Вадим Фиссон

Вадим Ильич Фиссон — ленинградский и петербургский театральный деятель и режиссёр, основатель театра, человек, полностью перевернувший наше представление о комическом жанре, о возможностях человека и об их ограничении. Любой рассказ о личности Вадима Фиссона никак не отделим от истории главного его детища — «Комик-Треста».

Вадим Фиссон

Рассказывает актёр Игорь Сладкевич, один из старейшин театра «Комик-Трест»:

В Театральном институте Вадим был звездой курса. Ему прочили прекрасное будущее. Но когда он лишился одной ноги из-за болезни, понял, что актёром не будет. Это его не сломило, и он поступил на курсы режиссуры к Товстоногову. Потом отрезали другую ногу. Счастье, что между этими операциями он встретил Наташу и они поженились. Она поддержала его, всегда была рядом, вдохновляла. Наташа поступала на актрису, но тоже ушла на режиссёрский, чтобы заниматься вместе с Вадимом. Она была абсолютно недраматической артисткой. Училась у Полунина, занималась танцами. Была в продвинутом ленинградском андеграунде.

Вместе с ней Вадим начал делать театр. Чтобы сбылась его мечта творить, чтоб не остаться не у дел. Пожалуй, комический жанр Вадим любил изначально, но, наверное, не осознавал этого. Обстоятельства так сложились: начал заниматься клоунадой и тогда понял, что это его.

В 1991 году театр «Лицедеи» был очень известен, становиться копией нам не хотелось, нужно было иметь своё лицо. Поэтому мы занимались пластикой, танцами, пантомимой, клоунадой, речью, музыкой и ритмом. Решили, что театр должен развиваться в разных направлениях, видели «Комик-Трест» синтетическим театром. Главной идеей стала клоунада с драматическим проживанием.

Все основные решения принимал Вадим — мы ему доверяли, он был безоговорочным авторитетом. Он сам вдохновлялся актёрами: мы что-то придумывали и показывали ему, устраивали «сырники». Он смотрел и отбирал. Из этого уже создавались постановки. Мы работали в режиме лаборатории: вместе думали и решали, как будет развиваться и о чём будет спектакль. Никто не назначал роли, мы их брали сами. Это было наше счастье маленького частного театра.

Заслуженная артистка России Наталья Фиссон, жена Вадима Фиссона и сооснователь театра «Комик-Трест»:

Об имени и первой славе

Над названием театра мы мучились ужасно. Нас тогда было трое: Вадим, Сергей Щербин и я. Мы долго придумывали, а потом поехали к Смольному собору мозги проветрить. И Вадик заявил: «Надо назваться как-то мощно! Типа трест». Представляете, 1990-е годы, повсюду открывались кооперативы, банки, тресты — это были модные слова. Однако нужно было, чтобы хорошо звучало и на Западе. Потому что мы понимали — только здесь не выжить. А двойное название было бы ещё лучше. Так появился Comic-Trust. Это и трест, и в то же время доверие — к нам, комикам.

Мы, конечно, тысячу раз потом пожалели об этом, особенно когда появились похожие названия на телевидении и отношение к комикам за полтора десятилетия изменилось с плюса на минус. Но тогда, в девяностые, в сумрачном Петербурге наше представление было почти терапией.

Время было, когда мы ещё могли вдруг проснуться знаменитыми. Так и получилось. Очень благодарны Кириллу Набутову с его передачей «Адамово яблоко» и Мише Грушевскому с «Артобстрелом». Они попали к нам на премьеру с камерами, нас показало питерское телевидение — и всё! Дальше уже люди сами передавали друг другу весть про яркий спектакль. С того момента, где бы мы ни выступали, зал был полный.

Об ограничениях и новом сознании

Конечно, на всё накладывали отпечаток ограничения Вадима. Он был на коляске с 1989 года. Только ещё завершался период перестройки. Никаких спусков на улицу, скатов, съездов. Да и других людей на колясках не было в Ленинграде нигде. Мы с ним тогда съездили на Запад, в Берлин, где Вадим увидел таких же, как он. Тут же заработал свои первые деньги — просто взял гитару и выступил на улице, собрав за одно выступление больше, чем составляла вся его пенсия за год. После этого у него случилась перестройка в голове: он принципиально начал регулярно появляться на улицах Петербурга.

Реакция, конечно, была, особенно у бабушек. Если он стоял у магазина, то кто-нибудь обязательно давал ему десять рублей, Вадим в ответ протягивал сдачу — 100 рублей. Добрые люди ничего не понимали. Даже когда он садился в дорогой «мерседес», бабушки всё равно как-то успевали к нему подбежать и сунуть монет.

13_03_20190520_180534.jpg
Наталья Фиссон. Фотография из архива театра «Комик-Трест»

Вадим был одним из первых, кто на эти темы заговорил вслух. Был первым и едва ли не единственным ведущим социального ток-шоу на федеральном канале, который вёл передачу на коляске. У Вадика было сногсшибательное чувство юмора. Он мог очень жёстко, например, сказать перед камерой: «Зато у меня нет проблем с выбором носков и обуви». Надо отдать должное руководству петербургского телеканала того времени — Марине Фокиной, программе «Энергичные люди», которая осознанно пошла на этот шаг. После чего многие начали делать подобные социальные передачи.

Ведь ещё на пять-шесть лет раньше на утренней программе коляску Вадима просто задрапировали, навесив на неё зелёную ткань, а в ответ нам, возмущённым, прозвучало холодное: «Представляете, утро, человек просыпается, а тут вы — на коляске!» Такое говорил шеф-редактор утренней программы!

Поэтому Вадим и задумал проект «Театр — доступная среда», чтобы совершенствовать сознание страны и города. Он считал, что театральная среда имеет социальную ответственность, что театр может выражать себя не только искусством. Сначала мы просто показывали спектакли тем, кто нечасто или вообще никогда не был в театре, — тогда в городе почти не было пандусов и подъёмников. Мы открывали сцены, куда могут попасть колясочники, занимались сначала людьми с ограничениями физическими, а потом поняли, что ограничений гораздо больше, и расширили проект. Наши зрители хотели не просто смотреть, и мы устраивали мастер-классы, вовлекали их в спектакли. Вот недавно организовали акцию для выпускников интерната Петергофа. Мы привезли ребят в «Дом надежды на горе», в конце спектакля они сами выходили в костюмах ангелов. Это было огромной радостью для них, больше всего нуждающихся в общении.

О жанрах и близости к зрителю

Конечно, наша социальная направленность объясняется не только болезнью Вадима. Дело в том, что клоун всегда ближе к зрителю — так исторически сложилось. Клоуну проще разрушить четвёртую стену между сценой и зрительным залом. Мы ближе видим зрителя и соприкасаемся с ним. А когда находишься среди людей, то лучше понимаешь их особый мир. Мы в «Комик-Тресте» были обречены иметь иной взгляд на вещи. Вадим говорил, что он взрослый мужчина, а смотрит на мир с роста восьмилетнего ребенка, поэтому о серьёзных, проникновенных вещах рассказывал детским языком. Именно этот искренний детский язык — лучшее объяснение того, почему «Белая история» уже почти два десятилетия остаётся актуальной.

Я бы сказала, что изначально режиссёрская направленность Вадима была даже не драматической, а трагической. Но так вышло, что именно юмор спас его и помог пройти через всё. Потому, наверное, что выбор жанра был заложен судьбой.

Вообще у Вадима всегда были высокие счёты к искусству. На всех фестивалях мы шли на общих основаниях. В коляске режиссёр или нет — никого не интересовало. Скидок мы никогда не получали. Как нас выдвинули однажды номинантами на «Золотую маску», так и задвинули обратно, сказав, что не понимают нашего искусства.

С этим, к сожалению, до сих пор есть проблемы. Мало кто из критиков в нашем городе занимается театром, подобным нашему. С одной стороны, драматический театр расширился: использует цирковых артистов, пластические приёмы и тому подобное. С другой — в России до сих пор бытует жёсткое разделение жанров на фестивалях, в которое мы часто не вписываемся.

О разной публике и взгляде со стороны

Если спектакль многогранный, то каждый воспринимает его на своём уровне. Дети видят сюжет. Взрослые — свои ассоциации. Волна реакций всегда идёт так: первыми реагируют дети, потом подключаются иностранцы, они как-то всегда быстрее включаются, чем взрослые российские зрители, и, наконец, в финале слышится хмыканье какого-нибудь театрального критика.

13_02_fisson1.jpg
Вадим Фиссон. Фотография из архива театра «Комик-Трест»

Но у каждой страны — а работали мы в разных — есть свои ассоциации. Когда делали «Белую историю», точно знали, что это про нас. Так же как «Спам для фюрера» был явно для России, про Вторую мировую войну. Но премьера при этом состоялась в Гамбурге. Это был потрясающий зал. Пришли исключительно немцы. В партере сидели дети войны, наверху подростки 15-16 лет. Надо заметить, реагировали почти все одинаково. Это меня поразило.

Как-то мы поехали с «Белой историей» в Англию на Эдинбургский фестиваль. Там, в отличие от России, слово печатной прессы священно! Особенно во время фестиваля. Даже приезжие ориентируются на него.

И вот к нам ходят и ходят журналисты, но ничего не печатается! Мы волнуемся: написали бы хоть что-нибудь! Мы же были одним из немногих русских театров. Народу в зале мало, я переживала, мы теряли деньги. Наконец, приехал наш друг, профессор из Глазго, он объяснил, в чём дело: «Понимаете, вы показываете такие вещи, о которых вся Англия предпочитает молчать. Думаю, что пресса тоже не знает, как себя вести». — «Мы? Что же такого мы показываем?!» — «Ну как? Все знают, что Её Величество выпивает прямо с утра джин-тоник, но все об этом молчат, а вы на сцене показываете! А тут вот явно изображена принцесса Диана. Весь конфликт как на ладони». В общем, чуть не каждая страна приписывала нам подвиги, которых мы не совершали. Приходилось честно продолжать петь свою песню.

Сейчас появляются какие-то ментальные ограничения и у нашей публики. Например, мы как-то играли «Пулю-дуру» для школьников. Вроде бы патриотический спектакль, ничего не предвещало беды. Педагоги привели своих учеников, смотрели с благодарностью, аплодировали. Но одна учительница написала отзыв, что это ужасный спектакль, на который никак нельзя допускать подростков. Выяснилось: по сюжету герой нажимает на разные кнопки, и на экране среди прочих изображений ровно секунду мелькает полуобнажённая женщина. Казалось бы, все подростки должны были уже побывать в музеях и приобщиться к искусству. Но изображение так возмутило педагога, что она назвала это чуть ли не распространением порнографии.

О внутренней кухне

Наши с Вадимом взгляды на спектакли бывали разными. Иногда я не соглашалась, а он говорил: «Ну поверь, это будет хо-ро-шо! Просто поверь».

Вадим был и прекрасным актёром. Возможно, это помогало ему как режиссёру. Ну и, конечно, шло на пользу знакомство с Полуниным. У Славы хватало усидчивости часами смотреть наши импровизации. Вадим всегда звал на такие показы своих друзей — писателей, драматургов, художников. Ему было важно, чтобы «сырники» смотрели люди с иным мышлением. Они делились своими ассоциациями, это нам помогало. Уникальность Вадима в том, что он умел репетировать с клоунами, которым нельзя навязать идею извне. У них всё вырастает из позвоночника, из собственных ощущений. Поэтому драматическому актёру очень трудно играть клоуна.

Конечно, теперь мы работаем и с другими режиссёрами, но спектакли, поставленные Вадимом Фиссоном, идут до сих пор. У нас есть хранитель спектаклей — друг нашего театра, режиссёр Сергей Ражук: он смотрит со стороны, чтобы произведение не менялось. «Белая история» до сих пор собирает полные залы.

Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем