Этим у нас занимается один человек, но такую практику можно встретить далеко не на всех кинопроизводствах. В Голливуде, например, чётко разделяются функции гримёров: одни занимаются волосяными изделиями, другие делают причёски. Есть и художник по спецэффектам. Имеется в виду не компьютерная графика, а латексные изделия, имитирующие различные части тела.
В трудные 1990-е, когда приходилось хвататься за любую работу, у меня был любопытный случай, совершенно не связанный с кино. Один человек попросил изменить его до неузнаваемости. Он хотел отметить свой день рождения в большой компании на корабле, но присутствовать на празднике в качестве официанта. На вид мужчина был похож на физика-теоретика — субтильный, светловолосый, интеллигентной внешности. Мне пришло в голову сделать из него кавказца. Мы покрасили волосы и усы в тёмный цвет, нанесли автозагар, он надел линзы и вставную капу на верхнюю челюсть… Внешность изменилась кардинально. Свидетелем этого маскарада мне стать не довелось, но говорили, что всё прошло благополучно. С помощью красок и без специальных средств превращение стало возможным.
Мой учитель, Василий Васильевич Горюнов, который работал ещё с Эйзенштейном, был задействован в 1955 году в съёмках фильма «Овод». Картину хотели закрывать, потому что никак не могли найти актёра на главную роль. Однажды на кастинг пришёл рыжий, невзрачный, совершенно «никакой» мужик из провинции. Горюнов наложил ему смуг-лый тон, чуть подкрасил лицо, чтобы немножко приоткрылись глаза и поднялись брови, — и вот он Стриженов! Оказалось, что это красавец-мужчина. Причём люди, которые ежедневно встречались с ним в театре, не могли его узнать.
Я пришла в профессию в 1966 году и застала великих мастеров: побывала помощником на съёмках
у Козинцева и Хейфица. Затем уже самостоятельно работала с Рогожкиным (мы снимали «Кукушку» и сериал «Своя чужая жизнь»), со Снежкиным, Квинихидзе, Мельниковым, Светозаровым. Вместе с большинством наших коллег я принимала участие в «Русском ковчеге» Сокурова.
Один раз из-за перебоев с финансированием фильма у нас был длительный перерыв в производстве. Сейчас цифровые технологии позволяют тут же просмотреть отснятое, а во времена киноплёнки это было невозможно. В картине был эпизод, где герой выходит из коридора на лестницу. Коридор мы снимали в ноябре, а лестницу — в мае. Ноябрьских фотографий актёра нет. В итоге волосы оказались в кадре на несколько сантиметров длиннее. Выходит, пока герой шёл, оброс немножко…
У гримёров есть своя терминология. Однажды мы с помощницей едем в метро и разговариваем о завтрашних съёмках. Я говорю: «Вот там надо добавить человечинки, потом взять коллодий, и всё будет нормально». К нам оборачиваются: «Девчонки, вы сейчас на каком языке говорили?» А «человечинка» — это человеческий волос, что используется для пастижа, потому что его делают ещё из волос яка или буйвола, которые растут у них под брюхом. Я помню, нас, молодых гримёров, закаляли на прочность: закрывали в специальной прачечной, где мы должны были этот волос натуральный отмывать от грязи и какашек. Сейчас он приходит уже в обработанном виде и стоит немалых денег. Его используют для изготовления париков, бород и усов.
Гримёрная, восстановленная в экспозиции музея «Ленфильма». Фотография Ивана Карпова
Некоторые барышни нашей профессии называют себя «сёстры-грим». А вот слышать обращение «гримёрша» обидно, потому что гримёрша — это жена гримёра. Самые великие мастера были мужчины. Раньше они составляли немалую часть нашего коллектива.
Гримёрное дело — узкая специальность, мы все друг друга знаем. Ленфильмовская команда — это человек тридцать, не больше. В Москве, в отличие от Петербурга, есть училище, выпускающее гримёров. При этом потребность в профессионалах в нашем городе не меньше. Более двадцати лет назад мы создали киношколу, заполнив эту образовательную нишу. Обучение проходит по четырём предметам: изготовление пастижёрских изделий, историческая причёска, грим и курс истории костюма. Я преподаю грим, учу элементам спецэффектов, показываю технику изготовления носов, ушей, синяков, ран, шрамов. Человек, только начавший свою деятельность помощником на площадке, без этого знания выйти на работу не может.
Выпускники нашей школы устраиваются работать в фотоателье, на кино- и телестудии, занимаются шоу-бизнесом. Однако сейчас всё чаще уходят в театр. Нам регулярно звонят и спрашивают, есть ли ученики, которых уже можно привлечь на работу. Гримёры получают первые навыки, помогая старшим коллегам. Постепенно набираясь опыта, молодые специалисты становятся профессионалами.
Множество моих коллег на «Ленфильме» — великолепные художники мирового уровня. В 1975 году наша студия сотрудничала с голливудской компанией «Двадцатый век Фокс» на фильме «Синяя птица», в котором я тоже работала. До приезда съёмочной группы из Америки прислали ящики с гримом. Когда мы в них заглянули, было ощущение, что открылись сокровища Али-Бабы. А когда американцы приехали к нам, они смотрели на всё, что мы делали, восклицали «Антик!» и фотографировали. Для них это была архаика абсолютная. Но в мастерстве мы не уступали. Сейчас на «Ленфильме» создана замечательная мастерская грима, где наши выпускницы из современных материалов создают спецэффекты для картин.
Несмотря на все старания гримёров, конечный результат на экране в большинстве случаев зависит от оператора. Дело не только в ракурсе, образ должен быть вписан в общий контекст. С этим приходится считаться, всё же кинематограф — коллективное творчество.
