Голландия — юношеская любовь Петра, которой он оставался верен всю жизнь. Плавать на английском боте его научил голландец Франц Тиммерман, он же обучил и нидерландскому языку (единственному, которым русский царь владел свободно). Прежде не любивший корпеть над учебниками, Пётр «гораздо пристал с охотою учиться геометрии и фортификации». С этого времени всё голландское неудержимо влекло его. Любимой одеждой был костюм голландского матроса. Амстердам с его каналами, регулярными парками и аккуратными домиками подал идею устройства новой российской столицы. Голландские моряки, корабелы, садовники и строители были в числе первых жителей города, названного на голландский манер — Санкт Питер Бурх.
Строители и садовники
Петербург петровской эпохи имел голландский облик, донесённый до нас гравюрами и рисунками Питера Пикарта, Оттомара Элигера, Христофора Марселиуса. Городской порт и судоверфи построили голландские специалисты, склады корабельного леса назвали Новой Голландией, первые дворцы и дома были в голландском стиле. Нидерландское влияние видно в проекте василеостровских каналов, форме домовых участков Петергофской дороги, в прудах-польдерах, которыми осушали питерские болота. Разрисованными изразцами обкладывали печи и стены покоев, ели на сине-белом фаянсе, по пожеланию царя дельфтские керамисты завели производство в новой столице.
Голландских архитекторов в Петербурге работало немного, но зато на весь мир город прославил «спицного дела и разных художеств мастер» Харман ван Болес. Он прибыл в Петербург совсем молодым в 1711 году и работал здесь до самой смерти в 1764-м, справляя купола, подъёмные и раздвижные мосты, водоливные машины, водяные и ветряные мельницы, деревянные и каменные шлюзы. Им были сделаны шпили на Исаакиевской и Симеоновской церквях, Конюшенном дворе, Петропавловском соборе. В 1719 году он соорудил шпиль Адмиралтейства со знаменитым корабликом «на золотом яблоке», который до сего дня остаётся одним из главных символов морской столицы.
Ещё один знаменитый голландец — Вилим Иванович де Геннин, талантливый инженер, специалист и организатор горного и металлического производства. Он построил Арсенал и Литейный двор, создал пороховые (Зелейные) заводы, был управляющим Главной артиллерийской канцелярией.
Если архитекторов в свой Новый Амстердам Пётр приглашал из разных стран, то садовники были только голландские. Многие любимые Петром регулярные сады в дальнейшем сильно изменились, но некоторые — Летний сад, парк сестрорецких Дубков — до наших дней сохранили свою геометрическую планировку, пересекающиеся аллеи и каналы. Первый план Летнего сада начертил Ян Роозен, работавший в Петербурге и Петергофе. Вместе с Роозеном и вслед за ним по приглашению Петра прибыли Леонард Гарнихфельдт, Денис Брокхет, Дирк Янсон Брунс, Ян ван Стаден и десятки других голландских садовников. Они не только трудились над акклиматизацией нежных растений в суровых северных условиях, над созданием уникальных садовых и парковых комплексов, огородов и оранжерей, но и открыли несколько садовых школ для русских учеников. Кстати, растения также выписывали из Голландии — их привозили в новую столицу сотнями. В 1712 году из Харлема привезли 2000 лип, а садовник Хармен Элихорст сопровождал в 1718 году три корабля, гружённых экзотическими растениями.
Моряки
Для организации военного флота и строительства морской крепости городу требовались квалифицированные кадры. Корнелий Крюйс, голландский моряк родом из Норвегии, был одним из основных помощников Петра в этом деле. Именно он в начале 1700-х годов произвёл несколько наборов голландских офицеров, унтер-офицеров и матросов для русских военно-морских сил. В 1717 году, когда флот значительно увеличился, в Голландии вновь были завербованы опытные мореходы — всего более полутора тысяч человек. В это же время десятки русских учеников стажировались на голландских верфях. Учебники морского дела печатались на двух языках — русском и нидерландском.
Издатели и книготорговцы
Голландские учёные, имевшие на родине прекрасные условия для научной работы и публикаций, не слишком охотно откликались на приглашения переехать в русскую столицу, но роль Голландии в создании научного, культурного, информационного пространства Петербурга трудно переоценить. Из зоологических, ботанических и анатомических коллекций, приобретённых Петром в Нидерландах, составился первый российский музей, а голландские покупки Екатерины Второй легли в основу Эрмитажного собрания изящных искусств.
В середине XVIII века под руководством лейденского физика Питера Мушенбрука, почётного члена Петербургской Академии наук, началось собирание научных инструментов и их изготовление в академических мастерских. Наборы русских шрифтов «новоизображённых русских литер» также были привезены из Голландии, и этими литерами с 1708 года печатались книги в России.
Голландские книготорговцы и издатели, не имевшие цензурных ограничений, выступали комиссионерами при покупке иностранных книг для Петра Первого, Р. Арескина, А. Матвеева, Я. Брюса и других русских учёных, а затем для Академии наук в течение всего XVIII века.
Купцы и предприниматели
Молодой Петербург, которому Пётр назначил быть центром русской морской торговли на Балтике, поощрял заморских купцов выгодными условиями бизнеса. В апреле 1703 года русские войска осадили Ниеншанц, в мае на отвоёванной у шведов земле была основана Петропавловская крепость, а уже в ноябре первое судно «с питьями и с солью» вошло в Неву. Государь, прикинувшись простым лоцманом, лично провёл голландский корабль вверх по реке до своего домика на Городовой стороне, угостил капитана обедом, а когда его инкогнито раскрылось, щедро наградил команду, купил весь товар и даровал судну бессрочное право торговать беспошлинно (легенда гласит, что фрисландский шкипер, дорожа привилегией, ходил на вконец обветшавшем, латанном-перелатанном корабле ещё лет тридцать). С этого времени голландские товары постоянно доставлялись в Санкт-Петербург по Балтийскому морю; кроме того, тайно ввозились боеприпасы, оружие, снаряжение для войны со Швецией. Особенно оживилась русско-голландская торговля после подписания Ништадтского мира. Голландцы поставляли гравюры, золото, серебро, керамику, садовые деревья, фрукты. Стараниями голландских табачников в новой столице в 1717 году было налажено производство табака.
Начиная с 1740-х годов нидерландская торговля в Петербурге сосредоточилась в руках выходцев из небольшого посёлка Фризенфейн. «Русские голландцы» ввозили шерстяные и льняные ткани, табак и другие колониальные товары. Многие торговые предприятия проработали на российском рынке более 140 лет.
К концу XVIII века в Гостином дворе и других людных местах городского центра было уже множество голландских лавок: «Энгбертс, Крюйс и Ко», «Янсен, Йоост и Ко», «Тен Кате», торговый дом «Ява». Кроме того, для восстановления мощи российского военного флота Екатерина Великая сделала крупные займы у голландских банкиров: сначала у банкирского дома «Де Смет», в результате чего братья де Смет получили в России титул баронов, а позднее в банке «Хоуп эн Ко». Русско-голландское отделение Нидерландского банка открылось в конце XIX века.
Пришедшая в упадок во время наполеоновских войн русско-голландская торговля после их окончания и на протяжении всего XIX века развивалась весьма успешно. В Петербурге продавались строительные товары, благородный лес, чай, кофе, какао, селёдка, табак, мануфактура. Было открыто представительство крупного портландцементного завода «Камышет», организовано общество для разработки каменной соли «Пётр Великий», заработала фабрика ламп накаливания Н. Филипса.
Община и церковь
Маленькая голландская община официально образовалась в 1717 году и насчитывала всего 36 человек. Это были корабельные и садовые мастера, морские офицеры, торговые люди, врачи. В 1720-е годы число членов общины выросло, но количество выходцев из Республики соединённых провинций никогда не было большим. Для молитвы сначала собирались в одной из горниц дома адмирала Крюйса на набережной напротив Петропавловской крепости, а в 1708 году во дворе этого дома построили небольшую деревянную церковь, в которой часто бывал Пётр.
Община держала казну, средства поступали от взносов, церковных пожертвований и корабельного сбора: каждое судно, приходившее в город под голландским флагом, платило пять рублей в пользу церкви. В 1724 году община приобрела обширный участок с каменным домом на углу Мойки и Невского. Под одной крышей разместились церковь и школа, в которой учитель-голландец обучал нескольких детишек родному языку.
К 1743 году набралось достаточно средств для постройки нового церковного здания, которое прослужило до 1830 года. К этому времени границы города расширились, голландские дома оказались на главной улице российской столицы, и общине потребовалось новое, более представительное здание. Утвердили проект Павла Жако, предложившего встроить церковь в центр трёхэтажного дома, протянувшегося фасадом по Невскому проспекту. Для возведения величественной постройки пришлось занять 300 тысяч рублей у Николая Первого. Государь, сестра которого была замужем за наследником нидерландского престола, был благосклонен к Голландии. С этого времени взаимные визиты членов двух царствующих домов стали регулярными.
Голландская реформатская церковь была освящена в 1834 году в присутствии принца Оранского и его сына — будущих голландских монархов Вильгельма Второго и Вильгельма Третьего. Летом, когда в городе было много моряков, службы в церкви проводились на нидерландском языке, в остальное время — на немецком. В здании помимо церкви разместились жилые квартиры, голландские магазины и клуб. Это был центр голландской интеграции, сюда прежде всего обращались приезжие. Занятые у императора деньги были отданы в срок благодаря высокой доходности церковных домов. К слову сказать, голландские посланники по этой причине арендовали менее дорогое жильё. Так, Л. П. ван Геккерн в 1834 году жил на Большой Морской, № 37; в конце XIX века консульство располагалось в собственном доме посланника Гильзе фан дер Пальса на Английском проспекте, № 8—10, где до сих пор сохранилась отделка некоторых комнат в голландском стиле петровской эпохи. Перед Первой мировой войной миссия располагалась в Замятином переулке, на углу Конногвардейского бульвара.
В XIX веке голландская община процветала. При ней были организованы школа и приют. Члены общины вносили средства на содержание школ для мальчиков и девочек, строительных училищ для детей иностранных исповеданий. Во время русско-турецкой (1877—1878 гг.) и русско-японской войн были созданы комитеты помощи раненым; русско-голландский санитарный отряд оказывал медицинскую помощь бурам в англо-русской войне 1899—1902 годов. В 1914 году фан дер Пальс устроил в своём доме госпиталь, а церковный совет выделил деньги на его содержание. Императрица Мария Фёдоровна возглавляла благотворительный комитет лазарета.
Лишь немногие голландцы, включая консула Пальса, успели покинуть Россию в начале 1917 года. Проведённая большевиками национализация лишила оставшихся всего имущества. 3 июня 1919 года большевики заняли голландское представительство в Петрограде, всех служащих и просто оказавшихся там голландцев арестовали. Только в 1920 году голландскому правительству удалось договориться с советским, и 11 мая в голландский порт Эймейден прибыл пароход «Лингестроом», на борту которого находилось сто с лишним человек — последние члены петербургской голландской общины.
