• Текст: Тамара Горышина
  • N 7/19

Насаждения

Известно, что, создавая Петербург, Петр I велел возводить в нем в основном каменные строения; но в то же время мечтал и о городе-парадизе, рае, как он неоднократно называл свое детище.

Насаждения

А какой же рай без райских кущей, смягчающих господство холодного камня? Ясно, что строящемуся городу необходимо было озеленение — оно и началось, как только были проложены и стали застраиваться первые улицы.

тема номера
Двор в Коломне. Фотография Алексея Тихонова

Была обсажена деревьями Большая Першпективная дорога (будущий Невский проспект), которая служила въездом в город и должна была поражать приезжих своим обликом. Появились первые уличные посадки, сделанные за казенный счет, — у Почтового двора, а домовладельцам велено было деревья перед окнами «без нужды не рубить», «да послужат украшением», и сажать клены на улицах против своих домов. Впрочем, в XVIII веке, когда основным типом застройки в Петербурге была городская усадьба, включавшая сады, огороды, иногда целые рощи, зелени в столице хватало — озеленение большей частью получалось само собой.

В следующем веке, с наступлением эпохи класссицизма, озеленение приняло более упорядоченный характер; но и отношение к нему в значительной мере изменилось — в нем проявился свой, петербургский акцент. Стремление иметь в городе побольше зелени вступало в противоречие с идеалами зодчих. Строгие постройки петербургского классицизма не гармонировали с прихотливыми формами растительного мира, и авторы боялись «нарушения архитектурных красот зеленью».

Чтобы создать возможность обзора зданий и ансамблей, архитекторы стремились сохранять перед строениями обширные не засаженные пространства. И потому деревьям и кустарникам в знаменитых петербургских ансамблях отводилась весьма скромная роль. К тому же, как видно на городских пейзажах начала XIX века, деревья и кустарники были небольших размеров — молодые, часто подстриженные.

Словом, зелени в центре города было мало, она имела упорядоченный вид, «знала свое место» и наряду с архитектурой классицизма, вероятно, в немалой степени способствовала созданию «строгого, казенного, расчисленного и вымеренного» облика, о котором так много сказано в литературе.

Очевидно, само собой подразумевалось, что посаженные деревья и кустарники будут подвергаться периодической стрижке или замене. Иначе трудно предположить, что архитекторы и озеленители не представляли себе, как будут выглядеть древесные посадки через сто-двести лет — ведь никуда не денешься от того, что деревьям свойственно расти… Но стрижку проводили лишь в немногих местах, и то нерегулярно; а на открытых ранее пространствах впоследствии кое-где подсаживали деревья, которые затем росли «по своей воле».

И уже к концу XIX века облик зеленых насаждений в центре заметно изменился по сравнению с первоначальными планами зодчих. Вот несколько примеров. По замыслу К. Росси, Александровская площадь — ныне площадь Островского — была распахнута к Невскому проспекту. Небольшой партерный сквер, разбитый в ее центре, не закрывал украшавшую главный проспект великолепную панораму, в глубине которой словно парило здание театра. А потом панорама исчезла, закрытая не столько памятником Екатерине Второй, сколько посаженными вокруг него и сильно разросшимися деревьями. Примерно то же произошло и на Михайловской площади — ныне площадь Искусств, — где раньше дворец царил над круглым сквером с невысокими стрижеными кустарниками. Памятник воинской славы Екатерининской эпохи — обелиск «Румянцова победам», который когда-то гордо возвышался сначала на Марсовом поле, а потом в молодом сквере на набережной Васильевского острова, оказался, как в лесу, плотно закрыт старыми деревьями и доступен для обозрения лишь со стороны набережной, конечно, потеряв при этом первоначальное величие.

Не избежало подобной участи и Адмиралтейство. Некогда оно было окружено устроенным на месте засыпанного рва и срытого земляного вала бульваром «променадом» — аллеей из молодых лип, дубков, рябин. Именно там, по мнению пушкинистов, частенько прогуливался Онегин.

Но затем вместо юного бульвара по решению Городской думы был посажен Александровский сад, который уже в конце XIX века «много повредил, закрыв великолепное здание». Так с сожалением писали об этом в печати. Но когда деревья и кустарники, разросшиеся вокруг Медного всадника, стали закрывать памятник основателю города, а в сквере на Исаакиевской площади «расти, как в лесу», нарушая «подобающее храму художественное впечатление», они были беспощадно вырублены.

Что касается Невского проспекта — точнее, его отрезка от Мойки до Фонтанки, на котором еще на рубеже XVIII—XIX веков были посажены молодые липы, вначале в виде центрального бульвара, позже — вдоль тротуаров, то, не дожидаясь их нежелательного разрастания, в 1841 г. по повелению Николая Первого они были удалены; оставлены липы были лишь у Гостиного двора.

Однако с течением времени появилась и другая оценка петербургских старовозрастных деревьев. В конце XIX — начале XX века под натиском плотной застройки в городе все меньше становилось садов и скверов, придомовых посадок и уличной зелени, особенно в центре.

А ведь ученые уже давно обнаружили, что зеленые растения— поставщики кислорода в воздух. Получилось, что, отвоевав ранее территорию для застройки у болот, город теперь начал отвоевывать ее у своих «зеленых легких».

С усилением урбанизации и ухудшением городской экологической среды соображения об «испорченной архитектуре» отступили на второй план — напротив, на разросшиеся и закрывающие архитектурные красоты деревья стали смотреть с уважением и даже нежностью, как на пришельцев, проникших в город из «настоящей» природы.

У «отцов города» возникла смелая идея— превратить в сады обширные центральные площади; но она — вероятно, все же к счастью — так и не была реализована.

В наши дни, как и сто лет назад, отношение горожан и специалистов к «непозволительно» выросшим городским деревьям неоднозначно. Нам жаль, что из-за них мы не видим во всей красе фасад здания Двенадцати коллегий или Адмиралтейство, которое, по выражению одного современного автора, «исчезло, как бы ушло под землю». Но мы, конечно же, не хотели бы вернуться к малорослым зеленым обитателям давних бульваров и скверов, лишившись тенистых аллей Александровского сада или старых деревьев перед Александринским театром.

Сегодня на улицах и площадях Петербурга растут деревья и кустарники, судя по их форме, как будто происходящие из разных веков. В городе немало стриженой зелени облика XVIII — начала XIX века — там, где поддержание ее формы необходимо для сохранения архитектурного замысла всего ансамбля — например на Стрелке Васильевского острова — или для уже привычного украшения центральных улиц — липы у Гостиного двора, на Большой Конюшенной улице.

Стрижеными кустарниками окаймлены небольшие скверы; линии таких же кустарников тянутся вдоль многих улиц, отделяя проезжую часть от тротуара — кстати, чаще всего это выходец с берегов Байкала — кизильник блестящий, неожиданно оказавшийся весьма терпимым к выхлопным газам.

И еще одно немаловажное обстоятельство: экологи обращают наше внимание на то, что деревья, особенно старые, создают своеобразное «очарование городской природы», «психофизиологический комфорт» для горожан, способствующий снятию городских стрессов.

Но наиболее значительную часть городского озеленения составляют деревья и кустарники с кронами свободной формы, ставшей привычной в последние два века. Они преобладают и в старых садах, и парках, кроме специальных уголков регулярного стиля, и в открытых дворах кварталов со свободной планировкой. Будем же благодарны и тем, и другим за то, что они «соглашаются» жить в весьма нелегких для растений — поверьте экологу! — городских условиях.

Растительность поглощает из воздуха 50—60 процентов содержащихся в нем токсичных газов (для сравнения: водоемы всего 5 процентов), в том числе выхлопных, что небезразлично для современного города.

И еще одно немаловажное обстоятельство: экологи обращают наше внимание на то, что деревья, особенно старые, создают своеобразное «очарование городской природы», «психофизиологический комфорт» для горожан, способствующий снятию городских стрессов.


В печати конца позапрошлого — начала прошлого века сохранились такие цифры: если в Лондоне на одного жителя приходилось 32 кв. м озелененной территории, в Вене — 30, то в Петербурге всего 10. Архитекторы и озеленители не раз били тревогу по этому поводу, призывая городские власти принять меры, «пока былые липовые парки не превратились в трамвайные».


тема номера
Вид Адмиралтейства. Гравюра из «Панорамы невского проспекта» в. Садовникова (1830-е годы)
тема номера
Адмиралтейство. Фотография Андрея Кузнецова
тема номера
Двор на углу Фонтанки и Английского проспекта
тема номера
Стена «Китайского Дворца» в Ораниенбауме
тема номера
Больница в Песках. Фотография Александра Тихонова

Обложка публикации:Летний сад и Марсово поле (вид сверху).

Тамара Горышина.

Фотография Юрия Молодковца

Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем