С Египтом у Петербурга давние художественные связи. На берегах Невы во множестве прописались сфинксы: от древних — Аменхотепа Третьего — до современных порождений фантазии Михаила Шемякина — напротив «Крестов». Характерные силуэты храмовых пилонов хорошо знакомы петербуржцам по воротам работы А. Менеласа в Царском Селе. Вспомним и старый Египетский мост, история обрушения которого в 1905 году вошла в учебники физики и даже в воинские регламенты: на мосту сбивать шаг, идти не в ногу. Змеи-уреи, диски, обелиски, другие египетские детали составляют сейчас настолько привычный слой в городской среде, что глаз их даже не фиксирует. Так порой не замечаешь клафт — головной плат фараона — на маскаронах некоторых зданий. Но целый дом не заметить трудно.
Кстати, Египетский дом на Захарьевской, построенный в 1911—1913 годах Михаилом Сонгайло для жены действительного статского советника Ларисы Нежинской, не одинок. Компанию ему составляют здания на Петроградской стороне — на Большом проспекте и на Зверинской, где можно найти целый набор египетских мотивов. Менее очевидный пример — доходный дом архитектора П. Сюзора на Казанской улице. Образ этой постройки тоже насыщен нотами, рождёнными на берегах Нила. Но то, что у П. Сюзора звучит намёками, в работе М. Сонгайло сказано открытым текстом — «весомо, грубо, зримо». Впрочем, как подчёркивает исследователь творчества Сонгайло Л. Кирикова, «архитектор не сразу пришёл к такому решению. Проект, разрешённый к постройке Городской управой 29 марта 1911 года, был трактован в распространённых формах неоклассицизма несколько модернизированного оттенка». Эти формы вообще были характерны для автора дома на Захарьевской. Именно в них выполнены, например, такие известные его работы, как доходный дом Я. Сахара на Большой Конюшенной улице, № 17, и здание сельскохозяйственных курсов на Каменном острове. М. Сонгайло принадлежал к поколению зодчих-неоклассиков, родившихся в 1870-е годы и закончивших в большинстве своём Академию художеств в 1900-е.
Распространение форм неоклассицизма в XX веке стало делом жизни именно поколения «семидесятников». Некоторые из них — как И. Фомин и В. Щуко — впоследствии встали у руля советской архитектуры, другие — как Ф. Лидваль и М. Лялевич — предпочли эмиграцию. Но, независимо от места работы и жительства, большинство сохранили верность «классическому выбору» молодости. Неудивительно: ведь Академия художеств — это прежде всего классика, школа. Потому и выглядят неоампирные штудии М. Сонгайло куда более цельными и органичными, чем его же «египетский» опыт, отмеченный изрядной композиционной усложнённостью, избыточностью. Дом Нежинской являет странное сочетание стилизованного «археологического» декора, классической руки и утилитарной основы — большого шестиэтажного доходного дома с эффектными и функциональными планировками, со всеми приметами комфорта начала столетия (включая «вполне безопасные подъёмные машины новейшей универсальной полной кнопочной системы «Штиглер»).
Фасады уснащены эркерами самой различной формы — прямоугольными, круглыми, трёхгранными. Дом, занимающий почти квадратный участок, неожиданно получил асимметричный уличный фронт с тремя разными пластическими акцентами. Обилие тяг, фризов, карнизов едва ли добавляет зданию цельности. Впрочем, построение отдельных участков фасада, как и его членение на горизонтальные ярусы, вполне характерно для неоклассицизма. Стоит присмотреться повнимательнее, и понимаешь, что архитектор даёт замечательный рецепт изготовления «египетского» дома из «неоклассического». Рекомендуется: заменить дорические полуколонны в основании хаторическими, на роль атлантов в порталы назначить фараонов, сюжетам греческой мифологии в барельефах предпочесть «египетские» сцены, античным гениям — древних богов, вместо гирлянд, розеток и проч. в изобилии использовать окрылённые диски с уреями, скарабеев, стилизованные растительные мотивы, всякого рода папирусы и лотосы из фактурной штукатурки. Маскароны — оставить, но вместо Медузы использовать лик богини Хатор — как писали в старых учебниках, «голову женщины с ушами коровы».
Перед Первой мировой войной в Египетском доме находились бельгийское и румынское посольства. Впоследствии здесь размещалась редакция журнала «Искусство Ленинграда». В наши дни по этому адресу прописаны: оружейный магазин, кафе, несколько фирм и учебные классы «Центра технических средств для антитеррористической и оперативно-розыскной деятельности». Фасад не претерпел особых изменений — разве что весь цоколь теперь прорезан окнами. Отчасти утрачена разнообразная авторская расстекловка, и, конечно, пострадали элементы металлического декора. В 1921 году «уроженец царства Польского» М. Сонгайло уехал в Литву, где возглавил архитектурный департамент Каунасского университета. Mykolas Songaila стал в Литве одним из лидеров неоклассического направления.
Изменение первоначального замысла Л. Кирикова объясняет «желанием заказчицы или ее мужа создать необычное здание» или же «стремлением автора вписать оригинальную страницу в каменную летопись столицы». Позволительно строить и более увлекательные предположения: египетские мотивы были важнейшим атрибутом архитектуры «вольных каменщиков». Да и мистики начала XX столетия — например, Р. Штайнер — настойчиво обращались к Египту. Литературно-художественная среда вполне разделяла эти увлечения.
Париж 1909 года рукоплескал «Клеопатре» в декорациях и костюмах Л. Бакста. Идеологическая и художественная мода на Египет стала причиной создания множества памятников от Лондона до Красноярска. Вероятно, не случайно М. Сонгайло выбрал для колонн дома поздние, необычные прототипы — постройки эллинистического периода, храмы в Дендере и на затопленном в 1902 году острове Филе. Так и обрушение венецианской Кампаниллы отозвалось в европейской архитектуре долгим эхом реминисценций.
В 1913 году О. Мандельштам писал в «Египтянине»: «Я выстроил себе благополучья дом». Дом Л. Нежинской был выстроен накануне революционной грозы. Зато кратчайший путь «к берегам священным Нила» для любого петербуржца теперь проходит по Захарьевской улице.
Обложка публикации: Фасад Египетского дома 1910-е годы. Архивная фотография
