• Текст: Марина Лебединская
  • N 66/80

Трактовка образов императриц

В мае 1918 года по залам Екатерининского дворца в Царском Селе прошла первая экскурсия, которую вёл сам нарком просвещения А. В. Луначарский. Официальное открытие дворца-музея состоялось 9 июня, в этот день музей осмотрели 294 человека, «организованные группами». Так началась музейная история Екатерининского дворца и всей бывшей летней загородной императорской резиденции, расцвет которой пришёлся на время правления императрицы Елизаветы Петровны, а «золотой век» наступил при Екатерине Второй.

На протяжении 1920-х годов то и дело разгорались споры о будущем коллекций пригородных дворцов-музеев и о необходимости их сохранения. Ведь их нужно было показывать публике, и не просто, а со смыслом. Сами по себе предметы из дворцовых коллекций по новому, марксистскому, пониманию не считались ценностью. Экспозиции предполагалось строить по темам, перераспределяя вещи во дворцах сообразно с чётко выработанной концепцией показа.

К счастью, это были во многом лишь теоретические изыскания, во всяком случае, в Екатерининском дворце предметы находились на тех местах, которые были определены им в 1917–1918 годах Художественно-исторической комиссией во главе с Г. К. Лукомским.

В целом в музейной практике 1920-е годы были временем становления и поисков. Ещё живут и работают столпы российского искусствознания — Бенуа, Нерадовский, Шмит. Сотрудники Института истории искусств выезжают в пригороды для научной работы, туда же направляются студенты и аспиранты разных вузов, для которых летняя практика становится весьма увлекательным мероприятием. Юные студентки примеряли — видимо, с целью более глубокого изучения парадного придворного костюма — платья императриц, великих княгинь и княжон, гуляли в них по парадным залам Гатчинского дворца, а в Екатерининском совместно с музейными сотрудниками устраивали так называемые выставки-маскарады. По воспоминаниям дочери директора Зубовского института Ф. И. Шмита, автора концепции выставок-маскарадов, один такой она наблюдала в Екатерининском дворце летом 1926 года, «когда в большом бальном зале дворца под музыку клавесина танцевали менуэт молодые девушки и юноши, вероятно музейные работники, одетые в костюмы XVIII века. Пары медленно и грациозно плыли по паркету, приседали, кланялись, а свечи освещали это дивное зрелище, отражавшееся, к тому же, в зеркалах зала».

К концу двадцатых годов музейная работа приобретает иные, резко идеологизированные черты, связанные с требованиями поставить музейное дело на марксистко-ленинские рельсы, учитывая аспекты диалектического материализма. Для нас теперь это непонятно, но в 1930-е годы строгое цензурирование любой экспозиции и экскурсии было делом государственной важности. Монархи представлялись марионетками в громадном историческом процессе. Допускалось, что сами по себе они могли быть и не плохими людьми, но неминуемый ход истории приводил монархию к неизбежному краху. Это касалось практически всех императоров, за исключением, пожалуй, Петра Первого, которому отводилась особая роль царя-реформатора — с положительным уклоном. Была ещё одна закономерность: чем раньше правил монарх, тем благосклонее было к нему отношение. То есть монархия XVIII века не вызывала столь откровенной неприязни и гневных эпитетов, как XIX-го. Наибольшая ненависть была направлена на Николая Второго и его семью. Ведь последний российский император являлся по сути современником живших тогда граждан новой страны Советов.

При этом бесконечно очернять и рисовать сажей царей династии Романовых тоже не рекомендовалось — это могло привести к невольному насаждению культа личности. Задачей было показать в музее определённые темы и исторические процессы и то, что самодержец не мог существенно на них влиять.

Елизавета Петровна и Екатерина Вторая подавались однозначно. Первая — как «самодурка-помещица, которая в обществе таких же самодуров-помещиков весело проводит своё время, показною прихотливостью роскоши выявляя неограниченную власть благородного сословия над всеми прочими людьми», — писал Ф. И. Шмит. Екатерина «менее первобытна, чем Елизавета Петровна», но тоже ничего хорошего.

04_1_Рокотов-Екатерина-II.jpg
Портрет императрицы Екатерины Второй работы художника Фёдора Рокотова. 1780-е годы. Из коллекции ГМЗ «Царское Село»

Экскурсии по Екатерининскому дворцу в 1930-е годы носили ярко выраженный идеологический характер: в церкви говорилось о светском убранстве храма как одного из залов дворца и об излишне показной набожности Елизаветы Петровны, проводившей всё своё время в походах на богомолье.

В Китайской Голубой гостиной отмечали, что «изображение Елизаветы в виде римской богини цветов Флоры означало стремление идеализировать и возвеличить представителя царской власти». В Парадной Голубой гостиной раскрывали тему дворцового переворота 1741 года, для чего построили «дополнительную экспозицию» с портретом Елизаветы в форме гвардейского полковника, картиной художника Лансере с Елизаветой в казарме Преображенского полка и портретами Лестока, Шувалова и Разумовского. Не забывали напомнить о любви Елизаветы к нарядам, развлечениям и балам, знании французского, низком культурном уровне, лени и «недокучливости» к делам. Отдельно от вышеупомянутых тиранов демонстрировался портрет Ломоносова, который в отличие от них сопровождался самыми тёплыми комментариями.

В Малой Белой столовой на примере отделки и убранства преподносилась важная тема о «прикладном искусстве русских мастеров» и «крепостной интеллигенции». Портретный зал радовал искусством костюма и быта. В витринах экспонировались многочисленные парики и предметы туалета, в том числе и «блохоловни». С иронией сообщалось, какое количество ткани уходило на платья Елизаветы и сколько они весили. Невозможно было не упомянуть здесь о неприятном «сочетании блеска и негигиеничности» быта двора, отсутствии форточек и уборных.

04_2_Кит.jpg
Китайская Голубая гостиная. Фотография 1930-х годов. На стене портрет Елизаветы Петровны в образе Флоры. Из коллекции ГМЗ «Царское Село»

В Белой Парадной столовой говорили о парадных обедах и обжорстве, приводя неумолимую статистику: обед длился 5–6 часов, количество блюд варьировалось от 80 до 100, при том, что размер оброка неуклонно рос: от 40 коп. — 1 рубля при Петре Первом до 2–3 рублей при Елизавете, составив при Екатерине 5 рублей.

На Парадной лестнице, рядом с бюстом Екатерины «работы Бродского» и её мундиром Семёновского полка, речь заходила о дворцовом перевороте 1762 года и, конечно, сочными мазками «рисовался» образ императрицы — умной, хитрой, честолюбивой и лицемерной женщины. Арабесковый зал располагал к разговору о просвещённом абсолютизме, «заигрывании» Екатерины с французскими философами, в частности, о переписке с Вольтером — как о сплошном лицемерии. Ковёр с орлом, поражающим турецкую чалму, наводил на тему войн с Турцией.

Лионская гостиная с лазуритовым убором как никакая другая удивительным образом сочеталась с темой «Россия — тюрьма народов». Дополнительная экспозиция повествовала о непосильном гнёте крепостничества, восстании Пугачёва и его казни.

В Серебряном кабинете усталый посетитель узнавал об усилении чиновничье-бюрократического аппарата при Екатерине Второй и о «потёмкинских деревнях». В Спальне — о борьбе Екатерины с Французской революцией… Удивительным образом избежал политической тематики Синий кабинет (Табакерка). В этом интерьере рекомендовалось давать только «искусствоведческий анализ»… Прослушавший экскурсию должен был понять, что дворец — это «позорная роскошь на фоне обнищания страны».

В мае 1941-го во дворце проходила научная конференция музейных работников, подводившая итоги прошедшего года и ставившая новые задачи. Примечательными кажутся слова В. И. Исакова, который заметил, что, говоря о Елизавете, помимо упоминания её 15 тысяч платьев и любви к веселью и еде, следует помнить, что она была умная и добрая женщина, но беспорядочная и своеобразная русская барыня… А также рекомендовал при характеристике парадных портретов императриц не повторять, что художники бесконечно приукрашали их внешность, потому что «известно, что и Елизавета, и Екатерина Вторая не были кособокими и, если можно так выразиться, — совсем наоборот…»

Началась Великая Отечественная война. Бывшие императорские резиденции в окрестностях Петербурга были разрушены и разорены. В послевоенные годы, пока шло их восстановление и реставрация, выставки в Церковном флигеле и Камероновой галерее проходили на материалах собраний пригородных дворцов-музеев из Центрального хранилища музейных фондов, Ленинградского фарфорового завода и Пушкинского Дома; основное внимание уделялось искусной работе русских мастеров.

В 1960–1970-е годы в экскурсиях по открывавшимся после реставрации залам по-прежнему не рекомендовалось заострять внимание на личностях императоров и императриц. С началом перестройки в СССР при М. С. Горбачёве музейная жизнь стала обретать новые черты, связанные в первую очередь с гласностью и свободой слова. Партия и правительство больше не учили, как правильно понимать прошедшие исторические периоды. Исчезли цензура и строгие регламентации. Способ построения экспозиций, что показывать и как преподносить — всё оказалось во власти музейщиков.

04_3_Гроот.jpg
Портрет Елизаветы Петровны в образе Флоры. 1748–1749 годы. Художник Г. Х. Гроот с картины Л. Каравака 1710-х годов. Из коллекции ГМЗ «Царское Село» 

Знаковым событием стал выход в свет в 1984 году романа Валентина Пикуля «Фаворит», посвящённого личности Г. А. Потёмкина. Были переизданы «Записки Екатерины», появились серьёзные монографии о российских императрицах, до сих пор считающиеся непревзойдённым источником сведений о дворцовой жизни XVIII века: в серии «Жизнь замечательных людей» вышли книги Евгения Анисимова «Елизавета Петровна» (1999), «Анна Иоанновна» (2002), труд Николая Павленко «Екатерина Великая» (2002). Сближение музеев и исторической науки обогащало обе стороны.

Основанные на архивных источниках книги давали широкую картину не только политической и экономической обстановки «галантного века», но и изобиловали бытовыми подробностями. Уставшему от идеологии посетителю музея стало интересно, как жили цари и царицы — во что одевались, из чего и что ели, как отдыхали, кого любили и как развлекались, чем болели и от чего умирали. И музейщики всячески помогали человеку освоиться в этой надолго забытой интересной теме.

Весьма показательной для времени стала нашумевшая выставка «Секрет дворцовой табакерки», прошедшая в Государственном музее-заповеднике «Царское Село» в 2002 году. Пикантные вещицы, принадлежавшие в том числе двум главным хозяйкам царскосельской резиденции — Елизавете Петровне и Екатерине Второй — предстали перед публикой во всей своей художественной красе. Табакерки и табакерочки, фаянсовые изразцы, янтарные украшения, фарфоровые группы… Эротические мотивы, воплощённые в них, преподнесённые в лёгкой, изящной и ироничной манере, были характерны для «галантного века» в целом и в то же время рисовали собирательниц как женщин без предрассудков и излишней жеманности. Впервые в музейных залах заговорили о любовной ауре, царившей здесь особенно во времена Екатерины, об умении и желании императрицы любить и обращать свои слабости в силу, акцентировали внимание зрителей на изображениях несохранившегося интерьера «Табакерки», подчёркивая его интимный характер и указывая на большой, удобный, мягкий и глубокий синий диван…

Так Царское Село предстало перед посетителем как уголок для отдыха и наслаждений замечательных властительниц, обладавших тонким и изысканным вкусом.

С тех самых пор любовь музейщиков к «своим» императрицам не ослабевала ни на один день. Мощным аккордом в музейной жизни и данью глубокого уважения Петру Первому и Елизавете Петровне стало открытие в 2003 году Янтарной комнаты. Благодаря стараниям, воле и капризу Елизаветы дворец получил свою драгоценную жемчужину — растреллиевский интерьер, известный как один из самых красивых интерьеров в мировом искусстве. Задолго до этого события сокровища из Царского Села стали вывозить на зарубежные выставки. Великолепные коллекции янтарных предметов из Янтарной комнаты увидели в США, на Тайване, в Германии. Громким событием 1992 года стала тематическая выставка «Немецкие принцессы на русском троне» в замке Бритц в Германии, где были представлены в числе прочего личные вещи Екатерины Второй.

Тесное сотрудничество с ГМЗ «Царицыно» вылилось в 2008 году в совместный проект «Екатерина Великая: созидание, вдохновение, просвещение», для которого Царское Село предоставило свои лучшие экспонаты: картины, фарфор, мундирные платья императрицы, мебель и множество предметов декоративно-прикладного искусства.

Мемориальный предмет становится важным и драгоценным артефактом. Предметы изучают, им посвящают доклады, отслеживают на аукционах и приобретают в коллекцию музея. Ярким примером тому может служить столик-бобик с личной половины Екатерины Второй, украшенный лаком, имитирующим авантюрин, и росписью в виде плакетки Веджвуда. Несмотря на то, что в 1930-х годах продажи за границу предметов из пригородных дворцов в меньшей степени затронули вещи елизаветинского и екатерининского времени, этот и парный ему столики-бобики в 1931 году были изъяты и проданы на аукционе в Берлине. В 2008 году один из них приобрёл московский коллекционер Д. М. Якобашвили. По просьбе музейщиков столик передан владельцем на временное хранение в Екатерининский дворец.

В 2009 году в честь 300-летия со дня рождения императрицы Елизаветы Петровны музей подготовил репринтное издание книги А. Н. Бенуа «Царское Село в царствование императрицы Елисаветы Петровны», роскошной монографии 1910 года, лучшего литературного памятника «весёлой Елисавет», снабдив его предисловием и обширными комментариями.

Праздничные мероприятия прошли во дворце и ознаменовались открытием грандиозной выставки «Виват, Елисавет!», подготовленной совместно Государственным музеем керамики и музеем «Усадьба Кусково». Редкие и драгоценные личные вещи императрицы — часы работы Каффиери, янтарный медальон с её портретом, серебряный дорожный прибор, редкой красоты китайские фарфоровые блюда, анималистические картины Гроота из павильона «Монбижу» и многое другое демонстрировалось на фоне украшенного по моде середины XVIII века «сладкого стола», причудливая форма которого была придумана Ф. Растрелли. «Сахарный партер» с яблонями и фруктовыми пирамидами создал для музея латышский художник-кондитер Алдис Бричевс. Не менее эффектным экспозиционным ходом стала демонстрация пышного, детально разработанного парадного «платья Елизаветы Петровны», выполненного из бумаги бельгийской художницей Изабель де Борграв.

Лучшим памятником венценосным владельцам дворца всегда служило восстановление и воссоздание исторических обликов интерьеров, которые они создавали, украшали, в которых жили, любили, страдали, в которых творилась история России.

На стены Китайской гостиной Александра Первого вернулся воссозданный «китайский» шёлк с росписью «лучшими китайскими деревьями и птицами», появившийся в гостиной во времена Елизаветы Петровны и бережно сохранялся победителем Наполеона.

В 2013 году открылись после беспрецедентно сложной реставрации и засияли во всей своей благородной красе Агатовые комнаты, созданные для Екатерины Второй.

Чуть ранее воссоздали Арабесковый зал, где так любила работать над архивными документами вместе со своим «милым Сашенькой» — юным фаворитом Александром Ланским — уже немолодая императрица. В 2017-м в Лионском зале установлен один из трёх лазуритовых порталов. Впереди сложная и дорогостоящая работа по воссозданию второго из парадных залов на личной половине Екатерины.

Полным ходом идёт реставрация дворцовой церкви — одной из самых красивых растреллиевских церквей, созданных архитектором по указу Елизаветы. Её открытие станет лучшим актом благодарности и почтения одной из создательниц Царского Села и гению её придворного архитектора.

Нельзя не упомянуть и об обновлённой выставке «Династия Романовых», рассказывающей обо всех владельцах Царского Села. Но главными из них здесь по праву считаются Елизавета Петровна, весёлая Елисавет, при которой Царское Село засияло ослепительным золотом и небесной лазурью, и Екатерина Вторая, мудрая и тонкая правительница, создавшая в любимой резиденции невероятно гармоничный и разнообразный архитектурный комплекс — свой неповторимый парадиз. 


À PROPOS

Марина Петровна Лебединская — главный специалист по издательской деятельности ГМЗ «Царское Село».


Источники:

В. Г. Ананьев. Институт истории искусств и пригородные дворцы-музеи в 1920-е годы // Вестник Санкт-Петербургского университета. Вып. 3, сер. 2. СПб., 2015.

Шмит Ф. И. Музейное дело. Вопросы экспозиции. Л., 1929.

Научная конференция работников музеев системы УКППЛ. 5 мая 1941 г. ГМЗ «Царское Село». Рукописный и исторический архив. Ф. IV. Д. 12. Л. 29.

Оставить комментарий

Для того,чтобы оставлять комментарии, Вам необходимо Зарегистрироваться или Войти в свою комнату читателя.

РекомендуемЗаголовок Рекомендуем