, была принадлежность русской береговой артиллерии к военному ведомству, которое с недоверием относилось к новым веяниям.
В Европе и Америке активные поиски принципиально новых оборонительных форм (железнодорожная артиллерия, скрывающиеся лафеты, броневые башни) приносили ощутимые результаты, но в России благодаря усилиям известного инженера генерала К. И. Величко и некоторых других специалистов сложилось мнение, что русская фортификационная школа должна идти своим путём. Строительство шести броневых башенных установок системы К. Кольза на форту «Милютин» Кронштадтской крепости, длившееся с 1867 по 1873 год, было лишь исключением, подтверждающим правило.
Корабельная артиллерия главного, а затем и среднего калибра, начиная с первых мониторов Дж. Эриксона и К. Кольза 1863—1865 годов, размещалась в башенных установках, которые обеспечивали надёжную защиту орудийной прислуги и механизмов от попаданий вражеских снарядов. Первоначально это были весьма примитивные установки, в которых вращение осуществлялось паровыми машинами, а заряжание производилось вручную. Постепенно паровые машины были заменены гидравлическими механизмами, а затем и электрическими. Подача боеприпасов из погребов и заряжание были механизированы с использованием так называемой системы взаимной замкнутости — достаточно было отпустить взведённую пружину зарядного поста, как все механизмы в определённой последовательности приходили в движение. Всё это позволило достигнуть небывалой скорострельности двенадцатидюймовых башен линкоров типа «Севастополь» — 40 секунд на выстрел. Стоит напомнить, что двенадцатидюймовый снаряд образца 1907 года весил 473 килограмма. В 1916 году фактическая скорострельность береговых двенадцатидюймовых башенных установок фортов «Ино» и «Красная Горка» составила 1,3 выстрела в минуту (восемь залпов совершались за 12 минут 48 секунд).
Противники береговых башенных установок использовали весьма весомый довод — большую стоимость подобных систем, поэтому с появлением новых двенадцатидюймовых орудий береговые батареи решили вооружить открытыми одноорудийными установками. В сентябре 1909 года Главное артиллерийское управление провело конкурс проектов между петербургскими заводами: Металлическим, Обуховским и Путиловским. Проект двенадцатидюймовой одноорудийной открытой установки, разработанной Металлическим заводом, оказался лучшим. Ему в конце 1910 года передали заказ на восемь таких установок для Кронштадтской крепости: по четыре для фортов «Алексеевский» («Красная Горка») и «Николаевский» («Ино»). Получила такие установки и морская крепость Петра Великого. Металлический завод настаивал на необходимости применения башенных установок и представил в Главное артиллерийское управление два таких проекта с одним и двумя орудиями. Проекты разрабатывались на основе трёхорудийных башенных установок линкоров типа «Севастополь». Конструкторы лишь несколько изменили форму вращающейся брони, но в целом она осталась того же типа, с вертикальной задней стенкой и наклонной передней. Жёсткий барабан установки прикрывался литой кирасой, заделанной в бетон.
Здравый смысл наконец победил чрезмерную экономию, и с передачей крепости Петра Великого в морское ведомство именно оно стало заказывать башенные установки, предварительно проводя конкурсы проектов. Победителем снова стал Металлический завод, и его двухорудийные башни вскоре начали собирать на эстонских островах Нарген (ныне Найсаар) и Аегна (ныне Вулф).
Тем временем в Англии на вооружении линейных крейсеров появились четырнадцатидюймовые (356-мм) орудия. Заключив договор о сотрудничестве с английской фирмой «Виккерс», морское ведомство получило возможность заказать Обуховскому заводу четырнадцатидюймовые орудия для первых русских линейных крейсеров типа «Измаил» и береговых батарей крепости Петра Великого. Их строительство предполагалось на островах Нарген и Макилуото (Финляндия). Эти батареи не были достроены, и позднее финны разместили в четырнадцатидюймовых блоках двенадцатидюймовые орудия. В 1945 году батарея на Макилуото вошла в состав советской военно-морской базы Поркалауд, просуществовавшей до 1956 года.
Ещё одной важной составляющей русской береговой артиллерии была шестидюймовая (152-мм) пушка француза Г. Канэ. Она имела два решающих преимущества перед другими системами: унитарное заряжание, в котором гильза играла роль обтюратора (устройства, препятствующего прорыву газов), и конструкцию лафета, позволявшую стволу плавно откатываться и накатываться после выстрела по собственной оси. Кроме того, был удачно спроектирован орудийный затвор. Всё это позволило французам на полигоне получить скорострельность 10 выстрелов в минуту. В боевых условиях она была, разумеется, ниже, но всё равно немыслимой для других систем. Морское и сухопутное ведомства купили права на изготовление орудий Канэ, и их изготовление в 1895 году начал Обуховский завод в Петербурге. С 1900 по 1917 год обуховцы изготовили для морских крепостей 277 орудий.
Пушка Канэ с дальностью стрельбы около 13 километров рассматривалась как вспомогательная в дополнение к десятидюймовому (254-мм) орудию русского инженера А. Ф. Бринка. Последняя считалась основной и для флота, и для берега до появления новых двенадцатидюймовых орудий, длина ствола которых составляла 52 калибра по официально принятой в корабельной артиллерии системе определения длины ствола. Это была разумная мысль — унифицировать корабельную и береговую артиллерию, но 10 дюймов вскоре стало недостаточно для борьбы с быстро прогрессирующей корабельной артиллерией. Десятидюймовые орудия устанавливались на лафетах, разработанных специально для береговых батарей генералом Р. А. Дурляхером. Традиционная пара — шестидюймовка Канэ и десятидюймовка Бринка имелись во всех морских крепостях России.
В 1950-х годах орудие Канэ сменила новая система Б-13 калибра 130-мм, разработанная специалистами завода «Большевик» (бывший Обуховский). Она имела большую дальность стрельбы — 25 км. Одновременно на Металлическом заводе провели модернизацию пушки Канэ, увеличив дальность стрельбы до 22 км. Сегодня орудия Канэ можно увидеть на крейсере «Аврора», причём почти все эти орудия сняты с фортов Кронштадта. Одно орудие находилось на форту «Красная Горка», но в начале 2000-х годов его нахально увезли в Москву, в музей на Поклонной горе.
Отдельным интересным явлением стало перемещение корабельных башенных установок на береговые батареи. В 1922 году часть кораблей и недостроенных корпусов продали в Германию по цене металлолома. Часть освободившейся корабельной артиллерии решили разместить на берегу. Такой опыт уже имелся в Порт-Артуре, где шестидюймовые пушки Канэ снимали с кораблей и устанавливали на позициях крепости. Для четырёх восьмидюймовых башенных установок линкора «Республика» (бывший «Император Павел Первый») построили специальные бетонные блоки, которые разместили западнее мыса Серая Лошадь. На фортах «Обручев» и «Тотлебен» установили восьмидюймовые башни крейсера «Рюрик», построенного в 1910 году в Англии для российского флота. Их дальность стрельбы составляла 20 км, и они перекрывали своим огнём почти половину Карельского перешейка. Наличие этих орудий было одной из главных причин, почему финны не пытались продвигаться к Ленинграду дальше реки Сестры.
В Германию продали и корпуса линейных крейсеров типа «Измаил». Главный инженер Ленинградского металлического завода А. Г. Дукельский в 1927 году предложил поставить четырнадцатидюймовые орудия, предназначавшиеся для «Измаилов», на железный транспортёр. Несмотря на большой опыт использования железнодорожной артиллерии в годы Первой мировой войны, эта идея не нашла поддержки у командования. Но настойчивость Дукельского позволила в октябре 1930 года организовать на базе Ленинградского металлического завода Центральное конструкторское бюро судостроения № 3, которое к началу марта 1931 года разработало проект железнодорожного артиллерийского транспортёра ТМ-1-14 (ТМ — транспортёр морской, 1 — видимо, одно орудие, 14 — калибр в дюймах). Предназначавшийся для борьбы с линейным флотом транспортёр, находясь на рельсах, мог стрелять только вдоль пути, иначе бы его опрокинула сила отката. Для стрельбы в диапазоне 360° по южному берегу Финского залива были оборудованы специальные бетонные позиции.
В мае 1932 года первый ТМ-1-14 был предъявлен к сдаче на Металлическом заводе. Вскоре к нему присоединились ещё два, составившие батарею № 6, которую в 1933-м перебросили на Дальний Восток. А. Г. Дукельский и его сотрудники тем временем разработали ещё два проекта транспортёров для двенадцатидюймовых (305-мм) орудий. ТМ-2-12 использовал орудия длиной 40 калибров, предназначавшиеся в запас для линкоров типа «Андрей Первозванный». На ТМ-3-12 разместили по орудию длиной 52 калибра, изготовленные для линкоров типа «Севастополь». Эти транспортёры в основном повторяли принципы, заложенные в ТМ-1-14. К сожалению, определённо сказать, что означает цифра «2» в обозначении ТМ-2-12 и цифра «3» в ТМ-3-12, весьма сложно. Возможно, это второй и третий проекты по порядку.
Уникальным оказался следующий транспортёр — ТМ-1-180, в котором использовалось 180-мм корабельное орудие Б-1-П. Главным его достоинством была возможность стрельбы на любом участке пути в диапазоне 360°. Устойчивость транспортёру при откате придавали специальные упоры. Как и башенные установки форта «Красная Горка», железнодорожные транспортёры, активно участвуя в Великой Отечественной войне, стреляли по сухопутным войскам противника. Любопытно, что, подчиняясь флоту и перенеся на берег всю организацию стрельбы, железнодорожная артиллерия получила морскую терминологию. Так, вагон, в котором перевозились боеприпасы, назывался вагоном-погребом. К счастью, несмотря на все усилия военных, часть транспортёров ТМ-3-12 и ТМ-1-180 удалось сохранить, и они сейчас украшают территорию форта «Красная Горка».
В первые советские десятилетия береговая артиллерия превратилась в отдельный вид морского вооружения, хотя флот тогда был лишь частью армии. В 1931 году в Севастополе было сформировано Училище Береговой обороны Морских сил РККА. Училище под разными названиями просуществовало до 1992 года. В Севастополе ещё в 1913-м началось строительство 205-й башенной батареи калибра 12 дюймов, получившей в советское время номер 35. Она была уничтожена немцами в годы Великой Отечественной войны, и восстанавливать её не стали. Такая же батарея № 30 сохранилась и фигурировала в знаменитом фильме «Ответный удар».
Двенадцатидюймовые береговые башенные установки в советской береговой обороне получили индекс МБ-2-12. В 1930-х годах они прошли существенную модернизацию, но в конце концов были разобраны на металл. Во Владивостоке уцелела трёхорудийная береговая башня, снятая с повреждённого линкора «Полтава».
Русские корабельные орудия использовались и в береговой обороне Германии. Среди кораблей, ушедших в 1920 году из Севастополя в Бизерту, был линкор «Генерал Алексеев» (бывший «Император Александр Третий»). Корабль был разрезан на металл, а четыре орудия из 16 достались немцам, которые после некоторой модернизации установили их на батарее «Мирус» острова Гернси Атлантического вала. Существует легенда, что немцы предлагали находящемуся в плену командиру 315-й батареи МБ-2-180 капитану А. М. Стебелю жизнь и почёт, если он возглавит батарею «Мирус». М. А. Стебель остался верен присяге и погиб в лагере для военнопленных. Его батарея, располагавшаяся на мысе Церель острова Эзель (ныне Саарема), в годы Великой Отечественной войны была героическим преемником 43-й батареи крепости Петра Великого, чей подвиг прекрасно описан в романе В. Пикуля «Моонзунд».
Морская береговая двухорудийная башенная установка МБ-2-180 калибра 180 мм была последней разработкой стационарной береговой артиллерии. В 1950-х годах наступила эпоха ракетного оружия, и артиллерийские батареи постепенно начали уничтожать.
В Финляндии на острове Куйвасаари существует музей артиллерии. Его главным экспонатом является 305-мм башенная установка русского производства. В День независимости Финляндии она стреляет специальным водяным выстрелом, дающим огромный сноп огня. В России такого музея нет…
Обложка публикации:Мемориальный памятник форт «Красная Горка».
Леонид Амирханов.
Фотография Юрия Молодковца