Об экранизациях
Если говорить о взаимоотношении литературы и кинематографа, то в моём исполнении это довольно просто. Ведь я по образованию филолог. В моё время ещё не было факультета журналистики, на филологическом факультете было газетное отделение, и в дипломе у меня написано: «Специалист по русскому языку и литературе, литературный сотрудник газеты». И я очень много экранизировал. Специально вооружусь своей книжкой, которая недавно вышла, чтобы ничего не пропустить. «Завтра, третьего апреля» — по детским рассказам Ильи Зверева, «Под каменным небом» — по Юрию Нагибину и норвежскому писателю Сигьёрну Хёльмебаку…
Но реальную экранизацию хорошей литературы я считаю с «Сентиментального романа». Мы начинали это делать с Верой Фёдоровной Пановой. Она позвала меня участвовать в этой работе.
Но она, к сожалению, умерла, и вот тогда у меня впервые появилась необходимость заняться всерьёз и уже самостоятельно экранизацией литературного произведения. Дальше идут Шерлоки. Первая экранизация не имеет ко мне отношения… (Имеется в виду именно написание сценария первых двух серий — «Знакомство» и «Кровавая надпись», — над которыми работали Юрий Дунский и Валерий Фрид. Режиссировал все серии Игорь Масленников. — Прим. ред.).
А потом я уже сам экранизировал истории про Холмса. Как литературный человек я никогда не испытывал восторга от самого писателя Артура Конана Дойла. Серия рассказов про Шерлока Холмса довольно посредственна именно с литературной точки зрения. К тому же это детективы, а мы снимали комедию. И как-то всё удачно получилось, сложилась ситуация с актёрами, мы нашли определённый стиль со всей нашей съёмочной группой — с пластикой, с музыкальным решением.
После этого была «Пиковая дама». Уже не просто экранизация — это было буквальное прочтение. Если в предыдущих фильмах приходилось как-то манипулировать и экспериментировать, находить новые и дополнительные смыслы, то тут я задался целью просто сообщить русскому зрителю и читателю, что такое этот пушкинский рассказ или повесть (до сих пор неизвестно) «Пиковая дама». Пушкин, как и многие классики, часто использовал бродячие сюжеты. И той осенью он сидел в Болдино, скучал и читал во французском переводе роман шведа Свёдеборга — был такой мистик. Прочитав, он за неделю написал на него пародию, именно пародию. Пушкинская «Пиковая дама» — это ироническое произведение. И в то же время оно задало стиль петербургских повестей. После него этим займутся и Гоголь, и многие другие.
Я решил прочитать нашему зрителю буквально текст Пушкина. Включая французские эпиграфы. Весь фильм — это текст Пушкина, слово в слово. Двадцать семь или двадцать восемь страниц. И только в одиннадцати диалогах играют актёры. Текст от автора читала Алла Демидова. Дело в том, что практически никто не знает содержания пушкинской «Пиковой дамы». Все знают оперу, где всё совершенно другое. Даже эпоха другая.
В одном из путеводителей по Ленинграду, я увидел снимок Зимней канавки с подписью: «Знаменитая Зимняя канавка, в которой утопилась пушкинская Лиза». Во-первых, у Пушкина нет Лизы, у него есть Лизавета Ивановна. Во-вторых, она нигде не топилась, она благополучно вышла замуж…
Поэтому просто необходимо было сообщить нашей публике о том, что у Пушкина всё совсем по-другому. И кстати, какой из Пушкина мистик? Он солнце наше!.. Насмешник… Это же пародия. Вот посмотрите: домой пришёл Германн… Пушкин даже имени ему не дал! Назвал «Германном», пренебрежительно относясь ко всем тогдашним петербургским немцам… Пришёл крепко выпивший. И в этом состоянии подпития ему привиделась старая графиня. Ну, естественно, потом ничего и не получилось. Ему приснилось, что она сказала три карты, а третьей-то карты и не было.
Так буквально мы прочитали Пушкина.
Потом была экранизация наоборот. Это уже был Леонид Андреев. Наша студия делала заказ для французского телевидения — «Русские повести». Они составили список авторов, по которым хотели бы получить экранизации. Семь произведений. Мы позвали шестерых хороших режиссёров. А я как худрук студии взялся за первое произведение — рассказ Леонида Андреева «Тьма». Прочитал и пришёл в ужас. Напыщенный и фальшивый писатель. По этому поводу о нём высказывались и Иван Бунин, и Зинаида Гиппиус, и даже Лев Николаевич Толстой.
Читаю его рассказ, в котором автор любуется, восхищается юным террористом, бомбистом. За ним гонится полиция, и тот прячется в публичном доме у пожилой проститутки. И Леонид Андреев в восторге ото всей этой ситуации.
Но мы ведь живём в другую эпоху, терроризм — всемирное зло. А французы хотят именно это экранизировать. Что делать? И я всё перевернул! Я позвал на роль бомбиста пожилого «траченного молью» Олега Янковского, объяснил ему, что мне нужен такой же видавший виды персонаж. Посвящая всю жизнь террору, герой лишает себя радости жизни, женской красоты, любви. На роль проститутки я, наоборот, позвал Ксюшу Качалину — тогда ещё студентку ВГИКа, юное существо, но уже умудрённое жизнью. Помните купринскую «Яму»? В то время в публичные дома брали практически девочек. Короче — это был полный переворот в прочтении андреевского текста.
Затем я снимал «Зимнюю вишню» и «Продление рода» — это всё оригинальные сценарии.
А вот «Филипп Траум» — это экранизация Марка Твена «Таинственный незнакомец», в прокате эта картина называлась «Хроника сатаны-младшего». «Тимур и его коммандос» — это пародия на Гайдара, шиворот-навыворот. Но это тоже своего рода экранизация. И наконец, триада — фильмы, которые я сделал в конце своей кинематографической биографии. Это Александр Николаевич Островский, которого я «обнаружил» внезапно. В своё время после «Зимней вишни» мы долго общались с Ириной Петровной Мирошниченко, а ей очень хотелось сыграть Кручинину в «Без вины виноватые». Но на тот момент шла перестройка, и денег не нашлось.
Работая над той пьесой, я вдруг обнаружил, какой великий, поразительный драматург был в нашей литературе. И тогда я обратился к пьесам, которые не были экранизированы. Сначала я сделал «Русские деньги» — по мотивам комедии «Волки и овцы» — о том, как торгуют имениями и землёй. Затем «Взятки гладки» по мотивам «Доходного места» — про петербургских чиновников с их взяточничеством. И последний фильм «Банкрот» — по произведению «Свои люди — сочтёмся». Я считаю, это три очень хороших фильма, которые, к сожалению, мало кто видел…
О кино
Некоторое время назад я снял хорошую картину, которая получила «Золотого павлина» — вот он там стоит… Такой второй павлин есть только у Эльдара Рязанова за «Вокзал для двоих». Наша картина — «Письма к Эльзе».
На большом экране её показывали только в Индии, в Дели и в Нью-Йорке. Ещё она прошла по нескольким всемирным фестивалям, собрала всякие призы. Но наш прокат к этому времени был захвачен американцами, у нас в кинотеатрах она практически не шла. В основу лёг замечательный сценарий Аркадия Высоцкого, сына Владимира Семёновича. Он окончил во ВГИКе сценарный факультет и сейчас уже работает в сценарных комбинатах, где используются бригадные методы. А то был его оригинальный сценарий. Главная героиня — образ того времени, когда новые русские богатеи бросали своих престарелых супруг и брали себе в жёны молоденьких красивых девиц, а потом кто-то из них оказывался на обочине. Вот о чём эта история.
Я этим фильмом горжусь, как горжусь экранизациями Островского — там везде очень хорошие актёры. В этих картинах я наиболее чётко выразил своё отношение к кинематографу. Я терпеть не могу картин, в которых на первый план выходит режиссёр-постановщик. Я считаю, что кино — это искусство для людей и надо забывать о себе, когда ты начинаешь рассказывать историю. А сейчас идёт обратная тенденция: режиссёрского эгоизма, желания показать себя и удивить зрителя. К сожалению, эта чума начинает заполнять и наши театры. Появляются такие персонажи, которые и двух слов не могут сказать без того, чтобы выпендриться. Я считаю, что те работы, которые у меня получались и которые нравятся людям, потому и нравятся, что я забываю о себе. Для меня очень важна соборность, когда собираются люди, объединённые общей идеей или переживаниями.
Почему голливудский массовый кинопродукт захватил практический весь мир? Вовсе не потому, что нет хорошего американского кино. Его очень много. Но «Голливуд» делает «товар» для всего мира, для «пацанов», для молодёжи, которая отучена переживать. Они приходят в кино не для того, чтобы плакать, смеяться, а чтобы развлечься, идут на аттракционы и приносят деньги: на попкорн, на колу и на аттракцион. Их приучили к этому постепенно. И не только у нас — во всём мире.
Например, в Москве около ста театральных залов. Они всегда заполнены! Москвичи ходят в «Современник», Малый театр — куда угодно! Вы увидите там пёструю публику: пенсионеры, школьники, студенты, молодые семьи — все совершенно перемешены. Почему они туда приходят? Им нужно соборное общение с искусством, которое теперь в кинотеатрах оказалось практически невозможным, потому что вся кинопродукция, по сути, заточена или под «развлекуху», или под домашний экран. А ведь это потребность человека — совместное соприкосновение с чем-то прекрасным.
Этому я учу и своих учеников, а я их выпустил уже много: десять лет преподавал во ВГИКе, и вот уже три выпуска у меня были в Петербургском университете кино и телевидения.
Сейчас я снова занимаюсь с ребятами: они уже начинают делать свои дипломные работы. Я учу их тому, чтобы они пытались не поразить всех, а заставлять людей плакать и смеяться. Чтобы зрители забывали, что они сидят в зале, забывали и погружались в кино. Нет денег? Будьте сами себе продюсерами! Почему наша маленькая киностудия до сих пор жива? Потому, что у обычных продюсеров план действий такой: получив деньги, половину положить себе в карман. Ведь известно, что в прокате они не вернутся. Сначала — в карман, а потом на остальные деньги — снимать кино. А у нас семейная киностудия. Жена является генеральным директором, я — художественный руководитель. И когда мы начинаем снимать кино, мы хотим именно снять кино. А что останется на дне кастрюли, то останется. Главное — потратиться на то, чтобы всё было хорошо сделано. Когда мы сделали эти три фильма по Островскому, у нас почти ничего не осталось. Но зато получилось очень хорошее кино.
О книгах
Когда мы оказались на финансовой отмели, я обнаружил в уставе нашей студии пункт, что мы имеем право заниматься издательской деятельностью. И мы этим занялись: за свой счёт, за те деньги, которые мы получаем от кино, за мою пенсию народного артиста и ещё чего-то… мы выпустили уже несколько книг. Сначала в 2010 году сделали книгу на базе моих лекций во ВГИКе. Она очень хорошо пошла, и мы её переиздали, добавив туда короткометражные сценарии, которые я писал для ребят-студентов, чтобы они не мучились, не искали материал для своих курсовых работ. Она вышла в 2011 году. Потом в 2014 году вышла книжка «Побасенки на экране» — я издал со своими рисунками рассказы, которые писал для студентов как материал для экранизаций. Вообще, я никогда не писал оригинальных сценариев, не считая этих короткометражек. Все материалы, которые мне уже не нужны, я отправляю в ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства. Когда я им отправил пять режиссёрских сценариев пяти фильмов о Холмсе, они заинтересовались… Говорят: «Зачем же мы их тут похороним?!» И в 2014 году мы издали книгу с иллюстрациями: «Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Пять режиссёрских сценариев». Это специально для поклонников холмсианы.
А в прошлом году вышла книга «Плёнка или цифра». Это возвращение к прежнему педагогическому материалу, но туда добавили включения, которые написали пять моих учеников. Они рассказали, как снимали свои учебные фильмы цифровыми устройствами — получилась книга, посвящённая эпохе гаджетов.
И, наконец, я издал альбом с моими рисунками, стихами, эпиграммами и шаржами. В общем, пора открывать книжную лавку.
Об общественном инстинкте
Я эту историю описывал ещё в своей первой книжке — «Бейкер-стрит на Петроградской», выпущенной ещё чуть ли не в советское время. Когда я учился на режиссёрских курсах у Григория Михайловича Козинцева, он любил ехидничать, говорил своим обычным фальцетом: «Игорь, зачем вам режиссура, когда у вас уже есть “Волга”?» Дело в том, что я всю жизнь был общественником. И вроде даже не занимался карьерой, но постепенно, работая на Ленинградском телевидении, дорос до должности главного редактора литдрамвещания.
Я, вообще, рисовальщик, должен был стать архитектором. Рисовальщик-то я посредственный, но мне всегда были очень интересны пространства, объёмы. И на этой почве на Ленинградском телевидении я как сценограф делал много спектаклей. Ко мне приходили хорошие режиссёры: Владимиров, Агамирзян, Товстоногов, Павел Карлович Вейсбрём… Именно Георгий Александрович Товстоногов меня заразил «вирусом режиссуры». Мы с ним были дружны. У меня была «Волга», и у него — тоже, и однажды летом мы поехали путешествовать по всей Прибалтике. И вот он меня то ли у костра, то ли где-то в гостинице всё настраивал на режиссёрский лад…
Когда случилась вся эта катавасия со снятием Хрущёва, на телевидении начались бесконечные проверки. Я плюнул на всё… и увидел в вестибюле здания на Чапыгина объявление о том, что на Ленфильме Г. М. Козинцев открывает курсы. Вот так я влип в киноисторию. А дальше меня всё время сама жизнь и выталкивала.
Ельцин, Московский Дом кино: развалилась вся советская система. Учредительный съезд Союза кинематографистов Российской Федерации, кто-то выкрикивает моё имя. И меня выбирают первым председателем этого Союза. Я два или три года там работал. А за какое-то время до этого на партийном собрании Ленфильма тоже выкрикнули меня — и пять лет я вкалывал секретарём парткома.
Правда, я горжусь этими пятью годами. Потому что, во-первых, удалось выгнать какое-то количество жулья. А потом я близко познакомился с секретарём Горкома — был такой Соловьёв Юрий Филиппович — и через него полностью закрыл все наши очереди на жильё. Он выделил Ленфильму сто квартир. Шестьдесят кооперативных и сорок государственных. Если сейчас спросите кого-то из старых ленфильмовцев, они скажут, что с жильём на Ленфильме было всё решено. А как-то звонит Никита Михалков: «Старик, выручай!» И опять на три или четыре года я становлюсь первым секретарём Союза. Ну, и так далее…
О литературе
Сейчас я книги читаю мало — мне приходится с лупой разглядывать. Один глаз очень плох. Я даже машину в позапрошлом году перестал водить — жена возит. Хотя я с 1961 года за рулём. Но литература для меня значит очень много.
Мне дети покупают диски с аудиокнигами. Я до бесконечности могу слушать диск, где И. М. Смоктуновский читает «Евгения Онегина». Это поразительный язык. Правда, у Пушкина есть и такие вещи, как «Полтава» — там ещё старый язык, архаика. Или «Борис Годунов» — как литературное произведение пьеса очень хороша, но это не драматургия. Пушкин ничего не понимал в драматургии в отличие от Гоголя или Грибоедова. Но «Евгений Онегин» — это нечто фантастическое!
«…Онегин входит,
Идёт меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам…»
Как это увидено! Какие точные слова! А написано более полутора веков назад. Мы ведь говорим его языком.
Там можно читать всё подряд. И это отлично делает Иннокентий Михайлович, которого, кстати, я тоже снимал не раз. Он был очень «литературный актёр».
О новой «Зимней вишне»
Единственное, о чём осталось рассказать, — о проекте, который мы недавно затеяли. После того, как я лёг со сломанной ногой — я и сейчас ещё хромаю, — я пролежал несколько месяцев дома. Я уже считал, что на «Банкроте» я всё закончил. Но нет! Уже умер мой товарищ, сценарист Владимир Валуцкий, — автор мира «Зимних вишен», которых мы сделали три штуки.
А в прошлом году мне звонили с телеканалов по поводу тридцатилетия фильма. Я лежал и думал, как интересно получилось. Первая «Вишня» — это 1985 год, ещё была советская власть. Вторая «Вишня» была снята через пять лет — это девяностые годы, всеобщий бардак и совсем другая страна, в которой все разбегались, уезжали кто куда. Третью «Вишню» мы сделали уже в 1995 году, когда началась капитализация, покупка машин, дач, домов по всему миру.
А после этого пауза в двадцать с лишним лет. Вот лежу я и думаю: «Так ведь уже опять другая страна. А кто же у нас остался? Валуцкий умер. Виталий Соломин, главный герой, — тоже умер. Но живы все его жёны, все его любовницы. Живы все дети, которые там были ещё маленькими. Что же с ними сейчас происходит?». Для меня они не литературные или кинематографические персонажи. Они для меня живые и близкие люди! И вот они стали меня посещать по ночам. Как только ложусь спать — весь этот мир возвращается. И тогда я написал сценарий. Писал два месяца — четырёхсерийный фильм, который называется «“Зимняя вишня” — тридцать лет спустя».
Я уже собрал вокруг себя продюсеров. На какую-то помощь со стороны я особенно не надеюсь, поэтому сами организовали проект по сбору денег в интернете. Причём все эти актёры готовы работать практически бесплатно. Мы долго не могли связаться с Ларисой Удовиченко, но потом и она обнаружилась. Я переписал для неё сценарий. Елена Сафонова, Ирина Мирошниченко, Ирина Климова — вся молодёжь, которой по тридцать лет, но которые тогда были детьми.
Это единственный в своём роде проект — энциклопедия времени. Сценарий у меня постоянно на столе, потому что я всё время в нём что-то дорабатываю. И сразу после майских праздников мы собираемся всей группой — она уже готова к новой работе.
À PROPOS
Вера Фёдоровна Панова (1905–1973) — писательница, лауреат трёх Сталинских премий, автор множества повестей, рассказов, драматургических произведений и романов, в том числе «Сентиментального романа» (1958)
